Валентина Калугина (Седякина)

— Если ты кому-то правду скажешь, меня в тюрьму заберут, — испуганно озираясь, шептала Мария сыну, — Мишка, ты скажи, что в подъезде упал. Бежал, хотел перепрыгнуть через ступеньку и свалился вниз! Скажи, что Сеня тебя нашел и домой занес. Не вздумай Сеню опорочить! Я тебе за него голову оторву, Мишка! Мишка был самым счастливым человеком на Земле. У него была мама, у него был папа, оба они сына любили, а сын в ответ любил их. За свои десять лет жизни мальчишка ни разу не видел, чтобы мама и папа скандалили. Родителями Мишка гордился, на отца всегда старался быть похожим — папа ведь такой сильный, честный и справедливый. В школе Мишке некоторые даже завидовали: еще бы, он каждый год летает с родителями на юг, плавает там с дельфинами в море, катается на «банане», отец учит его плавать разными способами. В аквапарк его водят по первой просьбе. Осенью с мамой и папой сплавлялись на байдарках, зимой обязательно на коньках в парке катались. Мишка был уверен, что так будет всегда. Что па

— Уходишь? Ну и вали куда хочешь! — процедил Виктор, даже не подняв глаз от газеты. Его жена Марина замерла на пороге кухни, сжимая в руках тряпку для мытья полов. Они прожили вместе 18 лет, но их брак давно превратился в фарс: она вытирала пыль с его трофеев за спортивную стрельбу, а он попрекал её каждым куском хлеба. — Без меня ты — ноль, — бросил он, разворачивая страницу с грохотом. — Держу тебя из милости, как бездомную кошку. Марина молча сглотнула ком в горле. Слёзы высохли ещё год назад, осталась лишь привычная тяжесть в груди. Она мечтала сбежать, но ждала, пока дочь Алиса поступит в медицинский университет. Или надеялась, что Виктор, как в начале их брака, вдруг принесёт цветы и извинится. Но вместо этого его слова становились острее: — Посмотри на себя! — кричал он за завтраком, тыча вилкой в её талию, которую давно скрывали бесформенные кофты. — Скоро дверные проёмы расширять придётся! — Это гормоны… — робко оправдывалась она, пряча руки, обветренные от чистящих средств. —

— Куда же вы в такую непогодь? — проводница окинула взглядом Лену, стоявшую на перроне с отяжелевшими от покупок сумками. — До Ольховки, последний вагон, — Лена протянула билет и, собрав остатки сил, втащила сумки в тамбур. Электричка дёрнулась, заскрипев колёсами. За окном проплывали унылые пейзажи: размокшие поля, полуразрушенные фермы, редкие деревеньки, утопающие в зелени. Дождь барабанил по крыше вагона, размывая краски мира за стеклом. Лена нашла место в пустом вагоне и вытянула гудящие ноги. День выдался изнурительный — закупка продуктов для деревенской столовой, бесконечные очереди, тяжёлые сумки. А до этого — бессонная ночь. Три года брака, а детей нет. Илья никогда не упрекал, но её саму это грызло изнутри. Вспомнился утренний разговор с мужем. — Всему своё время, — шептал он, целуя её в висок. — Не спеши, наше счастье ещё впереди. Она улыбнулась, вспоминая его надёжные руки. Илья — её тихая гавань. Когда-то приехал в их деревню агрономом, да так и остался — влюбился в земл

Наташа с Егором прожили в браке уже шесть лет, и всё поначалу было хорошо, но последний год женщина чувствовала перемену в отношении к ней мужа. Егор стал раздражительным, неразговорчивым, иной раз даже позволял себе срываться на грубость. Наташа закрывалась в ванной и плакала, чтобы сын Алёшка не видел её слёз, а Егор оставался к ней безучастным. - Я думаю, что у него любовница, - пожаловалась Наташа соседке, - и мне страшно подумать, что наша семья развалится… - Тут уже ничего не сделаешь. Что свершилось, то уже не изменишь. Я бы на твоём месте поговорила с ним откровенно, - посоветовала соседка. Но Наташе это не удалось. Когда она хотела поговорить на выходных с Егором, он уже собрал чемодан и сказал коротко: - Последнее время мы не понимаем друг друга, и нам лучше пожить отдельно. Ты изменилась, и похоже больше не любишь меня, - спокойно сказал он и ушёл. - Как это? Объясни, что происходит, Егор? Я ведь не работаю, с Алёшкой дома сижу, и как мне теперь жить? Ты бросаешь нас? За что