Предыдущая публикация
📚 Почитаем из неопубликованного В.
Г. Короленко.
По "новой" русской дороге. "Движение открыто"
Произведения В.Г. Короленко
Не пойдет наш поезд, как идет немецкий.
Н. Добролюбов
— Помилуйте... Почти год уже как движение открыто!
Это говорил мне один из моих знакомых, летом прошлого года. Мне нужно было проехать на юг Нижегородской губернии, что-то около трехсот верст. Это у нас прежде делалось двумя путями. Первый — "на долгих" на Арзамас, на Лукоянов... Это взяло бы дня два. Второй — на кашинском пароходике по Волге до Работок, где на пристани вас окружает сразу целый отряд людей с кнутами за поясом. Короткий разговор, потом лихие тройки, малиновый звон, поля, холмы, Большое Мурашкино, Лукоянов — и пензенский тракт, прямехонько на юг, с аракчеевскими березками. Отлично!
Я очень люблю эту поэзию проселков, и малиновый звон, и шепот аракчеевских березок. Однако в то лето к поэзии дороги примешалась в удручающем изобилии ее проза: ее расквасило дождями, потом избило глубокой колеей. Нам предстояло нечто вроде бурного плавания по рытвинам и ухабам, точно по волнам застывшего моря.
В минуту раздумья один очень почтенный человек, к несчастью читающий газеты, посоветовал мне выбрать более культурный способ передвижения: "На одном из лучших волжских пароходов вы приезжаете в Вязовые... Это большое село на правом берегу Волги. Тут пристань, принимающая пассажиров и грузы, направляющиеся с верхнего и среднего плеса на новую Московско-Казанскую дорогу. Один день езды — и вы уже почти на месте. Для малинового звона, для поэзии и мучений проселка остается не более каких-нибудь двух-трех часов. Подумайте только, как это интересно: новенькая, с иголочки, дорога, новенькие, блестящие вагоны, вежливые кондуктора, в новеньких, с иголочки, "формах", новые вокзалы и даже новые жандармы в новых голубых мундирах!.."
Мы поддались искушению. Посмотреть, как новый, с иголочки, локомотив, гудя, свистя и громыхая, мчит свеженький и сверкающий поезд по старым чувашским лесам, как лежат на ржавых болотинах свеженькие шпалы; послушать, как стонут под несущимся на всех парах поездом свежие мостики, и как дикий лес вздрагивает под веселыми окриками культуры, — это ведь в самом деле соблазнительно.
— Правда, эти первые поезда... — попробовал я усомниться.
— Какие первые, что вы! Уже около года как движение открыто!..
Мы решились...
В конце июня, на самой заре нас разбудила пароходная прислуга. "Олег Вещий" гулко свистел, замедляя ход, и к нам все приближались две пристани, как-то сиротливо прижавшиеся под высоким, отвесным яром правого волжского берега.
Было часа три. Утро дождливое, туманное. Сверху по Волге надвигалось что-то темное, мутное, неопределенное, не то густая мгла, не то грозовая туча, которая спустилась на реку и теперь развертывалась и клубилась над самой ее поверхностью. Пока мокрый пароход приставал к мокрой пристани, эта туча успела совсем надвинуться, захватила кусты противоположного берега с какими-то постройками, потом проглотила пристань на той стороне — и "Зеленый дол", и остров, на котором с нагорного берега линия железной дороги упирается в Волгу... "Вещий Олег" посвистел, снялся, отчалил и пошел дальше книзу, пробираясь среди тумана, а мы, злополучные путники, остались в этом хаосе мглы и речного плеска, пронизывающей сырости и холода.
— Так это и есть Вязовская пристань? А где же село?
— Село вон там, — и молодой гостеприимный пристанский матросик махнул рукой вниз по реке. Из тумана в этом направлении виднелась лишь узкая полоска каменистого берега, в несколько саженей шириной, ограниченная слева мутной рекой и отвесным яром справа.
— Как же нам добраться туда?
— Как не добраться! Может, приедут извозчики. Слышали, чай, на селе, как пароход кричал.
— как не приедут?
— И спосылать можно, тут версты со две, не более, — вступает в разговор урядник, прибывший к пароходу для порядка. Его лошадь с таратайкой стоит, уныло свесив морду, под яром. — Да вот я и сам еду в село, так и пошлю, пожалуй...
Урядник удаляется, а мы остаемся и в ожидании прибегаем к самовару... Льет дождь, плещет река, скрипят пристанские мостки, ветер пошевеливает жалкие пучки какой-то загадочной зелени, цепляющейся за расселины известкового яра. Так проходит часа два. В наши души закрадывается сомнение: а ну как урядник забыл про нас или, может, нашел по дороге мертвое тело... Ну как вязовцы за нами не приедут?
Наконец в тумане зарисовывается пятно, которое при ближайшем рассмотрении оказывается состоящим из вязовца, лошади и телеги, Надежда вступает в наши сердца... Какая-то женщина кидается ему навстречу, пренебрегая стихиями, и овладевает в свою пользу этим первым вестником нашего освобождения. Она карабкается в телегу, и через минуту они у пристани.
Однако не сразу. Под яром — две дорожки, каждая шириной в один колесный ход. Лошадь с телегой находится на верхней, мордой к западу. А ей нужно спуститься на нижнюю и повернуть в обратную сторону. Это — задача, требующая и смелости и искусства. Ну, Бог милостив. Возница поворачивает лошадь под прямым углом, она упирается, становится почти вертикально на откосе; секунда... женский испуганный крик... — телега сдается на правое колесо (опрокинется или не опрокинется?) — и мы все одобряем смелого возницу. Молодец, съехал благополучно! Женщина крестится.
Через четверть часа еще два вязовца являют те же чудеса искусства у Вязовской пристани, принимающей вот уже около года пассажиров с верхней Волги на новую дорогу!
Мы выходим, вытаскиваем наши вещи, кладем их горой на одну телегу, с опасностью жизни карабкаемся на другие, стоящие избоченясь на косогоре, усаживаем детей, призываем Николу, "странних покровителя", и трогаемся.
— Посылайте и нам! — кричат нам оставшиеся на пристани робинзоны.
Но призыв урядника возымел, очевидно, даже слишком сильное действие: впереди на узкой дороге виднеется чуть не обоз. Вязовские мужики разохотились на "останнего" пассажира. Впереди видны дуги, лошадиные морды, руки, взмахивающие кнутами. Две передние встречные телеги равняются: одна, забирая налево, жмется к круче, другая виснет над уклоном... Айда! Еще движение... Клонится, клонится... Дух замирает; дело кончается тем, что один из нашей компании вываливается, быстро вскакивает, грязный и мокрый, и вовремя поддерживает задок телеги.
— Ну, слава те Господи... С Богом далее! — Село Вязовые, кабак, собаки, колодец, бабы с ведрами, ужасная дорога за селом, телеграф, семафоры, белые здания убогого свияжского вокзала. По линии, пыхая в сырой воздух клубами белого дыма, бежит к Волге поезд, а поредевший туман дает видеть другой такой же белый султан, ползающий вдоль берега на той стороне у "Зеленого дола".
А вдали, на возвышеньи, рисуясь на синеющей горе, стоит красивый и равнодушный Свияжск, уступивший этому вокзалу одно только свое имя... https://vk.com/@zeldolsk-ocherk-pisatelya-vladimira-korolenko-ot-poezdki-po-zheleznoi?ysclid=m4lhg7w0x5474298149
Следующая публикация
Нет комментариев