Предыдущая публикация
🍃Галина Волчек: «А судьба у меня самая обычная»🍃
Покупательница магнитофона в "Берегись автомобиля" и Регана в "Короле Лире", Варвара Никитична в "Осеннем марафоне" и Нюрка-хлеборезка в "Вечно живых" - Галина Волчек сыграла десятки незабываемых ролей в кино и театре, которые и сегодня - хоть главные, хоть эпизодичные - любимы зрителем. Но кроме этого - она еще почти полвека руководила "Современником" и признавалась, что после оглушившего всех ухода из театра одного из отцов-основателей, Олега Ефремова, коллеги ее к этому буквально "приговорили"...
Так получилось, что после развода родителей, Галина Волчек осталась с отцом. Он был против того, чтобы его единственная дочь была актрисой и по этому поводу мрачно шутил: «Реквизит – поднос и конверт – я тебе куплю. Что ты дальше-то будешь делать?» Он был абсолютно уверен в том, что его дочь ничего, кроме как говорить слова «кушать подано» и «вам письмо» не научится. До последнего, уезжая на съёмки фильма «Ушаков» в Ялту, надеялся, что Галина провалит вступительные экзамены.
«Я хотела стать артисткой, это правда, — рассказывала Галина Волчек в одном из интервью, — но воспринимала эту свою мечту именно как мечту, никогда не думала ни о какой звёздности, ни о какой известности. Вообще была далека от всего этого».
Мечта оказалась настолько сильной, что в четырнадцать лет она лично явилась в школу-студию МХАТ, чтобы узнать, нет ли там каких-нибудь курсов, которые готовят к поступлению в театральное училище. Узнав, что девочка учится ещё только в седьмом классе, ей с улыбкой посоветовали для начала хотя бы окончить школу, а уже потом приходить и задавать такие вопросы. Восприняв совет дословно, Волчек, экстерном закончила школу, пройдя за один год программу трёх лет обучения, и… через год снова появилась в уже знакомых стенах.
Как ей удалось поступить на первый курс школы-студии МХАТа, она сама удивлялась. В отличие от других, она не готовилась с репетиторами, не участвовала в самодеятельности, не посещала кружков и курсов, где абитуриентов обучали сценическому искусству. По её собственному мнению, она была некрасивой, немного полноватой и страшно закомплексованной.
Впрочем, комплексовать было от чего: в то время как одноклассницы Галины щеголяли в изящных блузочках и модных по тем временам чёрных расклешённых брюках, у Галины было всего одно выходное платье. Правда, «выходным» его можно было назвать с большой натяжкой. Отец, который постоянно находился в творческих командировках, не баловал свою дочь вниманием. Как-то раз, решив пошить себе костюм из тёмно-синего драпа, он проблему Галины, которая пожаловалась на то, что у неё совсем нечего надеть «на выход», решил весьма оригинально. Оставшийся материал, который пошёл на пошив его костюма, был использован на… то, чтобы четырнадцатилетней Галине тоже был сшит костюм. Но это было ещё не всё. Портной, который привык обшивать мужчин, скроил его так, что пиджак получился с непомерно широкими плечами. Кроме этого, «украшением» пиджака стали лацканы и пришитые на мужской манер два ряда пуговиц. «Что делать! — думала сокрушённо девочка, — ведь давно известно, что девочки, которые носят имя Галина – это папины дочки». Ей даже в голову не пришло обидеться на отца, которого она очень любила
Впрочем, комплексовать было от чего: в то время как одноклассницы Галины щеголяли в изящных блузочках и модных по тем временам чёрных расклешённых брюках, у Галины было всего одно выходное платье. Правда, «выходным» его можно было назвать с большой натяжкой. Отец, который постоянно находился в творческих командировках, не баловал свою дочь вниманием. Как-то раз, решив пошить себе костюм из тёмно-синего драпа, он проблему Галины, которая пожаловалась на то, что у неё совсем нечего надеть «на выход», решил весьма оригинально. Оставшийся материал, который пошёл на пошив его костюма, был использован на… то, чтобы четырнадцатилетней Галине тоже был сшит костюм. Но это было ещё не всё. Портной, который привык обшивать мужчин, скроил его так, что пиджак получился с непомерно широкими плечами. Кроме этого, «украшением» пиджака стали лацканы и пришитые на мужской манер два ряда пуговиц. «Что делать! — думала сокрушённо девочка, — ведь давно известно, что девочки, которые носят имя Галина – это папины дочки». Ей даже в голову не пришло обидеться на отца, которого она очень любила
Фантазёрка по натуре, она всегда искала применение своей фантазии. Не удалось с одеждой – значит, надо найти что-то такое, что может привлечь помимо неё. И она нашла. За четыре рубля купила как-то раз флакончик духов (а парфюмерная промышленность советского периода была далека от идеала) и… стала изобретать собственный запах. В ход пошёл табак, вытряхнутый из сигареты «золотое руно», которую она стащила у соседа. В другой такой флакон она выжала сок лимонной цедры. В третий (кому сказать!) добавила немного нафталина. Запахи каждый раз получались весьма необычными, зато таких больше ни у кого не было! Вот так. С одной стороны, девочка с кучей комплексов и вечным недовольством своей внешностью, с другой – любительница чего-то нового, готовая применить изобретательность ради того, чтобы доказать, что она является обладательницей эксклюзива.
…Будучи молодой, она как-то решила поменять свою фамилию Волчек на Волчок. Прознавшие об этом журналисты, задали Галине Борисовне вопрос, является ли она по натуре волчком, который крутится, или же она тот волчок, который может укусить.
«Ни то, ни другое! – пожала плечами актриса и объяснила - Волчок крутится не сам, его кто-то закручивает, а допустить, чтобы меня крутили, я не могу».
«Волчок – то есть маленький волк – тем более не мой образ, — качала головой она. – Сделать кому-то больно – никак не по мне. Я себя ненавижу за то, что не могу возненавидеть человека. Иногда надо, а вот не могу!»
…Галину Волчек считали очень сильной. Но очень часто бывает так, что те, о ком думают, что они сильные, сами себя внутри ощущают слабыми. За всё время, пока ей пришлось работать режиссёром, Галина Волчек не уволила ни одного человека. Она понимала, что театральной труппе нужно обновляться, что иногда артисты играют не так, как ей хотелось бы, что, возможно, кто-то другой сыграл бы ту или иную роль лучше. И, тем не менее, не могла сказать человеку: «Уходи!» Сложно сказать, проявляется ли в таких поступках сила или слабость. Сама себя она часто ругала за то, что не может стукнуть кулаком по столу, что не может закричать, настоять, потребовать, в конце концов… Наверное, режиссёр должен уметь это делать, а она, ставя спектакли, бывая очень требовательной и жёсткой к актёрам во время репетиций, была совершенно другой к ним как к людям.
Ближайшая её подруга – Алиса Фрейндлих – побывав однажды на репетиции, была удивлена тем, что Галина Борисовна разбирала, как она выразилась «каждый сантиметр роли», после того, как репетиция была окончена. Волчек, которая считала, что играть на сцене надо с максимальной отдачей, в запале ответила, что никак по-другому она считать просто не может. На совет Алисы Бруновны заменить актёров, Волчек ответила, что менять она никого не будет, но добьётся безукоризненной игры, хотят её подчиненные этого или нет. В тот же вечер Алиса Фрейндлих стала свидетельницей того, как Галина Борисовна по-матерински утешала одну из актрис, у которой были дома серьёзные проблемы с родными, и даже предложила лично поговорить с ними, чтобы решить какой-то серьёзный вопрос. Тогда Алиса Бруновна поняла, что Волчек-режиссёр и Волчек-человек – это разные люди.
… Она так и не научилась понимать слова Коко Шанель: «Надо быть абсолютной дурочкой, чтобы к сорока годам не сделать себя красавицей». Галина Волчек всю жизнь считала себя очень некрасивой и до последних дней не научилась смотреться в зеркало и видеть там красавицу. Когда она заходила в лифт, где были зеркала, она вставала к ним спиной, чтобы не видеть своего отражения. Она напрочь была лишена умения кокетничать, строить глазки и невинно улыбаться там, где остальные это делали с лёгкостью. И это на пике бешеной популярности! Если бы кто-то узнал, что любимая артистка и ведущий режиссёр театра больше всего на свете боится… зеркала – многие её бы просто не поняли. Но внутри Галина Волчек была именно такой.
А снаружи? Снаружи она была заводной, весёлой, обладающей колоссальным количеством друзей и знакомых. Всегда элегантная, всегда стильно одетая, двигающаяся на сцене потрясающе пластично и идущая по коридору присущей только ей прямой походкой…
Что говорила Галина Волчек
О методе загрузки. "Вдруг раздается звонок. "Спишь?" - говорит Олег. "Да, сплю уже", - говорю. "Ну и зря ты спать легла, - говорит. - Ты думаешь, ты хорошо сыграла? Ты плохо сыграла. Отвратительно!". Конечно, оставшуюся часть ночи я не могла найти себе места. На репетиции вся тряслась. А потом Олег подходит ко мне. "Хорошо сыграла, вот умница!" - говорит. "Зачем ты так ночью меня ругал?" - говорю, чуть не плача. А он знаете, что ответил? Что если бы он меня похвалил, я бы успокоилась и играла плохо. Вот такой он был".
О способе разгрузки. "Мой образ жизни, постоянная экстрема, в которой я пребываю, иногда требует разгрузки. Чтобы переключиться, придумываю фасоны одежды в голове. Смоделирую пару ярких нарядов - и мозг переключается".
О даре любви. "Самый большой дар, который мне дал Господь, - это любить людей. Я их люблю, они мне интересны. Я могу зацепиться за какую-нибудь старушку и с ней простоять полчаса на улице, в самом неожиданном месте".
Следующая публикация
Нет комментариев