Предыдущая публикация
Дмитрий КАШКО.
Утиная любовь на Ангаре.
После окончания Рыльского педучилища я по распределе-
нию попал на работу в Красноярский край. Это сегодня уст-
раивайся сам или используй связи родителей. А сорок лет
назад выпускники разъезжались по заявкам во все концы
Советского союза. Хочешь к узбекам – пожалуйста, к таджи-
кам – почему бы и нет… Лишь избранные оставались при учи-
лище культивировать музыку и физкультуру, а большинство
«птенцов» оседало по деревням Курской области ( иначе –
Курляндии) и остального СССР.
Наш выпуск был большим – около двухсот сорока человек.
Мы, четверо парней и три девчонки, попросились в Красно-
ярский край. Нам завидовали. Говорили, что полстраны уви-
дим, и зарплата там дай Боже: коэффициент, северные над-
бавки. «Приедете в отпуск с полными карманами денег», -
предрекали сокурсники. После студенческой полунищен-
ской жизни эти слова нас немного волновали.
Нас ждали заявки со всего огромного края Сибири. Дев-
чонки и двое парней остались трудиться неподалеку от Крас-
ноярска, мы же с закадычным другом Колькой Некрасовым
попросились куда-нибудь посевернее. Нас направили в Кеж-
му, что на Ангаре. От центра это «каких-то» километров ше-
стьсот. И вот мы уже летим с легкими чемоданами в ЛИ-2 со
скамейками по бокам.
Нас встретил небольшой деревянный аэропорт с антен-
ной и флюгером. Твердой бетонной полосы не было, «куку-
рузники» АН-2 и вертолеты садились на накатанный грунт.
Это потом уже, после реконструкции взлетно-посадочной
полосы, здесь появились ЯК-40.
Кежма – старинное сибирское село со спящими на улицах
собаками, с деревянными тротуарами. Эти места хорошо
выведены в романе «Дети Арбата» А. Рыбакова: Кежма и
Мозговая, где отбывал ссылку Сашка, вытянулись на несколько
Километров по берегу Ангары. Поближе к воде – десятки,
сотни деревянных лодок, редко когда забелеются меж них
алюминиевые «Казанки» и «Крымы» с моторами. В те годы
лодки не запирались на замки, их просто вытягивали напо-
ловину на берег, и, вздернув носы, они так и стояли с мото-
рами, «заякоренные».
Километрах в полутораста от Кежмы расположена знаме-
нитая Ванавара, рядом с которой упал Тунгусский метеорит.
А еще неподалеку начиналась строиться Богучанская ГЭС.
Кежма… Столько с ней связано!
«Где же мы? – ты спрашиваешь. – Где же мы?»
И, моторов рокоты глуша,
Отвечаю: « Мы в районе Кежмы,
Ангара здесь чудо хороша!
Вот сейчас начнется приземленье.
Под крылом старинное село.
Ангару до белого коленья
Северное солнце довело.
Жить тебе, хорошеть да славиться.
За отлучку ты не кори.
Ветры хиусы, рыбы хайрюзы,
Краснобровые глухари,
- такие слова написал о Кежме и Ангаре певец Сибири
Игнатий Рождественский.
Местные жители показали нам с Колькой, где районо. Его
заведующий Василий Филиппович Филиппов, грузный че-
ловек, горячо жал нам руку, радовался: «Ребята! Мужиков-
учителей в моих школах катастрофически не хватает! Тебе,
Некрасов, даю восьмилетку в селе Паново, по правому бере-
гу Ангары. А тебе, Дмитрий, дорога в Аксеново, по левобе-
режью».
Два села по матерой, но по разныс берегам Ангары, ки-
лометрах в десяти друг от друга.
Поразали меня на Ангаре острова. Впервые в жизни я
увидел их и изумился. Для нас, курян, где самые крупные реки
Сейм и Свапа, привычны лишь песчаные плесы да неболь-
шие кустистые взгорки, попавшие в водные петли. Семики-
лометровая по ширине Ангара – другое дело. Представь, чи-
татель, полноводную красавицу, стиснутую с берегов бес-
крайней тайгой. А посредине острова: Курейный, Басковой,
Коровой…На острове Фролово – восьмилетняя школа, на
острове Селенгино – старая церковь, начальная школа. Если
села были на матерой, то трактора и комбайны на посевную
и уборочную отправляли по реке на плашкоутах. Длиной ос-
трова бывают до одиннадцати километров, шириной – до
трех, иногда четырех. А какая охота изумительная на них была
в те годы! Эти перелеты, когда утка «идет» с реки на поля
или, наоборот, наевшись, с полей на реку. Сколько интерес-
нейших случаев я запомнил! Например, как добыл свою пер-
вую утку на сентябрьской заре в Аксеново и, не раздумывая,
бросился голым доставать ее из воды. И с какой радостью я
показывал ее моим хозяевам, у кого стоял на квартире. Там
охотник никогда не скажет, что он убил уток. На ангарском
лексиконе это «добыл». Говор у коренных сибиряков-кержа-
ков с характерным оканьем и местными словами.
«Не разболокайся, взреви-ко дедушку», - так сказала моя
хозяйка, когда я зашел с улицы. В «переводе» это означало:
«Не раздевайся, позови-ка дедушку». Заяц там «ушкан», ва-
ленки – «пимы», рукавицы – «верхонки», бугор – «угор»…У
каждого хозяина была баня. Приболел ты или промерз – про-
топил, и все в порядке. Бани топились и по-белому, и по-
черному. Воду для них возили с Ангары в бочках. Дворы у
большинства селян выложены деревянными плахами или
досками и после снегопада или бури обязательно убирались
под метелку от снега. Помимо простых печек и плит у каж-
дого была еще и железная печка. Она быстро нагревалась и
давала тепло. Летом донимали мошка и комары, особенно в
тайге. Зимой – ветры «хиусы», низовка и морозы. В октябре
по Ангаре шла шуга – мелкий лед. Словно единое поле, дви-
жущееся по течению с характерным шорохом. Через неделю-
две река «вставала».
По всем селам и поселкам основным видом транспорта
была авиация. В каждом населенном пункте на летном поле
стояли дом или избушка, где сидел радист, принимал почту,
сообщая о количестве пассажиров. Летом по Ангаре пере-
двигались на лодках, зимой – по зимнику. Для того через
реку в торосах прорубалась дорога, расчищалась и обознача-
лась вехами-сосенками, чтобы в метель не сбиться с дороги.
К Октябрьской из тайги выходили охотники с добычей и
вздымщики – добытчики живицы, которые подготавливали
сосны к следующему сезону. Охотники охотятся всего лишь
месяц, потому что полуметровый и выше снег не дает соба-
кам быстро бежать, да и людям тяжело ходить. У каждого из
них три-четыре, а то и пять собак. Каждая охотится, как ее
натаскивали. Одна-две на соболя и белку, другие – на соха-
того. Редко на птицу – глухаря или косача.
Я был страстным охотником. За десять с лишним лет мне
приходилось быть на глухариных токах, на тетеревиных. Я
охотился на сохатого, на куропаток, на лису, на зайца. Но
любимой моей «забавой» была охота на рябчиков и уток. Мне
было интересно не только «добывать», но и наблюдать за
повадками птиц.
В те годы, я зачитывался стихами Эдуарда Асадова – они
брали за сердце, бередили душу. Мне нравилась его лири-
ческая быль «Дикие гуси». История, которую рассказали ав-
тору вахтенный с рулевым турбохода, такова. Осенью дикие
гуси летели на юг, и «за ниткой гусиной спешил на юг косяк
перепелиный». Они летели долго. А холод крепчал, ветер
становился злей, крылья у птиц отяжелели. Под ними было
необъятное море. Вожак повернул гусиную стаю вниз, где
можно было отдохнуть на воде. «Но следом вдруг пошли пе-
репела. «А вы куда? Вода для вас беда!» Да, видно, на миру и
смерть красна. Жить можно разно. Смерть – всегда одна!...
Нет больше сил… И шли перепела туда, где волны, где покой
и мгла». А в это время домой, в Одессу, шел красавец-турбо-
ход. И вдруг вахтенный и рулевой замерли от неожиданнос-
ти:
В лучах зари, забыв привычный страх,
Качались гуси молча на волнах.
У каждого в усталой тишине
По спящей перепелке на спине…
Когда я читал эти стихи, думал: почему же у нас, мысля-
щих людей, чаще бывает по-другому? И не находил ответа.
А потом сам стал свидетелем нежных отношений между
птицами.
Там, на Ангаре, я редкий день не бывал на охоте. Даже в
сорокоградусные морозы становился на лыжи и шел в тайгу.
Возвращаясь без добычи, я клялся и божился, что больше не
пойду, но наступало завтра, и меня с неимоверной силой тя-
нуло на охоту.
Однажды весной с любимой «тулочкой», с полным пат-
ронташем на поясе и двумя пачками патронов в рюкзаке я
пошел по берегу Ангары в заранее сделанный скрадок (ша
лашик) на утренний перелет. Сидел в скрадке и ждал. Уже
начало светать, и вдруг « на зарю» уселась пара уток. Я знал,
что они начнут нырять, а потом сплываться друг к дружке.
Сердце дрогнуло. «Сплывайтесь, сплывайтесь», - подгонял
я их мысленно. Взял потихоньку оба курка. «Вот удача при-
шла», - подумал я. С тридцати метров, конечно, не промах-
нусь. И тут увидел такое, что забыл про ружье. Была середи-
на мая. Только что прошел ледоход. В природе началась брач-
ная пора, а с ней – любовные игры. Я поглядел и замер при
виде того, что вытворял селезень. Как он старался понра-
виться своей подруге! Как объяснялся ей в своей любви!
Так, разогнавшись, быстро он,
Сияя радугою перьев,
Как будто сделает поклон,
А та в ответ – утиной трелью.
Смотрю, а он перед ней и так, и эдак. То сделает вокруг
нее кругов пять-шесть, и кряква плавно качается на волнах,
как на качелях. А то, как мы в детстве подныривали под дев-
чонок, он поднырнет под утку, выскочит рядом с ней и давай
ей клювом перышки поправлять. Какое искусное любовное
кружево плел! Вдруг селезень что-то нежно крякнул, и утка
словно бы отвесила реверанс. «Неужели так, на утином, зву-
чит «люблю»? – подумал я.
А кряква, будто занята
И на него лишь чуть вниманья,
Туда-сюда снует она,
Чертит хвостом его старанья.
Какие тут: «…сейчас сплывуться…» Я был просто ошара-
шен тем, как вела себя эта пара. Особенно любовался выкру-
тасами самца. И…
Увидев красоту такую,
Нет, не поднимается рука
Спустить взведенных два курка…
Я потихоньку вылез из скрадка, не вспугнув влюбленных
птиц. И уже издали видел, как они мирно плыли к берегу. С
тех пор прошло много лет. Я давно покинул те удивительные
края. Да и ружья у меня давно нет. Но когда прохожу по Же-
лезногорску и слышу любовный смех, вижу взгляды влюб-
ленных, вспоминаю утиную любовную игру на великой Ан-
гаре и с улыбкой опускаю глаза.
2007г.
Дмитрий КАШКО. Род. В 1946 г. в с. Капыстичи Рыльского района Курской обл. После окончания Рыльского педучилища работал учителем в пос. Кежма Крас-
ноярского края. Отличник просвещения РСФСР. В Железногорске жи-
вет с 1979 г. Работает бригадиром слесарей на заводе по ремонту
горного оборудования. Печатался в выпусках альманаха «Авто-
граф».
#АнгараПановоКежма
Следующая публикация
Комментарии 15
Спасибо!