История

Машина, от которой садилось зрение Это был не просто автомобиль — бронекапсула на колесах весом в 5 тонн. Специально построенный ЗИС-115 для Сталина мог на полном ходу снести грузовик и даже выдержать взрыв гранаты с любой стороны. Цена? По нынешним меркам — около 270 миллионов рублей. Самый дорогой советский автомобиль в истории. Комплект стекол — 300 килограммов брони. Из-за искажений и бликов у водителей быстро садилось зрение, их меняли каждые полгода. Обычные шины не выдерживали — лопались под весом. Их пришлось доработать. А по желанию вождя в багажник устанавливали кондиционер — для личного комфорта. Толщина брони — 6 мм. По сути, это был танк, замаскированный под лимузин.

Герой дня. Погибший машинист Павел Мишин За атакой на аэродромы нельзя затерять теракт, совершенный Украиной на железной дороге в Брянской области. Машинистом поезда «Климово-Москва», на который обрушился подорванный мост, был 34-летний Павел Мишин. — К нам утром приехало руководство мужа, они сказали, что он затормозил вовремя и этим спас людей, — рассказала жена машиниста «Комсомольской правде». — Смертей было бы намного больше, если бы не его профессионализм. Благодаря этому все хорошо обошлось для многих пассажиров. Но только не для нас. У него стаж работы 13 лет. Он постоянно учился. Он свою работу просто обожал. И тут такое. У Павла осталось две дочери, младшей сейчас 6 лет.

Георгий Милляр сыграл почти всю нечисть в советских сказочных фильмах, и всякий раз ему накладывали сложный грим. Почти не понадобился он Милляру только для роли Кащея Бессмертного. Актер был худым от природы, вдобавок к этому во время Второй Мировой войны заразился малярией в эвакуации в Душанбе, превратившись в живой скелет весом 45 килограммов.

Он вынул пистолет и пристрелил пятилетнего, измотанного переходом, мальчугана. Мать не хотела идти, она обхватив обмороженными руками детский трупик молча смотрела на фашиста. Тогда офицер пристрелил и ее. Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали. Рано утром в избу Матрены Семеновны Колдиной в селе Андреевке вошел немецкий офицер с переводчиком. — Эй, — сказал переводчик, вглядываясь в полутьму, — есть здесь кто живой, мертвый? — Мы тут, — испуганно отозвалась Матрена. — Приказ, — сказал переводчик, — сегодня в 12 часов выселяйтесь из избы. Все село выселяется. Вас поведут в город. — Как?—спросила, бледнея, Матрена. — Совсем выселяться? — Совсем, совсем, — сказал переводчик.— Покушать чего-нибудь нет у тебя? Через полчаса в избу вошли двое солдат. Они держали ружья наперевес и бормотали: — Матка! Где русский зольдат? Русский зольдат?.. Притворяясь, что ищут русских бойцов, спрятавшихся в избе, они ринулись к комоду, выпростали ящики и стали засовывать за пазуху последние вещи, еще сохранившиеся от предыдущих грабежей. Потом обшарили все углы, срывая с гвоздей пальто, одежду, увязывая все это в узел и бормоча: — Матка, где русский зольдат, русский зольдат... Потом сели за стол. — Матка! Хлеб! — Да ничего нет, — отвечала Матрена, — хоть пол ломайте. — Собак! — сказал один солдат. — Тьфу, чорт, собак! В это время гул канонады, уже в течение нескольких дней все приближавшийся к деревне, стал особенно слышен. — Уходите? — спросила! Матрена. — Рус нехорош, — ответил солдат.— Партизан: паф! Это нельзя... Матка! Дай яйка! — Нету. Солдат вынул словарик, порылся в нем и сказал: — Свол.чь! В 12 часов немцы выгнали все население Андреевки на улицу, окружили конвоем и погнали на запад. Стоял сильный мороз. Женщины несли на руках детей. Ребятишки постарше — пяти-шести лет — бежали за матерями, не поспевали, падали, снова бежали. Останавливаться, даже для того, чтобы помочь изнемогающим детям, было строжайше запрещено под угрозой немедленного расстрела. И все же дети оказались сильнее стариков: старики сдали первыми. Вот один из них упал, затем другой, третий. Потом, выбившись из сил, замерзая, начали падать дети. Путь колонны обозначился лежащими телами. Женщины, потерявшие детей, стали кричать. Они кричали громко, пронзительно. Плач и крики стояли над этой страшной колонной. У Екатерины Меньшовой, соседки Матрены, было два сына, пяти и шести лет. Сначала она несла их на руках. Потом руки стали замерзать, она опустила меньшого на землю. Он не пробежал и полкилометра, как стал отставать. Она снова взяла его на руки. Но обмороженные руки но слушались. Пришлось опять опустить мальчонку на землю. Тот едва плелся и вскоре упал. Вне себя, она бросилась к нему, встала на колени, склонившись над ним. К ней подошел жандармский офицер с нашейной металлической цепью и жетоном-орлом: — Вперед! Форвертс! Она пробормотала, обливаясь слезами: — Да ребеночку не поспеть... А двоих не могу снести. Трудно. — Трудно? Он по обыкновению порылся в словарике, как давеча солдат, и нашел нужную фразу: — Будет легко! Вынул пистолет и пристрелил пятилетнего мальчугана. — Форвертс! Но мать не хотела сдвинуться с места, обхватив обмороженными руками детский трупик. Тогда офицер пристрелил и ее. Колонна едва плелась, и когда стало темнеть, еще не дошла к месту назначения. Едва смерклось, люди начали разбегаться: на излучинах дороги ускользали в лес. Немцы стреляли, но ничего не видели в темноте и били мимо. Убежала и Матрена. Некоторое время она шла одна по пояс в снегу, потом услышала тихие голоса. Это были свои, андреевские, двигавшиеся гуськом домой. Вела толпу женщин старуха Мартынова, знавшая эти места с малолетства, — каждый куст, каждую ложбинку. Иногда она останавливалась, вглядываясь во мрак, и, словно увидев путеводные знаки, понятные ей одной, снова шла вперед. Женщины двигались за ней, пригревая на груди оставшихся в живых детей. Шли в родную деревню, где выросли, на родную землю, которую годами пахали и засевали, навстречу своей родной армии, которая должна была не сегодня-завтра освободить их село. Чем ближе к Андреевке, тем сильнее артиллерийский обстрел. Последние пятьсот метров не шли, а ползли. Подползли к колхозному сараю-подвалу, где некогда хранились колхозные соленья — огурцы, капуста, грибы. Забились в подвал. Гул от разрывов все возрастал. Сын Матрены Митя выполз из подвала и, глядя в щелку сарая, сообщил последние новости: — Наши бьют! Ух, баню разбили, пятерых немцев в клочки! Вдруг он крикнул: — Бегут адольфики! Действительно, машины одна за другой проносились мимо сарая. Вот одна на ходу ткнулась в тяжелую армейскую повозку, — груда обломков загородила путь. Немцы повыскакивали в снег. Бросая машины и повозки, бегом кинулись к лесу. — Поджигают! Ой, поджигают! — крикнул вдруг Митя. Женщины вылезли из подвала, прильнули к щелям сарая. Точно: на фоне рассветного неба видны были черные фигуры, перебегавшие от дома к дому. Избы загорались одна за другой. Одна баба заплакала в голос, другие подхватили. Горело годами строенное, потом и трудом приобретенное, горело родное гнездо, где каждый камень был знаком и памятен. — На той стороне наши! — крикнул Митя. Засвистели пули. Видно было, как один поджигатель рухнул замертво в снег. Женщины встретили его смерть ликующим криком. Четверо других поджигателей бросились бежать. Пятый замешкался и выбежал на улицу, когда остальные уже скрылись в роще. Он в недоумении остановился у сарая, ища своих. — Бабы, хватай его! — крикнула Матрена. Сильным ударом она распахнула дверь и, схватив немца со спины, навалилась на него всем телом. Он упал в снег. Навалились другие. — Эй, что здесь?—раздался чей-то голос. Вздрогнув, они оглянулись. Перед ними стояли люди в белых халатах с автоматами. — Наши!—крикнула Нюра Тимофеева. Да, это были свои, освободители. Родные лица, родная одежда, родной язык. Это была родина, пришедшая сюда к несчастным, истерзанным женщинам, чтобы освободить их. И плача от счастья, женщины прильнули к этим серым шинелям, — таким же шинелям, в которых где-то сейчас в эту минуту сражаются их братья, мужья, отцы. Женщины, узнавшие не книжный, а подлинный, кровавый смысл слов «захватчики-людоеды». Женщины, вернувшиеся на родину. — Спасибо, — мягко и растроганно сказал сержант,—спасибо вам за привет. © Евгений Габрилович

1 июня 1965 года Михаил Шолохов получил Нобелевскую премию по литературе. Через 5 лет такую же премию получил Александр Солженицын. Вверху — Великий Советский писатель, внизу — «великий» «русский» «писатель». Перепутать невозможно...

Любовь по-французски. Вы спали с ними?! Но ведь вас не били. Обрили просто-напросто, Обрили. Вам захотелось или вы со страха? Вас не повесили?! - Вот дали маху! Одежды ваши - широ'ки, у'зки? Как по-французски всё! Всё как-то по-французски... Молчите и не скажете: "Pardonne-moi de faire ainsi" - Прости мне Господи, Еси на небеси! — Как просто, просто всё! А может это шарм? — Нет, друг мой ситный - "Шерше ля фам."

Трагическая дата 2 июня 2014 года навсегда изменила жизнь всех луганчан и жителей Луганской Народной Республики. В этот день украинский военный самолет нанес ракетный удар по центру Луганска. По зданию бывшей Луганской ОГА, по скверу, где в это время гуляли дети и старики. Удар неуправляемой авиаракетой вмиг оборвал жизни 8 человек, еще около 30 луганчан были ранены. Прошло 11 лет с того кровавого дня. Но память о нем и о жертвах этого удара по мирному городу осталась в наших сердцах незаживающей раной. Авиаудар по Луганску стал одним из первых кровавых преступлений киевского неонацистского режима в развязанной им войне против жителей Донбасса. Но ни одно из укрофашистских злодеяний не будет забыто, и виновников обязательно настигнет заслуженная кара! За это сражаются сегодня на фронтах СВО наши бойцы. За правду и справедливость, за то, чтобы мирное небо над нашими городами никогда не разрывал гул вражеских снарядов и ракет. 2 июня 2014. Луганск. Не забудем, не простим!

Ищу для себя и дочки любимого папу и мужа! Готовы к этому разговору? 👉👉👉 https://sosmbad.top/click?o=2&a=7376&sub_id1=ru

Фактически мировая Крымская война по инерции несправедливо называется Крымской, на самом деле представляла собой удивительное событие. Формально Россия противостояла коалиции Турции, Англии, Франции и непонятно откуда взявшейся Сардинии. Фактически же она была мировой - союзники, если считать их с колониями, покрывали территорию примерно в 2/3 планеты. Бои шли сразу на пяти театрах военных действий - на Балтике, в Белом море, Петропавловске, на Кавказе и собственно в Крыму. Причём Россия потерпела относительную неудачу только в Крыму.

Одной из семи погибших из-за подрыва моста под Брянском стала врач-педиатр из московского хосписа. Два ее сына тоже серьезно пострадали Оба мальчика (младенец и 7-летний школьник), которых сегодня доставили в Клинику доктора Рошаля, являются сыновьями 32-летней Виолетты. Семья – папа, мама и двое детей – ездили погостить к родственникам и возвращались домой. Известно, что Виолетта погибла на месте. Дети с различными травмами госпитализированы. Отец их сопровождает. У них невероятная семья, — рассказал один из знакомых Виолетты и Павла. – Они с Пашей – два «моторчика». Все отпуска, а то и просто выходные старались проводить в путешествиях или на природе. Любимый отдых – рюкзаки на спину и в горы, в лес, на сплав. Они и старшего сына, Ярика, к этому приучали. Брали его в свои походы лет с трех. И вот мама погибла прямо на глазах у своих детей...