«Человек, равный самому себе». Ко дню рождения русского драматурга, сценариста и поэта Александра Володина (1919 — 2001).
… Один из самых любимых «народных» фильмов «Осенний марафон», самое начало. Бузыкин диктует машинистке Алле собственный перевод красивого стихотворения какого-то англоязычного поэта, вызывая ее неподдельное восхищение:
А что природа делает без нас?
Кому тогда блистает снежный наст?
Кого пугает оголтелый гром?
Кого кромешно угнетает туча?
Зачем воде качать пустой паром
и падать для чего звезде падучей?..
Ни для кого? На всякий случай?..
А ведь это никакой не перевод: это собственные стихи автора сценария фильма Александра Володина.

Наряду с Александром Вампиловым и Виктором Розовым Александр Володин стал одним из ведущих отечественных драматургов второй половины ушедшего столетия – во дворе Театра Олега Табакова в 2007 году открыт памятник этой «святой троице». Фильмы по сценариям Володина снимали Эльдар Рязанов, Георгий Данелия, Никита Михалков и другие известнейшие режиссеры. Самыми известные его пьесы – «Пять вечеров» и «С любимыми не расставайтесь!». «Старшая сестра», «Похождения зубного врача», «Дочки-матери", "Звонят, откройте дверь", «Дульсинея Тобосская», «Осенний марафон» – и это тоже он.

Володин подвергался мелким, но очень болезненным нападкам: в самый разгар соцреализма критики писали о том, что темы драматурга мелки и перегружены бытом. Мало того – требовали публичного самобичевания и признания собственных сюжетных недочетов: почему почти все его герои так скверно живут, и почему у драматурга всегда такие грустные финалы.
«Я просто рассказывал о людях, которые дарят друг другу счастье. Неброское, негромкое, но единственно настоящее счастье, – возмущался Володин, – Черт с ними – с начальством, с парткомами и обкомами, — люди-то могут быть счастливы сами. Только они иногда этого счастья боятся, потому что перед ними было либо несчастье, либо долгое ожидание, либо и то, и другое».
Но была, видимо, и другая причина: в 60-ые годы, когда пьесы Володина гремели по всей стране и снимались фильмы с огромной зрительской аудиторией, у него спрашивали: «Почему у вас пьесы такие сиротские? Ни у кого нет родителей? «Фабричная девчонка», «Старшая сестра», «Дочки-матери» - героини из детского дома»?
«А вправду, все сиротские, - задумался автор. – Но это, в общем, биографическое. Моя родня даже не знала, есть у меня день рождения или нет. В школе я униженно получал помощь на неимущих – покупали ботинки, пальто».
Сирота при живом отце, отданный на воспитание к родственникам:
У родственников в прихожей —
лишь гости, набравшись, уйдут —
свернуться, чтоб было похоже,
как будто и нет меня тут.
Володин до мозга костей принадлежал поколению «шестидесятников»; его пьесы были полной противоположностью сталинской драматургии, в которых главный герой, обязательно положительный, всегда стоял на страже коллективных интересов, а в противовес всегда находился отрицательный персонаж, рефлексирующий, с мелкой душонкой и невероятными запросами. Для своих пьес Володин сюжетов не выискивал, они приходили к нему сами, из повседневной жизни, от общения с простыми людьми, у каждого из которых была своя история, просившаяся на бумагу…
«Александр Моисеевич никогда, ну абсолютно, никогда не «делал вида», всегда был самим собой. Именно это качество определяет оригинальность, неожиданность, душевность всех его произведений – и пьес, и прозы, и стихов. Подлинное лицо без маски, - вот что сделало Александра Володина явлением редким, почти исключительным», - таким запомнился драматург актеру Сергею Юрскому.
А таким – писателю Валерию Попову: «Кто-то, может быть, видел другим этого великого драматурга. Но для меня он всегда был в одном и том, же сером костюме, свитере грубой вязки, потёртом пальто, а на голове вместо шапки какой-то малахай. - Я думаю, он мог бы одеться приличнее, но Александр Моисеевич говорил: «Я не хочу быть человеком из лимузина. Я хочу быть – как будто меня из трамвая только что вытолкнули».
«Жар души не иссякает, расслабляться не пора. Слышно: времечко стекает с кончика его пера». Это стихи Булата Окуджавы о своем друге Александре Володине.

Из поэтического наследия драматурга Александра Володина:
***
Простите, простите, простите меня!
И я вас прощаю, и я вас прощаю.
Я зла не держу, это вам обещаю.
Но только вы тоже простите меня!
Забудьте, забудьте, забудьте меня!
И я вас забуду, и я вас забуду.
Я вам обещаю: вас помнить не буду.
Но только вы тоже забудьте меня!
Как будто мы жители разных планет.
На вашей планете я не проживаю.
Я вас уважаю, я вас уважаю,
Но я на другой проживаю. Привет!
***
Рассеянно меня топтала,
без злости, просто между делом.
Рукой махнула, перестала,
а растоптать и не успела.
Потом слегка посовестилась
и вяло оказала милость:
подкинула с небесной кручи
удачи и благополучья.
А под конец, зевнув устало,
вдруг закруглилась, как сумела,
несчастьями не доконала,
счастливым сделать не успела.
***
Снега незрячие. Слепые
дожди сшивают с небом землю.
Ее заносят тихой пылью
ветра, от года к году злее.
Несут тяжелые уроны
войска от танковых атак.
Убитых вороны хоронят
на безымянных высотах.
И кажется, быть пусту миру.
Народы мечутся в падучей.
На снос назначена квартира.
Другая где? Найдется лучше?
***
Я побежден самим собой.
Устал. И небо угасает.
Пора уже, пора…
Постой!
Вгляделся вдаль — а там светает!
Свой крест все тяжелей нести.
А память свод грехов листает.
Жизнь прожита, почти,
Почти…
Вперед вгляжусь — а там светает!
Прошли и высохли дожди,
Снег падает и снова тает.
Казалось, темень впереди.
Но вот вгляжусь — а там светает!
Нашёл никем не занятое место.
Стоять на нём назначила судьба.
О вашей жизни долетают вести,
Забавные, летят ко мне сюда.
Телеанкеты и телеопросы.
Такие есть, что не найдёшь ответ!
Вот: «Что такое счастье?»
Всё непросто.
«Ты счастлив?»
«Да».
«А если честно?».
«Нет».

***
Равенства не надо. Это лишнее.
Умные, дорожите неравенством с глупцами.
Честные, гордитесь неравенством с подлецами.
Сливы, цените неравенство с вишнями!
Города должны быть непохожи, как люди.
Люди непохожи, как города.
Свобода и братство. Равенства не будет.
Никто. Никому. Не равен. Никогда.
***
Неверие с надеждой так едины,
то трезвое неверье верх берет
и блик надежды угасает, стынет,
но так уже бывало. В прошлый год,
и в прежний век, и в те тысячелетья
надежды все обманывали нас.
И вновь неверью нечем нам ответить,
и свет надежды все слабее светит,
слабее светит, как бы не погас...