Я помню, как, устал и озабочен, Отец сказал мне словно невзначай: - Я завтра еду в Ереван, сыночек, И ты со мною тоже поезжай. Пройдешь по древним улицам столицы, А главное - увидишь в первый раз, Как Арарат под солнцем серебрится И щедрым светом согревает нас.
И вот в окне бегут поля Ширака, И тополя кудрявые видны, И допоздна ко мне из полумрака Доносится протяжный плач зурны. Гремящий поезд мчится без поводьев, Простор весенний зелен и широк. Скрипит вагон, поет сосед напротив, И паровозный слышится гудок. Давно погас последний луч заката, Но я не сплю: в тревожной тишине Искрящийся склоны Арарата Мерещатся мне, точно в полусне.
А поутру, багрянее рубина, В окно ударил яростный рассвет, И мне открылась дивная картина, Прекраснее которой в мире нет. Увидел я: вздымаясь к склону круто, Под синим небом Арарат стоит, Таинственный, сверкающий, как - будто Из чистого он золота отлит. Я обо всем забыл – застыл я, глядя На острые уступы диких скал. И под
...Ещё
Мой Арарат
Я помню, как, устал и озабочен, Отец сказал мне словно невзначай: - Я завтра еду в Ереван, сыночек, И ты со мною тоже поезжай. Пройдешь по древним улицам столицы, А главное - увидишь в первый раз, Как Арарат под солнцем серебрится И щедрым светом согревает нас.
И вот в окне бегут поля Ширака, И тополя кудрявые видны, И допоздна ко мне из полумрака Доносится протяжный плач зурны. Гремящий поезд мчится без поводьев, Простор весенний зелен и широк. Скрипит вагон, поет сосед напротив, И паровозный слышится гудок. Давно погас последний луч заката, Но я не сплю: в тревожной тишине Искрящийся склоны Арарата Мерещатся мне, точно в полусне.
А поутру, багрянее рубина, В окно ударил яростный рассвет, И мне открылась дивная картина, Прекраснее которой в мире нет. Увидел я: вздымаясь к склону круто, Под синим небом Арарат стоит, Таинственный, сверкающий, как - будто Из чистого он золота отлит. Я обо всем забыл – застыл я, глядя На острые уступы диких скал. И подошел отец не слышно сзади И, наклонясь, негромко мне сказал: - Запомни, - радость и печаль народа Вобрал в себя, как песня, Арарат. Над памятью людской не властны годы,- Для нас навеки дорог он и свят. Когда тебе придется в жизни туго, Когда случатся пасмурные дни, Чтоб стать сильней, как будто в сердце друга, Ты в сердце Арарата загляни …
Как птица златоперая, куда – то Умчалось детство. Нет отца в живых. Но вижу я вершину Арарата И вспоминаю о годах былых. И облака, темневшие уныло, Расходятся, и блещет синева, И возвращают веру мне и силу Спокойные отцовские слова.
Мой брат, российский армянин, Злым роком Родины лишенный, От малых лет и до седин Живешь ты, будто усыпленный. Забыв историю, язык, ты спишь… Позорен твой покой, Ведь бесконечный ты должник Земли с библейскою горой, Страны, чье имя носишь ты, Любовью чьей пренебрегаешь, И чьей суровой красоты Не видишь, и не понимаешь. Доколь продлится этот сон, Когда сын к матери придет? Мой брат, российский армянин, Проснись! Армения зовет!
Мой Вождь, мой Бог, моя Икона, Дороже жизни во сто крат, Отчизны царская корона, Седой великий Арарат. Народа нашего святыня, В туманной дымке, как мираж, Армянской гордости твердыня, Истории армянской страж. Ты – сердце Родины любимой, Святой землею окружен, Но ныне, злой судьбой гонимый, Османской нечистью пленен. Потомки hАйка и Торгома В позоре будут жить, пока, Тебе из вражьего полона Не даст свободу их рука. Победы день придет, конечно, И всех моих богов парад Возглавишь ты, святой и вечный, Опять свободный Арарат!
Я привкус солнца в языке Армении родной люблю, И саза нашего напев, его печальный строй люблю. Люблю кроваво-красных роз огнеподобный аромат, И в танце наирянок стан, колеблемый зурной, люблю.
Люблю родных небес лазурь, сиянье рек и блеск озер, И летний зной, и зимних бурь глухой многоголосый хор, И хижин неприютный мрак, затерянных в ущельях гор, И камни древних городов в дремоте вековой люблю.
Где б ни был, не забуду грусть напевов наших ни на миг, Молитвой ставшие листы железописных наших книг, И как бы наших ран ожог глубоко в грудь мне ни проник, Мою отчизну, край отцов, скорбящий и святой, люблю.
Для сердца, полного тоски, милей мечты на свете нет, Кучака и Нарекаци умов светлей на свете нет, Горы древней, чем Арарат, вершин белей на свете нет, Как славы недоступной путь, Масис суровый мой люблю!
Мой брат, российский армянин, Злым роком Родины лишенный, От малых лет и до седин Живешь ты, будто усыпленный. Забыв историю, язык, ты спишь… Позорен твой покой, Ведь бесконечный ты должник Земли с библейскою горой, Страны, чье имя носишь ты, Любовью чьей пренебрегаешь, И чьей суровой красоты Не видишь, и не понимаешь. Доколь продлится этот сон, Когда сын к матери придет? Мой брат, российский армянин, Проснись! Армения зовет!
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 13
На чужбине собратья в чужедальной стороне
'Утешь нас песней!-говорили мне,-
По-матерински трепетной, родной!..
И скал наших зной,
И плеск наших вод
В чужие края
Пускай принесет
Нам песня твоя,
Все то, чем живет
Армянский народ!
И я вздохнул, охваченный такой
Мучительною, горькою тоской!
Мы удержать рыданий не смогли.
И слезы текли
Из плачущих глаз...
Едва прозвенев,
Нам душу потряс
Знакомый напев,
Скрепил в этот час,
Изгнанников, нас.
Родные песни! Так они Звучали
Во дни веселья и во дни
Печали.
О.Туманян
На чужбине собратья в чужедальной стороне
'Утешь нас песней!-говорили мне,-
По-матерински трепетной, родной!..
И скал наших зной,
И плеск наших вод
В чужие края
Пускай принесет
Нам песня твоя,
Все то, чем живет
Армянский народ!
И я вздохнул, охваченный такой
Мучительною, горькою тоской!
Мы удержать рыданий не смогли.
И слезы текли
Из плачущих глаз...
Едва прозвенев,
Нам душу потряс
Знакомый напев,
Скрепил в этот час,
Изгнанников, нас.
Родные песни! Так они Звучали
Во дни веселья и во дни
Печали.
О.Туманян
Наш обет
Стремиться к свету-наш обет.
Уверен твердый шаг,
Пускай кругом просвета нет,
И тучи лишь, и мрак.
Разил нас меч, нас пламя жало,
Мы морем крови шли,
Мы смело гордое чело
Под грозами несли.
Пускай разодран на клочки
Священный стяг армян,
Пускай томимся от тоски
Под небом чуждых стран,
Но мы идем, мы не сдались,
Терпя удары бед.
Мы взоры устремляем ввысь,
Где светит наш обет.
О.Туманян
Мой Арарат
Я помню, как, устал и озабочен,
Отец сказал мне словно невзначай:
- Я завтра еду в Ереван, сыночек,
И ты со мною тоже поезжай.
Пройдешь по древним улицам столицы,
А главное - увидишь в первый раз,
Как Арарат под солнцем серебрится
И щедрым светом согревает нас.
И вот в окне бегут поля Ширака,
И тополя кудрявые видны,
И допоздна ко мне из полумрака
Доносится протяжный плач зурны.
Гремящий поезд мчится без поводьев,
Простор весенний зелен и широк.
Скрипит вагон, поет сосед напротив,
И паровозный слышится гудок.
Давно погас последний луч заката,
Но я не сплю: в тревожной тишине
Искрящийся склоны Арарата
Мерещатся мне, точно в полусне.
А поутру, багрянее рубина,
...ЕщёВ окно ударил яростный рассвет,
И мне открылась дивная картина,
Прекраснее которой в мире нет.
Увидел я: вздымаясь к склону круто,
Под синим небом Арарат стоит,
Таинственный, сверкающий, как - будто
Из чистого он золота отлит.
Я обо всем забыл – застыл я, глядя
На острые уступы диких скал.
И под
Мой Арарат
Я помню, как, устал и озабочен,
Отец сказал мне словно невзначай:
- Я завтра еду в Ереван, сыночек,
И ты со мною тоже поезжай.
Пройдешь по древним улицам столицы,
А главное - увидишь в первый раз,
Как Арарат под солнцем серебрится
И щедрым светом согревает нас.
И вот в окне бегут поля Ширака,
И тополя кудрявые видны,
И допоздна ко мне из полумрака
Доносится протяжный плач зурны.
Гремящий поезд мчится без поводьев,
Простор весенний зелен и широк.
Скрипит вагон, поет сосед напротив,
И паровозный слышится гудок.
Давно погас последний луч заката,
Но я не сплю: в тревожной тишине
Искрящийся склоны Арарата
Мерещатся мне, точно в полусне.
А поутру, багрянее рубина,
В окно ударил яростный рассвет,
И мне открылась дивная картина,
Прекраснее которой в мире нет.
Увидел я: вздымаясь к склону круто,
Под синим небом Арарат стоит,
Таинственный, сверкающий, как - будто
Из чистого он золота отлит.
Я обо всем забыл – застыл я, глядя
На острые уступы диких скал.
И подошел отец не слышно сзади
И, наклонясь, негромко мне сказал:
- Запомни, - радость и печаль народа
Вобрал в себя, как песня, Арарат.
Над памятью людской не властны годы,-
Для нас навеки дорог он и свят.
Когда тебе придется в жизни туго,
Когда случатся пасмурные дни,
Чтоб стать сильней, как будто в сердце друга,
Ты в сердце Арарата загляни …
Как птица златоперая, куда – то
Умчалось детство. Нет отца в живых.
Но вижу я вершину Арарата
И вспоминаю о годах былых.
И облака, темневшие уныло,
Расходятся, и блещет синева,
И возвращают веру мне и силу
Спокойные отцовские слова.
Я СМОТРЮ НА АРАРАТ
Как армянин, я Арарат люблю,
Как армянин, с ним вместе я скорблю.
Туман его, дыхание его
Сгущаются у сердца моего.
И мнится мне, не луч зари горит,
А кровь армян снега его багрит.
И кажется, не дождь сечет туман,
А льются слезы горькие армян…
Потоки слез текли века подряд –
Ты их вобрал, безмолвный Арарат…
И сам мечтал столетья напролет
Увидеть близко свет севанских вод…
О, как же прочен снег извечный твой,
Коль он не тает от тоски людской!
Смотрю я на далекий Арарат,
Любовью и волнением объят!
Мой брат, российский армянин,
Злым роком Родины лишенный,
От малых лет и до седин
Живешь ты, будто усыпленный.
Забыв историю, язык, ты спишь…
Позорен твой покой,
Ведь бесконечный ты должник
Земли с библейскою горой,
Страны, чье имя носишь ты,
Любовью чьей пренебрегаешь,
И чьей суровой красоты
Не видишь, и не понимаешь.
Доколь продлится этот сон,
Когда сын к матери придет?
Мой брат, российский армянин,
Проснись! Армения зовет!
Мой Вождь, мой Бог, моя Икона,
Дороже жизни во сто крат,
Отчизны царская корона,
Седой великий Арарат.
Народа нашего святыня,
В туманной дымке, как мираж,
Армянской гордости твердыня,
Истории армянской страж.
Ты – сердце Родины любимой,
Святой землею окружен,
Но ныне, злой судьбой гонимый,
Османской нечистью пленен.
Потомки hАйка и Торгома
В позоре будут жить, пока,
Тебе из вражьего полона
Не даст свободу их рука.
Победы день придет, конечно,
И всех моих богов парад
Возглавишь ты,
святой и вечный,
Опять свободный Арарат!
Я привкус солнца в языке Армении родной люблю,
И саза нашего напев, его печальный строй люблю.
Люблю кроваво-красных роз огнеподобный аромат,
И в танце наирянок стан, колеблемый зурной, люблю.
Люблю родных небес лазурь, сиянье рек и блеск озер,
И летний зной, и зимних бурь глухой многоголосый хор,
И хижин неприютный мрак, затерянных в ущельях гор,
И камни древних городов в дремоте вековой люблю.
Где б ни был, не забуду грусть напевов наших ни на миг,
Молитвой ставшие листы железописных наших книг,
И как бы наших ран ожог глубоко в грудь мне ни проник,
Мою отчизну, край отцов, скорбящий и святой, люблю.
Для сердца, полного тоски, милей мечты на свете нет,
Кучака и Нарекаци умов светлей на свете нет,
Горы древней, чем Арарат, вершин белей на свете нет,
Как славы недоступной путь, Масис суровый мой люблю!
Я СМОТРЮ НА АРАРАТ
Как армянин, я Арарат люблю,
Как армянин, с ним вместе я скорблю.
Туман его, дыхание его
Сгущаются у сердца моего.
И мнится мне, не луч зари горит,
А кровь армян снега его багрит.
И кажется, не дождь сечет туман,
А льются слезы горькие армян…
Потоки слез текли века подряд –
Ты их вобрал, безмолвный Арарат…
И сам мечтал столетья напролет
Увидеть близко свет севанских вод…
О, как же прочен снег извечный твой,
Коль он не тает от тоски людской!
Смотрю я на далекий Арарат,
Любовью и волнением объят!
Ты не горда, страна моя.
Ты с мудростью печаль сплетаешь.
Заветы давние тая,
Ты огненной тоской пылаешь.
И разве не за скорбь твою
Тебе любовь моя и радость?
Как ты, и я покорно пью
И горечь всю твою и сладость.
Люблю не славу светлых дней,
Не наши древние сказанья, —
Люблю я мир души твоей
И песен тихие рыданья.
Люблю я бедный твой наряд,
Тоской молитвенною болен,
Огни неяркие из хат
И звоны с грустных колоколен.
Ваан Терьян
Я никогда не слышал песен,
Чтоб радостней армянских были.
Как был твой голос чист и весел,
Когда мы по Севану плыли!
Качались косы, плечи, руки,
Горел твой взор рассветной ранью,
Меня томили песен звуки –
Слов непонятных обаянье.
Летела эта песня в дали,
Сквозь камни, речки и отроги,
И путь ей скалы уступали,
Сходили вежливо с дороги.
Казалось, спрыгнув на поляну,
Смеются песни, словно дети,
Казалось, кружит по Севану
С волнами эти песни ветер.
Казалось, звон Раздана чистый
По скалам прокатился эхом,
Казалось, кто-то голосистый
Счастливым разразился смехом…
Не слышал песен никогда я
Грустней армянских и печальней,
Как ты их пела – вспоминаю –
У вод Севана в час прощальный!..
Мне слышался в них стон Раздана,
Тоска немая Арарата,
Как взгляд твой горький, непрестанно
Они влекли меня куда то…
Казалось не слова слетают,
А слезы катятся по лицам, –
Вся скорбь Армении святая
Стремится в песнях тех излиться…
Казалось, древние хачкары
...ЕщёРыдают на
Я никогда не слышал песен,
Чтоб радостней армянских были.
Как был твой голос чист и весел,
Когда мы по Севану плыли!
Качались косы, плечи, руки,
Горел твой взор рассветной ранью,
Меня томили песен звуки –
Слов непонятных обаянье.
Летела эта песня в дали,
Сквозь камни, речки и отроги,
И путь ей скалы уступали,
Сходили вежливо с дороги.
Казалось, спрыгнув на поляну,
Смеются песни, словно дети,
Казалось, кружит по Севану
С волнами эти песни ветер.
Казалось, звон Раздана чистый
По скалам прокатился эхом,
Казалось, кто-то голосистый
Счастливым разразился смехом…
Не слышал песен никогда я
Грустней армянских и печальней,
Как ты их пела – вспоминаю –
У вод Севана в час прощальный!..
Мне слышался в них стон Раздана,
Тоска немая Арарата,
Как взгляд твой горький, непрестанно
Они влекли меня куда то…
Казалось не слова слетают,
А слезы катятся по лицам, –
Вся скорбь Армении святая
Стремится в песнях тех излиться…
Казалось, древние хачкары
Рыдают на степном просторе;
Казалось, кто-то очень старый
Чуть слышно плачет в тяжком горе…
В армянской песне – боль и сила,
Народа радость и страданье…
Ты, как любовь, меня пленило,
Армянской песни обаянье!..
Песни Армении слышу опять,
Песни, что так на рыданья похожи.
Их, чужеземец, тебе не понять,
Их не поймешь, чужеземка, ты тоже.
Грустны, и скорбны, и горьки они,
Однообразны, но как мелодичны,
Сердцу, сожженному горем, сродни,
Духу, сожженному болью, привычны.
Бедны деревни у нас, и везде
Смуглые лица с печалью во взоре,
Весь наш народ в безысходной беде,
Вся наша жизнь — безысходное горе.
Как же нам в песнях своих не стонать,
В песнях, что так на рыданья похожи?
Их, чужеземец, тебе не понять,
Их не поймешь, чужеземка, ты тоже.
Ваан Терьян
Мой брат, российский армянин,
Злым роком Родины лишенный,
От малых лет и до седин
Живешь ты, будто усыпленный.
Забыв историю, язык, ты спишь…
Позорен твой покой,
Ведь бесконечный ты должник
Земли с библейскою горой,
Страны, чье имя носишь ты,
Любовью чьей пренебрегаешь,
И чьей суровой красоты
Не видишь, и не понимаешь.
Доколь продлится этот сон,
Когда сын к матери придет?
Мой брат, российский армянин,
Проснись! Армения зовет!