Натухайцы, проживавшие на берегу Черного моря - представители одного из 12 адыгейских племен.

Меркицкий Ибрагим Аминович и Натхо Кадыр Исхакович. Ибрагим, до войны направленный комсомолом в правоохранительные органы, был прокурором Тахтамукайского района, следователем военной прокуратуры, следователем отдела контрразведки «Смерш». Выйдя на пенсию, обобщил собранный материал, и в результате в свет вышла книга «Мой аул Суворово-Черкесский». В книге «В поисках себя» подробную картину о переселении натухайцев дал и известный писатель Натхо Кадыр, общественный деятель, меценат, натухаец по происхождению, проживавший в США с 1956 года по 2022 год. Отрывки из этих книг дают нам достоверную картину переселения натухайцев в наш район.
Ибрагим Меркицкий писал: «Мне запомнились слова, прочитанные в одной из книг: «С детских лет человеку близко и дорого место, где он родился, рос и сделал первые шаги в самостоятельную жизнь». Для меня и моих земляков таким местом является родной Натухай. На полуострове, возвышающемся над водами Витязевского лимана, расположился поселок Суворово-Черкесский, являющийся
центром одного из отделений совхоза им. Ленина (Анапский район). В памяти старожилов он носил другое название - аул Хатрамтук». В ХVII веке эти земли принадлежали старинной родовой фамилии Хатрам из небольшого племени Гъуагъо,
исчезнувшего к началу прошлого столетия и вошедшего в состав более могущественного племени натухайцев. Отсюда и древнее первичное название пос. Суворово-Черкесского - Хатрамтук. В переводе означает «Хатрама кут», где Хатрам - имя собственное, тыку – кут, урочище. Хатрамтук считался самым окраинным, удаленным местом черкесов. Потому до сих пор человека, долго и беспричинно отсутствовавшего либо опоздавшего спрашивают: «Что, в Хатрамтуке был, что опоздал?» Натухайцы - жители аула Суворово-Черкесского испытывали неудобства в связи с удаленностью от областного центра. Поэтому в 1924 году Абре Ахмед, Бек Магомет,
Харате Сейн, Хушт Салих, Хунов Махмуд, Меркицкий Амин и другие жители - всего 18 дворов - изъявили желание переселиться в Адыгейскую автономную область. С этой
просьбой обратились в Адыгейский исполком и Северо-Кавказский крайисполком. Им выделили земельный участок с лесом на площади 500 гектаров, расположенный на территории Тахтамукайского района. Самое удивительное, что здесь было полно пресной воды, и это в то время, когда в Хатрамтуке не было ни капли пресной воды, поэтому люди
вынуждены были брать ее за несколько километров из колодца, расположенного в балке Уташъу. Чтобы сохранить название племени, новый аул был назван аулом Натухай. Один из переселенцев, Хагур Ильяс, вспоминал:
«Натухай в то время был окружен болотами. Многие натухайцы, приехавшие из-под Анапы, подхватили страшную болезнь – малярию. В то время из соседних хуторов Калужский и Дмитриевский тоже выселяли людей. В основном это были греки. Их депортировали куда- то на Волгу, на Урал».
На помощь приходили жители соседних аулов Шенджий, Тахтамукай: кто приносил что-то из утвари, кто-то сельхозинвентарь, кто сено, а кто-то приводил теленка. Участок, отданный под Натухай, принадлежал царскому генералу – помещику Кухаренко. Но после революции
он был передан простому народу. Для совместного ведения хозяйства крестьянские дворы стали объединяться. Так, в 1926 году был создан ККОВ (комитет крестьянского
общества взаимопомощи). Для обслуживания крестьян аул приобрел сельхозинвентарь. Первым председателем комитета стал Амин Меркицкий (отец Ибрагима). В 1929 году у
жителей сложились теплые и дружеские отношения с соседями, особенно с тружениками, комсомольцами совхоза
«Отрадный». Под влиянием встреч с ними у меня окрепло решение вступить в Ленинский комсомол. И я стал комсомольцем в августе
1926 года. За мной последовали мои земляки Шихам Хунов, Мурат Тлебзу, Махмуд Хушт и др. Вскоре после этого у нас в ауле была создана своя комсомольская ячейка. Ее секретарем стал студент совпартшколы Хунов Азаматчерий, учившийся в Москве и приехавший на каникулы. Во время каникул с нами работала и студентка Адыгейского
педтехникума Натхо Довлетхан. Число комсомольцев постоянно росло. По поручению комсомольской ячейки по этому вопросу я обратился к заведующему культпросветом обкома ВКП(б) Чемгую Мезоху (отцу Героя
России Владимира Мезоха) и секретарю облисполкома Ю. Ашинову. Мы получили поддержку районного руководства в лице Лю Коджесау - начальника административного отдела Псекупсского, затем Тахтамукайского районов. Уже осенью 1926 года начальная школа распахнула свои двери для юных натухайцев. Их гостеприимно встретили
учительница русского языка Циасинская Юлия и учитель адыгейского языка Тлецерук Хамед.
В ауле было организовано ТОЗ - товарищество по совместной обработке земли. Оно явилось основой для создания колхоза «Красный май». Первым председателем артели был избран потомственный хлебороб Хушт Салих. В колхоз была передана вся тягловая сила, сельхозинвентарь, земля и лес, принадлежавшие единоличным хозяйствам. В 1931 к 18 дворам присоединились остальные
натухайцы, переехавшие из аула Суворово-Черкесский в Натухай. Хозяйство крепло. В 1933 году первым трактористом стал Хаджумар Ачмиз. Примеру Хаджумара последовали и другие аульчане. В числе первых трактористов были Кизикова Фата, дочь рабочего-грузчика Анапского морского порта и Емзаг Зуля, дочь потомственного
хлебороба. Но всю эту прекрасную жизнь расстроила война, навязанная гитлеровским фашизмом. В первые же дни войны многие сыны аулов, сел, хуторов ушли защищать Родину. На фронт ушли воевать 70 моих земляков. У Кадыра Натхо воспоминания,
связанные с малой родиной, берут начало с момента переселения земляков в Адыгею. Но это больше касается второй волны переселения – начала 30–х гг. «Данная акция длилась около 10 лет (с 1924 до начала 30-х гг.), она стала тяжелейшим испытанием для
моих земляков. Многие из них ушли из жизни раньше времени от тоски по потерянной малой родине». Семья Натхо покинула аул в 1931 году. Несколько молодых всадников
обеспокоенно объезжали галопом аул, чтобы убедиться, что все жители покинули его.
Караван напоминал большую реку, раскинувшуюся на многие мили, устремившую свой путь через ущелье. Рассказывали, что путешествие моих земляков длилось больше недели: днем двигались, а ночью отдыхали на обочинах дорог. Во время этой поездки среди натухайцев царил дух взаимного беспокойства, заботы, преданности и
умения поддерживать друг друга для обеспечения благополучного исхода.
Наконец, в один из поздних вечеров мы прибыли к месту назначения. Одна, в
количестве 30 семей, в том числе и наша, остановилась в хуторе Некада, достоинством которого был один дом и 3 длинных полуразрушенных сарая, некогда построенных
для сушки и хранения табака. Другая продолжила движение дальше и остановилась на расстоянии примерно одной мили южнее нас, в бывшем имении Кухаренко. Именно здесь начали строиться натухайские переселенцы. Оба этих заброшенных и полуразрушенных старых поселения, если можно было назвать их таковыми, были
расположены в северных предгорьях главного Кавказского хребта на небольшой возвышенности. На расстоянии примерно с четверть мили от нашего нового поселения
с запада на восток раскинулся молодой лес. Небольшой ручей, текущий с юга на север, сформировал два внушительных, успевших зарасти травой болота, служивших инкубатором для комаров. Люди, не привыкшие к такому климату и условиям жизни, с трудом могли поверить, что это не кошмар. Чтобы разрядить обстановку, председатель колхоза собрал всех и объявил, что под каждым навесом должны поселиться по десять семей и жить, пока не построят новые дома. В новом ауле все взрослые работали на полях ежедневно от восхода до заката, без перерыва и выходных дней. Все трудоспособные уходили в лес за турлуком и кольями. Потом каждая семья возводила в сарае плетеную стену для своей секции и делала глиняные кирпичи для выкладки печей. Эти кирпичи долго сушились на солнце. Уже к осени были возведены стены, установлены двери, маленькие оконца и печи с плитой для готовки и обогрева. Так началась новая жизнь, которая принесла с собой
страдания и болезни. Многие заболевали лихорадкой. Лечение не помогало и многие умирали. В 1933 году жители хутора были потрясены тем, что из собранного на полях скудного урожая после выполнения плана по заготовкам семьям раздали крохи на трудодень. Колхозники понимали, что полученного не хватит и неминуемо настанет голод. Но возмущаться боялись: их могли
объявить врагами народа, саботажниками и выслать в Сибирь и даже могли расстрелять. Голод 1933 года охватил весь регион. От слабости и истощения люди не могли выходить на работу в поле. Всем работающим в поле раз в день выдавали тарелку супа и кусок хлеба. И это привлекало к полевому стану не только колхозников, но и их иждивенцев - детей и стариков, пытавшихся получить часть доли. Некоторые голодающие начали воровать кусочки макухи из рациона лошадей. Это было спасением для многих. Некоторые семьи в Краснодаре в Торгсине тайно обменивали на еду припрятанные серебряные вещицы. Но полевые работы нужно было продолжать. Тягловой силы не хватало и в плуг или бороны впрягались и женщины. Весной 1934 года семья Кадыра переехала в новый Натухай. Какое-то время делили кров с двумя другими семьями - Тлебзу Хапатуко и Хущта Хасана. Наконец, получили
участок под строительство дома на южной окраине аула. «Новый Натухай являлся хорошо спланированным аулом, который живописно раскинулся на плоскогорной возвышенности. Его белые дома с соломенными крышами выстроились с севера на юг по обе стороны главной улицы. Фасады с палисадниками и садами, как правило, выходили на главную улицу, а огороды, на которых выращивали кукурузу, фасоль, картофель и другие овощи, находились за домами. И это единообразие, в отличие от других черкесских поселений, придавало новому Натухаю более четкий
современный вид. Новые дома строились методом субботника - адыгского традиционного ш1ыхьафа, когда семьям оказывалась добровольная помощь по выполнению объемной работы, требующей коллективного труда. Так было во время обмазывания каркаса дома глиной. Когда семья Натхо переехала в новый дом, к отцу стали приходить пожилые мужчины-аульчане, чтобы проводить вечера за приятной беседой.
«Они рассказывали истории или пели пшинатли - героические эпические песни. Когда они входили в наш дом, трудно было поверить, что это адыгские крестьяне, проработавшие весь день на колхозных полях. Несмотря на то, что они носили залатанные, поношенные одежды, держались с большим достоинством, а каракулевые папахи делали их представительнее и выше ростом».
Рассаживались они соответственно возраста. Дальнее от двери место занимал самый
старший (предполагалось место рядом с очагом хачеща). Заняв свои места, старейшины, беседуя, часами могли сидеть с выпрямленными спинами, не наклоняясь, не опираясь о стену или спинку стула. Когда появлялся новый посетитель, они приподнимались, приветствуя прибывшего стоя, и садились только после того, как сядет вновь прибывший. Определенные нормы поведения легли в основу уникального кодекса чести адыга – адыгэ хабзэ, ставшего основным законом жизни на века, которому на протяжении жизни неукоснительно и с достоинством следовали адыги. Этот кодекс был основой жизни и для натухайцев. «Натхо Исхак знал много нартских легенд – о Пэтэрэзе, Ашэмезе, Шебатынуко и сказки о Чечаныко Чечане. Лучшими сказителями были Юсуф Емзеж (Емзаг), Хатух Хуаж, Хапатуко Тлебзу и Рахья Хамтох. Юсуф Емзеж был сильным и крупным человеком, в красивой папахе из коричневого каракуля. Хатух Хуаж был самым старшим в группе. Хапатуко Тлебзу и Рахья Хамтох были красивыми мужчинами, с
аккуратно подстриженными черными усами.
Каждый из старцев был специалистом в определенном жанре адыгского фольклора. Емзеж любил петь пшинатли о нартских героях. Мне казалось, что он имел даже фигуру нарта. Он исполнял их красивым, звучным голосом, увлекая и очаровывая аудиторию. Хатух Хуаж доставлял удовольствие слушателям исполнением эпических песен о
подвигах адыгов, воевавших в Русско-Черкесской войне. Хапатуко был подобен эксперту, рассказывая о героических подвигах адыгов в этой войне. Рахья Хамтух был лучшим экспертом по всем жанрам адыгского фольклора. Он слушал рассказы друзей и, если они ошибались, деликатно их поправлял. Если надо, и дополнял. Здесь я узнал о моем народе то, что нигде и ни от кого
не узнал бы, учился тому, чему никто не смог бы меня научить». Оба произведения нашли отражение в книге нашей современницы из а. Натухай Хакурате Светланы «Трижды
рожденный».