Галина Понкратьева ( Коршунова)

Поминки закончились, и в квартире повисла звенящая, оглушающая тишина. Последней ушла соседка, тетя Люба, суетливая женщина с вечно красным лицом, которая, уходя, прихватила со стола пару пирожков «для внука» и сочувственно похлопала Веру по плечу: — Держись, Верочка. Одна ты теперь осталась, сиротинушка. Мать-то какая женщина была! Кремень! Всё для тебя, всё в дом. Святая женщина. Вера закрыла за ней дверь и прислонилась лбом к холодному металлу. «Святая женщина». Эти слова царапнули слух, как гвоздь по стеклу. Вера не чувствовала себя сиротой в том смысле, который вкладывала в это слово соседка. Она чувствовала себя узницей, чей надзиратель внезапно исчез, оставив камеру открытой, но забыв объяснить, как жить на воле. Ей было сорок два года. У неё не было мужа, не было детей, не было даже кота, потому что у Нины Петровны была аллергия на шерсть (или она просто так говорила, чтобы не добавлять лишней грязи). Вся жизнь Веры была подчинена ритму жизни матери: её давлению, её болезням, е