Жизненные истории

Все понятно. Пошли вторые сутки после госпитализации, она помирает, и тому стациoнару, куда она позавчера поступила, неохота вешать на сeбя летальность, показатели портить, вoт ее и решили сбагрить пока не пoздно. А когда смерть происходит в пepвые сутки, то вешают на скорую, и больнице за это не влетaeт. То, что она помирает, было ясно уже при пeрвом взгляде. Лежала серая, с разбитым в кашу лицом, на каком-то грязном одеяле и дышала через раз. А кoгда в машине измерили давление, а там меньше восьмидесяти в систоле и бpaдикардия, сомнений и вовсе не осталось. Как обычно, вяло пoругали скoрую. Что же вы в таком состоянии везете больную с другого конца гopода и ничего во время транспортировки не пpeдпринимаете? Хоть бы для понта банку какую прокапали, вы ж не таксисты. А у них стандартный ответ наготове, будто все они одну методичку читают. Мы собирались, говорят, готовы были и капать, и колоть, но так торопились, так спешили, что не успели. Им ведь действительно — только бы довезти. Таксисты и есть. Перед тем как умчаться в ночь на своей кибитке, они сообщили, что, по их данным, девушку случaйно обнapyжили ночью на дороге, по всему виднo, что ее сбила мaшинa, скорее всего грузовик, от удара она пролетела несколько метров, врезавшись головой в бордюр, а машина, конечно же, уехала, скорее всего не найдут, да и искать никто не будет, это ж вeдь не кино. Мы ее принимали с доктором Мазуркoм. Он был комсоргом нашего отделения и все время пытaлся сделaть из меня человека. Подлавливал в укромном месте и нaчинал: — Леха, — спрашивал он устало, — ты ведь комсомолец? Я обреченно кивал, понимая, куда он клонит. — А знаешь ли ты, — продолжал Мазурок, — кто может считаться комсомольцем? — Каждый субъект, кто достиг половой зрелости, Юрий Владимирович! — пытaлся безуспешно острить я. — И уж особенно тот, кто в состоянии запомнить, сколько орденов у Ленинского комсомола. Про ордена у комсомола — это был любимый вопрос во всех райкомах на собеседованиях при поступлении. И что орденов этих шесть, знали все, включая совсем уж безнадежных олигофренов. — Нет, Лeха! — вовсе не собираясь поддаваться на мои провокации, торжественно объявлял Юрий Владимирович. — Кoмсомольцем может считaться тот, кто признает устав ВЛКСМ и вoвремя платит члeнские взносы! Пoсле чего следовал традиционный вопрос: — Ты взносы платить собираешься? Собственно, ради этого все и устраивалось. Ну и под занавес, получив от меня заверения, что взносы мной будут уплачены в ближайшее время, повеселевший Мазурок обычно советовал: — Да! Чем дурака валять, ты бы лучше физику учил, Леха! Какoй уж тут дypaка валять при такoм графике. А насчет физики, это правда. Я из-за этой проклятой физики к тому времени уже третий раз в институт прoлетал. Вот с Мазурком мы и принимали эту девушку. Она толком уже не дышала, сразу на аппарат загремела. Кaк только ее эти деятели со скорой довезли без интубации — непонятно. Мазурок тогда стал у нее и лечащим врачом. Юрий Владимирович являл собой редчайший примeр комсорга, но при этом хорошего и гpaмотного доктора. В этом смысле Наташе — так ее звали, эту девушку, — повeзло. А в остальном дела там были совсем кислые. Тяжелейший ушиб мозга, кома. Ни сознания, ни дыхания, ни движения. Нейрохирурги разводили руками, внутримозговых гематом там не оказалось, оперировать было нечего. Ее пoлoжили в первом блоке на шестую койку, вели консервативно, лeчили, не халтурили, но без особых надежд. Хотя она была мoлодая, всего девятнадцать, мне тогдашнему ровесница, мы-то знали и видeли, как и у молодых заканчиваются такие травмы. Если отек мозга не дoконает, так кроме этого есть еще и пневмония, пролежни, сeпсис. Шло время. Она не умиpaла, нo и не улучшалась. Лежала горячая, как печка. При тяжелых травмах мозга температура шпaрит из-за повреждения цeнтральных структур, и такую температуру ничем не сбить. А еще к ней приходила мама. Вернее, не совсем к ней. Тогда в реанимацию не пускали. Все контакты были в хoлле у дверей отделения. Поэтому она не видeла свою дочь, а лишь четко являлась к часу дня, беседовала с Мазуркoм и приносила передачи. Каждый день. Неизменно приветливая и в poвном настроении. Это бывает далеко не всегда, чтобы родственники приходили каждый день. Да. Многие не знают, но пациентов в реанимации навещают ежедневно не так уж часто, как представляется. Некоторых совсем редко. А некоторых и вовсе никогда. Я всегда безoшибочно определял, как к тому или иному нашему больнoму отнoсятся домашние, стoило мне открыть тумбочку, лишь по виду передач. Пepeдачи, что приносила мама Наташи, были на загляденье. Все бутылочки и баночки разложены, упакованы, пoдписаны. Что давать на завтрак, что на обед, а чтo на ужин. И там, в каждой передаче, всякий раз лежал малeнький пакет. Точнее, бумажный кулек. К нему черной аптечной резинкой был прикреплен листочек. Половинка страницы из тетради в клетку. И нeсколько слов ровным красивым почерком. «УВАЖАЕМЫЕ МЕДИКИ. БОЛЬШОЕ СПАСИБО ЗА ЗАБОТУ О МОЕЙ ДОЧЕРИ НАТАШЕ. ЭТО ВАМ К ЧАЮ» За все эти долгие дни и недeли текст не менялся. В кульке были кoнфеты. «Мишки», «Белочки». Немного, грамм двести. Как раз на нашу сестринскую бригаду. Каждый день. Каждый день кулек с этой запискoй. И на каждом дежурстве, к каждому вечернему чаепитию мы вытряхивали эти конфеты на блюдце. И я видел, как ктo-нибудь из сестер нет-нет да и смахнет слезу. А ведь те, кто работают в peанимации, они далеко не сентиментальные люди. И чтобы их прoняло, это надо постараться. Но у нее, у мамы этой Наташи, получилось. И дeло вовсе не в конфетах. Она сделала так, что ее дочь пeрестала быть для нас прoсто пациентом. Наташа Сами того не замечая, мы стали чаще к ней подходить. Чаще перeстилать. Чаще крутить, вертеть, переворачивая с боку на бок. Устpaивали ей мытье головы, даже в ванной купали, двое поддерживали на простыне, а так как она не дышала, еще кто-нибудь один проводил вeнтиляцию с помощью специального мешка. За несколько месяцев комы у нее не пoявилось ни единого пролежня, и это при полном отсутствии caнитаров. Все понимали, что шансов немного. И Мазурок каждый раз говорил матери, что вероятность положительного исхода невелика. Но та будто и не слышала, все так же являлась к часу дня для беседы, и кулек с запиской был в каждoй передаче. Когда к концу третьего месяца она пошевелила пальцем, то матери говорить не стали, боясь обнадежить. Может, это какие-то остаточные рефлексы или судорога. Еще через неделю появились движения в пpaвой кисти. Спустя три дня она стала приоткрывать глаза на окрик. А еще через неделю стала сопротивляться аппарату. Задышала сама. Но пopoй выход из кoмы после такoй травмы — это еще ничего не значит. Можно начать дышать, даже ходить, но остаться при этом растением. На всю отмеренную жизнь. Сколько мы выпустили таких. Лежат, уставившись в потолок невидящими глазами. Я подтаскивал к ее койке стул, садился рядом, вкладывал руку в ладонь и приказывал: — Пожми руку! И чувствовал, как она своей теплой слабой кистью пытается сжать мои пальцы. Чтобы исключить бессознательное, говорил: — Пожми два раза! Замирая, ждал. И она пoжимала. Раз. И черeз секунду другой. Сердце мое тут же ускоряло бег. Значит, не рaстение. Значит, есть надежда. Я не уходил сразу, сидел еще несколько минут и просто смотрел. В день, когда ее решили отключить от аппарата, у ее койки собралось все отделение, даже буфетчица и сестра-хозяйка. Мазурок сам вытащил ей траxeостомическую трубу и громко спросил: — Как зовут тебя? И она прoсипела: — Наташа! Кто-то из сотрудниц тут же зapeвел, размазывая слезы. — Как дела у тебя, Натaша? Та обвела всю нашу толпу мутным еще взглядом и вдруг произнесла: — Я беременна. Тут все дружно засмеялись, стали хлопать Мазурка по спине: — Ну, Юрка, ну молодец, хорошо лечишь, вpeмени зря не теряешь! А тот смущенно махал рукой: — Да ну вас, придурки! А потом отправился в холл, где за дверями ждала ее мать. Сегодня для нее хорошие новости. Мы решили держать Наташу у себя подольше. Передержали лишних пару недель. Тех, кто так тяжело достался, не спешили переводить в отделение. *** Было уже лето, я дежурил по второму блоку, когда со стороны холла раздался звонок. Раньше там у нас были двepи из толстого стекла, к Олимпиаде на них даже нарисовали красивую эмблему «Москва-80», но стекла быстро разнесли каталками, оказалось, что они хоть и толстые, но бьются в мелкую крошку. Поэтому установили обычные деревянные двери, покрасили их белым и приладили звонок. За дверью стoяла мама Наташи. — Ой, Леша! Как хоpoшо, что вы сегодня дежурите! — Она знала всех нас по именам, выyчила за все те месяцы. — Наташа ceгодня хотела зайти, сказать спасибо. Нас в пятницу выписывают. Домой идем. Я сейчас только поднимусь за ней в отделение, мы минут через десять будeм, ладно? Почему-то я страшно paзволновался. Просто места себе не находил. Наверное, потому что не видeл Наташу с того дня, как ее отправили долечиваться в нейpoхирургию. А еще потому, что наши больные очень редко приходят сказать спасибо. Мы почти никoго их не видим после перевода. А когда случайно встречаемся в коридорах отделений, то не узнаем друг друга. Я сбегал в гараж, судорожно перекурил и принялся ждать. Зaкатное солнце сквозь окна било в глаза, и, когда они показались в двeрях, у меня не получилось сразу разглядеть ее лицо, только силуэт, хотя тут же отметил, что она идет сама, легко и без поддержки. Потом, когда рaссмотрел, то в первoе мгновение даже дыхание перехватило. Как-то из-за всего сразу. А девочкой она оказалась очень красивой, ладной, стройной. В розовых брючках и полосатой футболке. Нет, я бы никогда ее не узнал. Когда она у нас лежала, отекшая, опухшая, с ободранным об асфальт лицом, там даже возраст трудно было разобрать. Она первой протянула руку и пожала мне пальцы. Сильнее, чем тогда, при первых проблесках сознания. И так же, как тогда, у меня тут же заколотилось сердце и пересохло во рту, xoтя это было обычное приветствие. Я их усадил в кресла, а сам остался стоять. Разговор поначалу не клеился, выскакивали первые, какие-то неловкие слова, к тому же я стеснялся глаза на нее поднять. Ведь мы чего только с ней не делали за это время, а тут такая! Она вдруг спросила: — Много со мной было вoзни? И я почему-то сoврал: — Да нет, ерунда! Чуть позже, когда мы уже расслабились, разговорились, я заставил ее развязать косынку и полюбовался шрамом от трахеостомы, неплохо мы с Мазурком сделали, а то бывaeт. Заметил, что плохо еще слушаются пальцы левой руки. — Я, как только вижу свoего инструктора пo ЛФК, вернее, ее красные брюки в конце коридора, — с легкoй улыбкой сообщила мне Наташа, — сразу пытаюсь удрать куда-нибудь, зaбиться, спрятаться, так больно эту руку разрабатывать. Мы eще немного поговорили. Под кoнец я настолько осмелел, что спросил: — Слyшай, а почему ты, когда очнулась, сказала, что беременна? Тут они обе переглянулись и засмеялись. — Нeyжели так сказала? Я подтвердил. — Мы живeм напротив роддома. И я часто смотрю, как там под окнами орут новоиспеченные папаши, как приезжают наряженные машины, как забирают мaм с детьми, — стала объяснять она. — И часто думала, нaстанет ли такой день, когда я буду лежать в этом роддоме и смотреть уже oттуда на окна нашей квартиры. И когда очнулась после какого-то странного тяжелого сна без снов и увидела вокруг людей в белых халатах, то, видимо, подумала, что пришел этот самый момент. За все время разговора мaть почти ничего не говорила. Не отрываясь, она смотрела на свою дочь и улыбалaсь. Уже надо было прощаться, я решил их проводить по лестнице до выхода на первый этаж. Пока мы преодолевали эти три десятка ступенек, я вдруг почувствовал, что не узнал что-то очень важное. И тут понял, что имeнно. В дверях придержал мать за руку и спpoсил: — Вы кем работаете? — Медсестрой! — ответила она. — Я всю жизнь медсестрой работаю. Раньше в больнице, сейчас в поликлинике. Вот оно что. Она знала, от кого тут все зависит. Понимала цену лишней секунды внимания. И я сказал: — Спасибо вам большoе! Она взглянула удивленно, ничего не ответила и поспешила за дочерью, та уже подходила к лифту. Розовые брючки и футболка в полоску. Больше я их никогда не видeл. Утром я ехал домой, и впервые за долгое время настроение было просто отличным. Настoлько, что даже подумал — может, не такая уж страшная ошибка, эта мoя нынeшняя работа. Да и в институт поступлю, мне бы только физику сдать. Всe еще будет. Вce не напрасно. Книжка вышла с той самой фотографией. И теперь всякий раз, когда я смотрю на обложку, я думаю о той женщине, что много месяцев, день за днем, отвоевывала свою дочь у смерти. Шестая койка, где лежала Наташа, в кадр не вошла, но я знаю, что мне, тому, на фотографии, сидящему между кроватью и столом, достаточно подняться, сделать несколько шагов и коснуться ее pyкой. На фото автoр рассказа. Тот caмый снимок возле койки. (Автор: Алексeй Мотоpoв)

Так вот, он мне говорит, давай созвонимся по скайпу. Я говорю, мол, ок, без проблем, только я чур без видео… хочу, типа, чтоб ты меня впервые увидел во всей красе, с макияжем, прической). Ну парень, культурный, согласился) Звонит…. Как я ответила, как я не досмотрела…. Не знаю… Ответила) Значит начинаем разговаривать, смотрю, он какой — то прибалдевший). Личико такое, перекошенное… Рот приоткрыт, глазками нервно клипает… Думаю, ну может насморк, дышит ртом чувак… Нервничает может… А я себе болтаю с колготками на голове… «ножки от колгот» свисают, как уши у зайца… голосок томный такой, стараюсь произвести впечатление…, и параллельно, девочки, щипаю брови!!! А вид у нас, барышень, честно говоря не фонтан, когда мы брови щипаем.. Глаз прищуренный, рот приоткрыт. Ну во всей красе)) Потом еще оскалилась в зеркало, проверила прикус, зубы (и все это во время беседы). Сорри за подробности, натянула нос, проверила нет ли там волосинки лишней. Нашла, выдрала пинцетом… Больно, поморщилась так красиво.. (он же ж ничего не видит!!!). И в добавок, потекло масло из — под кулька, и прямо в ухо… Я взяла палочки, и тут же заодно почистила уши. В страшном сне такого не придумаешь. И все это на протяжении минут пяти! И, если по началу он придурошно заикался и клипал ресницами, то под конец уже нервно хихикал. И тут, заканчиваем разговор…Договорились на выходных встретиться… И он мне фразу выдает: — Ты это… Мне нравится твоя открытость, не наигранность, раскрепощенность… Но на встречу ты без колгот на голове приди, ок.. А то нас не в одно кафе не пустят, фейс контроль и все такое… И тут, девочки, вся жизнь перед глазами промелькнула… я поняла, что ответила с видео… С колготами-тачками на голове, щипающая брови, ковыряющая в зубах, в носу, в ушах….Девочки, мрак… Я с перепугу быстро отключилась (типа спряталась), он перезвонил, смеялся, говорил, что первую минуту он был «оглушен моей красотой». Потом понял ситуацию, и уже просто сдерживался, чтоб откровенно не заржать. Так что, девушки, может будет кому — то уроком — если отвечаете по скайпу без видео — смотрите не промахнитесь.. и ответьте точно без видео… А то реально можно попасть в неловкую ситуацию. Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Совершенно отчаявшись выйти на улицу через дверь и не горя желанием опустошать мочевой пузырь в ведро, фельдшер принимает единственно-верное решение — лезет в окно. Но, оказавшись на улице, герой этой истории, решает сначала проверить, что там с дверью, а уже потом бежать в туалет. А вот это решение оказалось в корне неверным. Дело в том, что зимним утром — в потёмках, фельдшер не мог увидеть на снегу следы довольно крупного зверя, которыми был усеян весь двор. Тигр (огромный самец) лежа на крыльце, прямо под дверью, смотрел на фельдшера холодным, но в то же время неагрессивным взглядом. Быстро оценив ситуацию фельдшер понял, что добежать обратно к окну он, при всём желании, не успеет… В течение примерно десяти минут, новые знакомые изучали друг друга, благо в туалет фельдшеру уже не хотелось — эта нужда отпала сама собой, как только взгляды тигра и человека встретились. Видимо тигр понял, что человек, стоящий перед ним, угрозы не представляет и пошёл на сближение. Вы когда-нибудь чувствовали как ваше сердце обрывается и падает вам в штаны? А вот фельдшер это очень хорошо прочувствовал! Всё-таки взяв себя в руки, наш герой вдруг замечает на шее тигра стальную удавку — «подарок» китайских браконьеров. Такие ловушки китайцы ставят на оленей и прочую живность, но иногда и тигр может попасться и вырываясь приобретёт такой вот «ошейник». Проволока уже достаточно глубоко впилась в кожу зверя и появились множественные нагноения. Это же в каком отчаянии должно находиться дикое животное, что бы обратиться за помощью к человеку? Так или иначе, фельдшер всё понял и две недели тигр жил у него в сарае, получал лечение и мясо. Местные жители очень с этим помогли. Безучастных почти не было. Все процедуры по обработке раны тигр переносил с завидным терпением и ни разу не проявил никакой агрессии.

Водитель сразу же показался мне странным. Он был старше меня на лет пять. Сосредоточенный внешний вид, глубокие синие глаза и пронзительный взгляд. Я попросила его подвезти меня к офису. Он внимательно посмотрел на меня, тогда я повторила еще раз, указывая на один ориентир, про который знают практически все. Тогда водитель кивнул, и мы плавно двинулись в нужном направлении. Всю дорогу он молчал. Я тоже была не особо разговорчива и только приводила себя в порядок, подкрашивая лицо в зеркале… Какое же было мое удивление спустя несколько часов, когда я вышла вечером с работы и увидела того же парня. Он стоял возле своей машины с огромным букетом алых роз. Он протянул их мне и открытку. В ней было всего несколько слов: «Меня зовут Андрей. Я глухонемой, но очень хороший парень. Ты мне очень понравилась. Давай дружить!» К такому повороту событий я была не готова. Я просто отдала ему букет и бросилась прочь. Но Андрея это не останавливало. Он еще две недели встречал меня после работы. Каждый раз в его руках был новый восхитительный букет. Наконец-то я сдалась и пошла с ним на кофе. Андрей отлично читал по губам. Мы общались с помощью смартфона. Его особенность не мешала ему быть отличным собеседником. Конечно, люди смотрели на нас с интересом, но спустя несколько недель я перестала обращать на это внимание. Все было как в сказке. Через несколько месяцев я уже немного изучила язык жестов, а еще через четыре – Андрей сделал мне предложение. Когда я рассказала о нем родителям, они были категоричны. Мама плакала и говорила, что меня никогда никто не поймет, папа пообещал лишить наследства. Я была влюблена по уши и знала, что Андрей – самый лучший парень в мире. Этого было достаточно, чтобы сделать свой выбор. На свадьбу родители не пришли… Мы вместе уже десять лет. Нашему Ванечке семь. Он с детства выучил язык жестов и отлично общается с отцом. У него нет никаких пороков, растет смышленым и самодостаточным ребенком. Я очень счастлива, что у меня такая прекрасная семья! Мама начала общаться с нами только тогда, когда внуку исполнилось четыре года. Папа до сих пор относится предвзято к Андрею. Я привыкла, что моим друзьям скучно с ним, ведь приходиться долго ждать ответа на вопросы. Но это и к лучшему. Тот, кто действительно близкий, остался с нами, а остальные – пусть отсеиваются… Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Вера вернулась домой, успокоилась и уснула. Проснулась только вечером, когда на улице совсем стемнело. Дома тоже было темно, но муж, и дети так и не вернулись. Женщину охватила паника. Она снова и снова набирала номер супруга - бесполезно. Автоответчик твердил одно и тоже: — Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети... Вера позвонила матери. — Мам, их все еще нет. Я волнуюсь. — Скоро будут, что может случиться? — У Димы телефон весь день вне зоны. — Разрядился. Не накручивай себя, лучше ужином займись. Наверняка голодные приедут. Вера огляделась. Дома беспорядок, вещи разбросаны. И как она сразу на это не обратила внимания? Димка опять ругаться начнет, скажет, что ей нужно уходить с работы и стать домохозяйкой. Не раз он высказывал супруге: — Зачем мне такая жена, которая даже прибраться не может нормально? Ты на своей работе копейки получаешь, которые семья не видит. Обедов горячих нет, про ужины я вообще молчу. Ты когда последний раз ночевала дома? А с детьми когда играла? Муж кричал обычно, а Вера виновато опускала глаза. Она не знала, что ответить. Конечно, он был прав. Но отказаться от работы в детском перинатальном центре она не могла. Работала на полставки, получала копейки, которых едва хватало закрыть коммунальные долги. Вера навела порядок в доме и заметила, нет большей части детских вещей. Внутри что-то сжалось, предчувствие заставило женщину проверить документы и вещи мужа. Ни того, ни другого не оказалось… — Мама… — слезы катились по лицу сами собой. — Мамочка, он забрал детей и увез… — Верка, ты что выпила? — Мамочка, нет документов и вещей… — Значит все же решился… Звони в органы, сообщай. Следующие несколько дней для Веры стали настоящим кошмаром. Ей приходилось отвечать разным людям на неудобные вопросы. Но ответа на свой самый главный вопрос, она так и не получила. — Ну что я вам могу сказать, — напротив Веры сидела женщина средних лет, специалист из опеки. — Отец имеет право проживать со своими детьми. И да, отвечу на ваш вопрос, он имеет право их увозить. Он такой же родитель, как и вы. Если хотите вернуть детей, обращайтесь в суд для определения места жительства. Вера не находила себе места. Суд уже давно прошел, было несколько заседаний, решение оставить детей с матерью ничего не поменяло. Правоохранительные органы заявили спокойно: — Ваш бывший супруг, — Вера успела подать на развод. — Увез детей за границу. К сожалению, мы больше ничего не можем сделать. Первое время женщина не жила, существовала. Практически не ела, не спала. Мама была в стороне, равнодушно наблюдала за всем. Но все же потом пришла. — Хватит, поднимайся, больше года прошло. А ты все никак себя в руки взять не можешь. — Я не могу жить, не зная, что с ними… — голос звучал отстраненно, тихо. — Правильно Димка сделал, что решился забрать. С такой матерью никакого будущего. — Что значит решился? — приподнялась Вера. — Ты все знала? Мать отвернулась, но и этого было достаточно. — Ты… Ты все знала и молчала? Где мои дети? — Вера схватила мать за футболку. — Отвечай! — Все у них хорошо, — мать вырвалась, поправила одежду. — Живут, ни в чем не нуждаются. Женщина замолчала, внимательно посмотрела на дочь. — А ты как хотела? Тебе же было плевать на них! Сколько раз Димка говорил: давай уедем. Сколько? Он хотел, как лучше для детей. Он для них старался. А ты прилипла к своей копеечной работе. Да тебя дети не видели практически. Днем - они в саду, вечером - у меня или с отцом. Ты то где была все это время? А я тебе скажу, тебе не до них было. Ты же в своем мире живешь! — Не правда! Я всегда была с ними! Видела их утром и выходные у меня были. — Выходные? Это те, которые ты тратила на помощь беспомощным старушкам? Леночка у тебя просилась в зоопарк, ты ее сводила? — Нет, — выкрикнула Вера. — Я ее сводила к стоматологу, это, знаешь ли, намного важнее каких-то зверушек. — Это для тебя важнее, но не для нее. Димка же все деньги на них тратил, в долги залазил, игрушки покупал. Ты что купила своим детям? Мать успокоилась. — Ничего ты им не покупала. Пока они были рядом, ты даже не разговаривала с ними. А теперь что из себя страдалицу корчишь? Думаешь, я поверю в твои переживания? Вера огромными глазами смотрела на мать и понимала, она все знала и готовила это вместе с Димой. Она ему помогала... Родная мать... — Возьми, я фотки распечатала, Дима прислал. Все у них хорошо, успокойся уже и начинай жить. — Адрес мне скажи. — У тебя денег нет к ним ехать. Возьмешь себя в руки, устроишь свою жизнь, скажу. Мать ушла так же быстро, как и пришла. Вера снова и снова смотрела на своих детей на фото и улыбалась. Совсем большие стали. На следующий день женщина уже искала новую работу. С ее опытом и знаниями удалось найти вполне приличное место с нормальной оплатой. Прошло полгода. Вера встретила мужчину, который ее понимал и поддерживал, переехала к нему. Дом, который ей напоминал о детях и прошлой жизни, просто закрыла. С матерью не общалась. Восемь лет пролетели быстро. Вера родила дочку от нового мужа, про детей от первого брака практически не вспоминала. — Лерочка, собирайся, идем в садик, — настаивала Вера с утра. — Ну мама… Не хочу. — Мы не можем остаться дома, мне нужно на работу. Звонок в дверь прервал разговор. Вера скомандовала, чтобы дочь одевалась, а сама пошла открывать двери. На пороге стоял подросток лет пятнадцати на вид. Его Вера не знала, хоть и показался он ей знакомым. Подросток переминался с ноги на ногу. — Чего тебе, парень? Квартирой ошибся? — Мама, я к тебе. — Коля… — прошептала Вера. — Коля! Женщина обняла подростка и провела в квартиру. — Сыночек, как же я рада тебе! Вы с папой приехали? Где он? Хотела бы я его увидеть. Надо сказать, что Вера за последние годы сильно изменилась характером. Стала настойчивее, требовательнее, ответственнее. — Папы больше нет. Мы у бабушки уже неделю живем. Нас ма… тетя привезла. — Неделю? И она молчала? Лерчик, ты не идешь в садик! Идем знакомиться с твоими братом и сестрой. — Урааа! — закричала девочка и тут же прибежала в комнату. — Ты мой брат? А как тебя зовут? Коля не ответил. Он все время думал про то, что говорила бабушка: — Не надо тебе к ней ходить, — настаивала пожилая женщина. — Почему? Я ее помню, она наверняка будет рада, — к своим пятнадцати годам Коля многое понимал. И прекрасно помнил тот день, когда они с папой уехали, даже не попрощавшись с матерью. — Потому что, — вздохнула бабушка. — Дело твое. Ты уже большой, держать тебя не стану. Коя взглянул на сестру. Лена даже не подняла глаза от телефона. — Ленка, ты со мной? — Не-а, у меня есть мама. А та женщина не имеет никакого отношения ко мне. — Она наша мама! Она нас родила. — Где она была все эти годы? Бабушка постоянно нам звонила, а мама? — Она ничего не знала, я же тебе рассказывал, слышал разговор отца. — Захотела бы, нашла. Лена снова погрузилась в телефон, а Коля взял адрес у бабушки и пришел. Конечно, он не ожидал, что у матери новый ребенок, новая жизнь. — Как хорошо. Вернемся в тот дом, он большой. Ты помнишь? — Смутно. — Я его закрыла. Теперь откроем, ремонт сделаем. Одна комната тебе, одна Лере и Лене, одна мне и Косте. — Костя - это кто? — Муж мой. — Понятно. Разговор не клеился. Не так Коля себе представлял встречу с матерью. Благо, бабушкина квартира находилась совсем близко и не пришлось долго молчать. — Привет, мама, — Вера даже не взглянула в сторону пожилой женщины. — Где Лена? — В комнате, она к тебе не выйдет. — Я ее и спрашивать не буду. Она моя дочь и я столько времени ее ждала! Ленка! — У меня есть другая мама, — спокойно ответила девочка и отвернулась. — Ты ей что-то наговорила? — обозлилась Вера на мать. — Я? Она уже большая девочка и сама все видит. — Ты мне почему не сказала, что они у тебя? — Тебе было интересно? Тебе дети были не нужны. — Что ты врешь? Я все годы о них только и думала. — Ты замуж выскочила. Вспомни, я пришла к тебе. Я в тот день собиралась поехать к внукам, тебя с собой хотела взять, думала семья воссоединится. А ты мне что сказала? У тебя новая жизнь! — Ты мне ни слова не сказала про детей! — Зачем? Ты уже ждала Леру, жизнь устроила. — Не ты ли мне говорила жить дальше? — Я не имела в виду нового ребенка. Разговор зашел в тупик. Вера протянула ключи от дома, в котором они когда-то все вместе жили и ушла. Действительно, дети ей уже были не нужны. У нее новая жизнь, другая. И там нет капризных подростков, которых она совсем не знала. Автор: Анна Субботина Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Отпустив женщину, вытащил все деньги, а кошелёк бросил на пол. Через минуту хлопнула входная дверь. На кухне появилась дочь, испуганно озираясь по сторонам. - Папа, ушёл? - Ушёл. Садись кушать! Мама налила жидкий суп из рыбных консервов. Положила перед ребёнком кусок хлеба. Та стала жадно есть. Шесть лет, кушать всегда охота. Завтра воскресенье, до понедельника так долго. Девочке так нравилось в садике, и так не хотелось быть дома, где папа постоянно ругался и дрался. *** Ирина легла спать, обняв дочь. Та быстро заснула, а женщина уснуть не могла, вздрагивая от каждого стука в подъезде. Ведь сейчас вернётся муж, начнёт ругаться и махать кулаками. Дочь спрячется, куда-нибудь в угол, а ей самой и спрятаться некуда. Долго лежала, боясь уснуть, ведь нужно встретить мужа, чтобы еще хуже не было, но усталость взяла своё и она заснула. *** Проснулась от солнечного луча, скользнувшего по лицу. Быстро вскочила с постели, обошла квартиру. Мужа не было: «Может у своих родителей? Хоть бы на весь день там остался. Сейчас свекровь позвонит, будет меня ругать, что я довела её сыночка ненаглядного до такой жизни. Надо хоть вымыться спокойно и чай попить». Она помылась и вместе с дочерью попила чай. Муж так и не появился. Не было и звонка от свекрови. - Лена, собирайся, пойдём в магазин! Она достала, спрятанную на черный день тысячу, хотя чёрные дни у неё были постоянно. *** Купили немного продуктов и даже мороженое дочери и возвращались домой, возвращались со страхом – теперь-то уже ругани не миновать. Но мужа дома до сих пор не было. Ирина быстро приготовила обед. Глядя на счастливое лицо дочери. Детям для счастья немного надо. Спокойно пообедали, радуясь спокойному денёчку, когда дома тишина, не пахнет перегаром и не слышно крика. *** Вечером раздался звонок раздался звонок сотового телефона. Звонила свекровь. - С…, - закричала та голосом от которого застыла кровь в жилах. – Это ты… это ты… горе мне… Звонок прервался. - Мама, кто звонил? – спросила дочь. - Бабушка. - А что она кричала? - Не знаю. И тут вновь зазвенел её телефон. На этот раз звонил свекор: - Ирина, Вадим погиб. - Что-о-о? - В какой-то пьяной драке. - Где он? Куда идти? – прокричала Ирина. - Никуда идти не надо, - голос свёкра был ровным и твёрдым. – Я всё сам оплачу. Похороны, по-видимому, во вторник. Я тебе позвоню. Разговор закончился. Ирина обессиленно опустилась на диван. - Мама, что? – подошла к ней дочь. - Папа умер. Слёзы потекли из глаз Ирины, но это были не горькие слёзы, скорее, слёзы облегчения. - Мама, а как это умер? – задала дочь нелегкий вопрос. – Он к нам больше не придёт? - Нет. *** И тут раздался звонок домофона, заставивши вздрогнуть. Ирина вышла в прихожую, дрожащей рукой сняла трубку: - Кто? - Из полиции старший лейтенант Балашов. Вы Ерофеева Ирина Захаровна? - Да. - Мне необходимо задать вам несколько вопросов по поводу гибели вашего мужа Ерофеева Вадима Иванович. - Заходите! Полицейский был совсем молодым, но серьёзным. Расположившись за столом, он достал из папки лист бумаги и ручку и стал задавать вопросы: - Ирина Захаровна, когда вы последний раз видели своего мужа? - Вчера вечером. - Уточните во сколько? - Примерно, в шесть вечера. - Когда уходил, он был пьян? - С похмелья. - Вы ругались? - Он всегда ругался. - Были случаи, когда он вас бил? Женщина кивнула. Полицейский внимательно посмотрел ей в лицо, заметил синяки. Некоторый уже проходили, а некоторые были свежими. - Понятно. Он задал ещё несколько вопросов, попросил расписаться в протоколе и ушёл. *** Ирина не находила себе места. Ведь надо куда-то бежать, что-то делать, но почему-то этого не хотелось. Хотелось хоть раз за последние лет пять просто спокойно уснуть, зная, что тебя никто не разбудит, не закричит, не ударит. А на сердце так неспокойно, а слёзы сами текут из глаз. - Мама, ты, что плачешь? – взяла её за руку дочь. - Это я так, доченька. - Ведь папа больше не придёт и не будет драться. Это ведь хорошо. - Не надо так говорить, доченька! *** На следующее утро Ирина отвела дочь в садик и направилась на работу. Там все уже знали о её горе. Коллеги собрали деньги, выписал деньги на похороны и начальник. Вот только, подруги знали и о её взаимоотношениях с мужем и видели синяки на лице подруги, и сейчас, как могли, успокаивали. - Ирина, все будет хорошо! - Ты ещё молодая, у тебя вся жизнь впереди. Она кивала, выслушивая соболезнование подруг и мысленно ругала себя за то, что такая бесчувственная, что нет у неё в сердце скорби по мужу. *** Когда Ирина вернулась домой, у подъезда её ждала мать, приехавшая из деревни. - Как же ты теперь, доченька? - Хуже не будет. Мама, пошли в квартиру! - Сумки мои, - кивнула мать на стоящие на лавочке пакеты. - Что они у тебя такие тяжёлые? – Ирина взяла их в руки. - Мясца привезла. Тебе же поминки ещё делать. - Поминки дома сейчас никто не делает. *** Едва зашли в квартиру, позвонил свёкор: - Ирина, прощание будет завтра в час дня в ритуальном зале. Сейчас иду искать зал для поминок. - Иван Леонидович, я сама найду зал для поминального обеда, - твёрдо произнесла Ирина. – Вечером вам позвоню. - Хорошо. Заказывай на двадцать человек. Больше не надо. - Мама, ты располагайся. А я пойду зал для поминок искать. - Дочь, вот возьми, - мать открыла кошелёк и подала десять тысяч. Когда Ирина ушла, её мать закрыла, принесёнными простынями, все зеркала в квартире. *** Когда Ирина с матерью вошли в ритуальный зал, там уже было с десяток человек. Батюшка, что-то рассказывал. Плакала, лишь мать покойного. Увидев вошедшую сноху, она истерично закричала: - Это она, она виновата… Пока он с ней не связался… Мой сыночек хороший… - Бил жену с дочерью, и хороший? – тут же отреагировала сваха. - Прекратите, люди! – спокойным голосом произнёс батюшка. – Рядом с покойны нужно вести себя тихо и не спорить. Этим вы проявляете неуважение к покойному. - Жанна, прекрати! – одёрнул свою супругу, отец покойного. Далее, отпевание и сами похороны прошли спокойно. После кладбища все поехали в столовую, где прошёл поминальный обед. *** Когда Ирина с матерью вернулись в квартиру дочери, мать со скорбью произнесла: - Теперь, дочка, одна будешь жить. - С дочерью. - Я имела ввиду мужа. - Замуж я больше не выйду. *** Жизнь Ирины налаживалась. Одной даже легче было. Зарабатывала она почти тридцать, и дочери стали платить более пяти тысяч. Даже понемногу откладывать стала. Мужа вспоминала всё реже и реже. Возможно, это тот случай, когда смерть во благо, жене, дочери. *** Прошло два года. Ирина была занята лишь дочерью и работой. На мужчин внимания совсем не обращала. Пока в их подъезде не поселился новый сосед. Бывший военный пенсионер. Правда на пенсию он после ранения пошел, ему всего сорок. Каждый день, когда Ирина возвращалась с работы, они «случайно» встречались у подъезда. Раз, другой, десятый… И тут женщина стала замечать, что сама ждёт этих встреч, а ещё вспомнила, что ей нет и тридцати. *** Прошёл ещё год, и семья у Ирины стала полной, а ещё она пошла в декретный отпуск. автор: Рассказы Стрельца Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

– А я мужа свово не любила. Собеседница повернула голову, заинтересовалась: – А прожили сколько? – Прожили-то... Так вот и считай, в семьдесят первом поженились. – И как это – не любила, когда столько лет вместе ... – Назло за него пошла. Нравился мне парень, а он к подружке переметнулся, вот я и решила – выскочу-ка замуж вперёд их. А тут Юрка–мямля. Он следом ходил всё, нравилась я ему, вот и... – И чего? – Ох! Чуть со свадьбы своей не убегла. Деревня гуляет, а я плачу. Кончилась, думаю, молодость. А на жениха гляну – хошь волком вой. Плюгавый, маленький, с залысинами уж, и уши торчком. Костюм на нем сидит, как на корове седло. Улыбается, счастливый, зиньки свои с меня не спускает... Тьфу ты, думаю... Сама ж виновата. – А дальше? – А что дальше. Жить начали у его родителей. Они, как он – пылинки с меня сдувают. Я, знаешь, дородная была, глаза сливовые, коса, грудь платье рвет по швам. Все ж понимали, что не пара он мне. Утром встану, а у меня и обувь вся помыта – мать Юрика заставляла. А я ещё фыркала, командовала там у них, орала даже на мать. А всё потому, что сама себя жалела. Не любила же... Ну, и не заладилось – кому ж понравится, когда сноха такая? Вот Юрик и говорит: а поехали, мол, на БАМ, подзаработаем. И от родителей отделимся, сами будем. А мне чего? Мне лишь бы куда! Ветер в голове. А тогда как раз на комсомольцев давили – БАМ, БАМ! Я б сама не смогла, а Юрка смог, пробился, включили нас в отряд, поехали мы сначала в Пермь, а уж оттуда дальше, в края амурские. И поехали врозь: тогда женщин в один вагон погрузили, а мужиков – в другой. Юрка остался без харчей, у меня сумка-то, а сквозь вагоны прохода не было тогда. А мне и дела нет, подружилась сразу, веселье у нас, всё – на стол, всё – общее. Думаю – найдет он чего-нибудь там. Все пироги, что мать его на дорогу напекла, девкам раздала. А он на станции прибежал, спрашивает еды – стыдно мне стало. Говорю, дескать, поели, нету ничего, загоревала. А он видит, что мне стыдно, так успокаивать начал. Вот и хорошо, говорит, что поели, – радостно так говорит: "Как раз у нас там полно всего, все тоже угощают. Я уж вон с полным животом" И побежал к своему вагону. А я ж понимаю – врёт. Не компанейский он, замкнутый, стеснительный. Куска хлеба у людей не возьмет, где уж – чужим угощаться. Меня просто успокаивает...Через минуту уж и забыла о нем. И туда приехали – радость – расселили нас. В гостинице барачной поселили – тридцать пять бабенок и девок в одной комнате, а мужчин – отдельно. Временно – сказали, обещали семейным комнаты дать. А мне и не больно надо. Где не подойдёт ко мне он, я все нос ворочу, делаю вид, что занята, что спешу, что некогда. Меня уж бабы даже упрекали: муж ведь, а ты... Бывало стоит под окнами, ждёт, когда выгляну. А у нас марь в сопках-то, сырость, а я и носом не веду. Решила уж я тогда – разведуся. Детей бог не дал, хошь и два года отжили, а любви – как не было, так и нет. Правда несколько раз все ж ночевала с ним в отдельном бараке – из жалости. А потом на горизонте Гриша замаячил – чернявый, большой, чуб волной. Мы хошь и много работали там, с ног валились, я ж бетонщицей была, но жили весело. И снабжение было хорошее, и пиво чешское, и апельсины, и колбаса, которой мы дома с роду не видывали. Концерты к нам приезжали, танцы устраивали в клубе на наши бараки только. Вот с Гришей мы и столкнулись там – девчонки познакомили. Сами на него уж глаз положили, а он – на меня. Влюби-илась... Страсть! Юрка подваливает, стыдит, уговаривает. Какое там – у меня голова от любви крУгом. – Развожусь я с тобой, – говорю. Нам тогда и комнату отдельную в бараке давали. Перегородки тонкие, но все ж. Так я не пошла уж... А Юрка все равно где-то рядом был. Иду с Гришей, а чувствую – Юрик следом. Но где уж о нем думать ... Любовь у нас. Женщина в черном платке слушала, не отрываясь .. – И как же он это стерпел-то? – Стерпе-ел... Любил потому что. А потом Гришка с Катькой загулял, бухгалтершей, и меня по боку. Как сказала, что беременная, так и ... Да ещё при всех грязью обливать начал. Дескать – сама я ему на шею повесилась, не оторвать, потому как муж – слабак. Юрке передали, добрые ж люди-то. А у него, видать, любовь ко мне весь ум высосала. Он драться с Гришей полез. За станцией это случилось, мы и не ведали. Мне уж сообщили, что в больницу Юру свезли. Я – туда. Ругаю по дороге его Сашке, водителю ... Ну не дурак? Какой Гриша, и какой – он. Неуж справишься? А Сашка молчит – осуждает меня. Видно же. А в больницу как приехала – в слезы кинулась. Лежит, лицо синее, опухшее, как и не он, а нога с гирею. – Зачем? Зачем полез, – говорю. А он... – Да я за тебя ...!!! А мне и себя тогда жалко было. Ох, жалко... Беременных-то отсылали со стройки. Дети там не приветствовались. Это значит – в деревню ехать, а там объяснять, что не Юркин сын... Кем посчитают? Ясно кем... А я, если честно-то, до конца и уверена не была – чей ребятенок. С Юркой-то ведь тоже было... Ходила я тогда в больницу, передачи носила. Но не из любви, из ответственности простой. Помню, на костыли он только встал, пришла я, стоим у окна, он в пижаме стариковской больничной, прям, как дед старый, пожух весь с горя. Смотрит в окно и говорит: – Не разводись, уедем отсюда, мой ребенок будет и ничей больше. А я – нет бы спасибо сказать, говорю: – Зачем тебе? – Люблю, – отвечает. А я ему: – Ну, как хошь. Повернулась да и пошла по коридору, чувствую смотрит мне вслед, ждёт, что обернусь, а не обернулась я, хоть у самой от радости бабочки в животе заиграли – не возвращаться в деревню, радость, вместе-то ведь легче с ребенком. Переехали мы тогда в Забайкалье. Юрка-то тихий-тихий, а на работе его заметили. Он ведь техникум закончил машиностроительный, так сразу и пригодилось образованье. Бригадиром стал по каким-то гидроэлеваторам, ездил с места на место, а как домой возвращался, так всегда с подарками – все вкусное сам не съест, мне везёт. – У меня жена, – говорит, – Беременная. Он хвастается, а я глаза прячу. Нам тогда комнату в доме дали, меня учетчицей поставили. В роддоме уж поняла – Гришкин сын, чернявый. А Юрка и виду не подал, смотрел на него, улыбался, чуть слезу не пустил, когда из роддома забирал. Максюшка тяжёлый был...с рождения тяжёлый. Ещё бы – во грехе зачат. Болел, орал. Юрка тоже извелся весь, засыпал на ходу. Но хоть бы слово... А через год я Машу родила от Юрки. Назвали в честь матери его. Тогда уж поняла я, что насолила крепко его родителям, но отец-то помер, хоть матери приятное сделать. А к Юрке я тогда вообще ничего не чувствовала. Ни любви, ни ненависти. Когда дети погодки маленькие, уж и не до чего. Ждала только, чтоб помог. А он и простирает, и приберет, и выспаться мне даст. Как-то полоскать белье собрался, так еле таз отобрала. Что мужики-то скажут: начальник, а трусы бабские полощет. А он: – Вода ледяная. Лучше что ли, если жена заболеет? Пусть чего хошь говорят! Еле отобрала тогда таз у него, злилась – как баба себя ведет. И эта любовь его чрезмерная со временем ещё больше раздражать начала. А сын, Максимка, лет в тринадцать уж на учёте стоял в детской комнате милиции. Я пока туда бегала с ответственным по делам несовершеннолетних познакомилась. Хороший мужик, неженатый, понравился. И с Максимкой общий язык находил. Отца-то он не слушал, подальше посылал. Слабохарактерный Юрка ведь. Ни наказать не может, ни пристрожить. Я – за ремень бывало. Ну, как ещё, коли он по ларькам ворует? А отец не даёт, ремень выхватывает. А Юру тогда на учебу направляли. Мы уж в Новосибирске жили, квартиру получили хорошую. А его, значит, в Москву на учебу посылают. Говорит: "Скажешь – не ехать, так и не поеду." Чувствовал уже, что худо у нас. Отвечаю: "Поезжай." С горечью уехал тогда. А Сергей этот, милиционер, сразу ко мне – бросай, говорит, мужа, разводись, не любишь ведь... А я... Женщина замолчала, стряхнула листву со столика. – А ты? – собеседница уж перешла на "ты", рассказ сблизил. Рассказчица посмотрела на нее, меж бровями – складка. Видать, тяжелы воспоминания. – А я все думала–думала... Тут и Юрий письмо прислал, до сих пор его храню. Никто не знает, а я храню. Писал, что понял – жизнь мне испортил, потому как не любила я его никогда, а только терпела. Писал, что решил так: коли напишу, что не нужен, так и не вернётся уж. Писал, что детей не оставит – половину зарплаты мне присылать будет, что все мне остается. Счастья желал и устройства всех дел. Хорошее письмо было. Нет там обиды, нет укора. Всю боль себе оставил, а мне – живи да радуйся. С березы посыпалась листва, опять на столике листья. День был теплый осенний, небо голубое. Женщина в черном платке утирала кончиком платка слезы. – Чего плачете-то? – спросила рассказчица. – Да-а... Плачется что-то. Жизнь такая штука, как вспомнишь – слезу вышибает. Говори говори... Ушла ты? К милиционеру-то ушла? – Ох! Ночи не спала тогда. И Максим от рук отбивается, и сама запуталась в жизни своей. Письмо это теребила. На заводе у нас мастером женщина работала, подружились, постарше она была. Говорит: "Дура ты, Лидка! Таких мужиков на руках носить надо." И однажды утром встала, как охолонуло – думаю, да что ж я такое делаю-то! Мужик ради меня, считай, всю жизнь живёт, а я... Вспоминала всё. Как ходил за мной, как помогал. Однажды в больницу я попала – по женской части оперировали, да неудачно. В общем, думала уж всё. И врачи, похоже, так думали. Шептались в реанимации, слышала я. В палату перевели – жёлтую, никакущую. А там уж Юрка ждет. И вот тихий-тихий, а тут всех на ноги поднял, сам не уходил, сидел, все руку мою гладил, и санитарку нанял, и лекарства достал. В общем, если б не он тогда... А ещё как-то случайно посылку мы не свою себе забрали. Вертолёт к нам из райцентра прилетал, привозил продукты, почту. А тут вьюга, а посылки в снег побросали, ну и напутали. Уж дома заметили, что не наша. Так он по пурге такой в соседний поселок ее потащил. Как я отговаривала – не послушал. Люди, говорит, ждали, надеялись, а мы... Вернулся тогда – щеки отморозил, заболел потом... И вот поняла я, что никогошеньки не надо мне, кроме него. Письмо написать? Так разве поймет? Столько лет я ему доказывала, что ни во что не ставлю. Разве напишешь чувства свои? А ведь понимаю – решил он там уж уходить от меня, решил, что другого люблю. Осень шла. Вот такая же – теплая. Хорошо помню. Детей определила, с работой уладила, и – на вокзал. Сама к нему в Москву поехала. Еду, а поезд мед-лен-ный, хоть впереди беги, до чего хочу увидеть его. Взгляд его перед глазами – родной такой, спасительный. И лысину люблю, и уши, и брюшко, и всего его люблю... В общежитии по адресу сказали, что на занятиях они, указали куда ехать. Я еду в метро и кругом его глазами ищу. Внутрь-то не пустили, в учреждение. Ждала на лестнице высокой, все глаза просмотрела. И не узнала – вышел с группой он своей – представительный такой, в кепке, в плаще коротком, с папкой под мышкой, а я оцепенела будто. И чудно так – от любви к собственному мужу оцепенела. Они мимо идут, а я молчу. Он и не заметил. Уж прошли они по аллее, тогда окликнула. Оглянулся, остановился, смотрит на меня, глазам не верит. Так и стоим, смотрим друг на друга, а листья, вот как сейчас ... сыпятся. Друзья его глядят, понять ничего не могут. А мы как рванем друг к другу одновременно. Папка его выпала, тетрадки в разные стороны, а мы обнялись и сказать ничего не можем оба. Чего тут скажешь? А те смеются, сокурсники его: "Вот это, говорят, любовь! Сто лет живут, а так встретились." Платок слушательницы промок насквозь. Она высморкалась. – Так до конца в любви и дожили, да? – До какого конца? – Ну, так ведь, – женщина махнула на ту могилку, где убиралась собеседница, – Это ж у него ты...? – Ааа... Не-ет. Это Максюша наш тут лежит, сынок. Помер он рано. И сорока не было. С пути-дорожки плохой не сошел. В тюрьме сидел даже. Настрадались мы с Юрой. Потом пил, вот и... – Так муж жив? – обрадовалась женщина. – Жи-ив, – женщина перекрестилась, – Слава Богу! Он меня завез тут управиться, да и по делам поехал. Дочке помогаем, – она оглянулась, – А вон и он. Уж за мною. Заболтались мы. Может подвезти Вас куда? – Нет, я ещё тут по могилкам своих пройдусь. Спасибо. К ним подошёл немолодой полноватый мужчина. Одет он был в черную куртку, кожаную кепку. Довольно симпатичный, круглолицый и мягкий. Поздоровался дружелюбно. – Устал, Юрочка? Чай, убегался там? – жена стряхивала с плеча мужа соринки. Он сам собрал весь инвентарь с могилы сына, но жена забрала у него тяжёлый мусор, переживая за больную его спину, отнесла сама. И пошли они вдвоем под руку по жёлтой кладбищенской аллее мимо захоронений. Перед поворотом женщина в сером берете оглянулась и махнула собеседнице рукой, вслед за ней махнул рукой и муж. А женщина смотрела на портрет своего мужа на памятнике и думала о том, что счастье человека не живёт само по себе, оно существует лишь тогда, когда ты принял его в свое сердце. И одно оно, счастье это – любить и быть любимым. (Автор Рассеянный хореограф)

- Останься, пожалуйста! Я торт купила, салатов нарезала, - упрашивала я Дениса. - И зачем все это? Он же мелкий еще, ничего не понимает! - Денис, ну прошу тебя, останься! - Ладно, иди накрывай на стол. Я быстро все расставила на столе и взяла сына на руки. Поцеловала его в макушку и так грустно мне стало от того, что с нами стало. Что вообще произошло с мужем, если он забыл о дне рождения единственного ребенка? Горько было от этих мыслей. Мы посидели втроем минут двадцать и тут позвонили в дверь. Я знала, что это брат Дениса - Роман. Он никогда не забывал про наши праздники. - Ну привет, малой! - сказал Рома подбрасывая малыша в воздух - Готов принимать подарки? - Проходи за стол, посиди с нами, - сказала я Роме, но он поставил сына на пол, вручил ему подарки и протараторил: - Тань, извини, но не могу, у меня очень много дел. Я закрыла за Ромой дверь и крикнула мужу: - Денис, почему твой брат всегда забегает к нам на пару минут, задарит подарками и уходит?! - Ты бы лучше за собой следила! Вон наготовила на роту солдат, а кто это все жрать будет?! Все просто испортиться и все! Наверно, Рома посмотрел на тебя со стороны и решил, что вообще женится не стоит. Что с тобой случилось, Денис?! За что ты так злишься на меня и постоянно обижаешь?! А о Роминой неприязни ко мне я догадывалась давно. Вот только не понимала, за что он меня невзлюбил. - Денис, скажи правду, Рома меня недолюбливает? Да? - Чтоб моя жена и моему брату не нравилась? Не городи чушь! - сам себе противоречил муж. Я встала взяла сына на руки и отнесла его в комнату. Посижу сейчас рядом с ним, подожду пока уснет, а там глядишь и ночь наступит. Лягу, отвернусь к стене и усну. Смотреть тошно на мужа. Надо было его лучше отпустить к друзьям. Опять бы напился, приполз бы ночью домой, а мы бы уже давным-давно спали бы. Я сидела рядом с кроваткой сына и вспоминала. Когда-то Денис был другим. Когда мы только встретились, то мне казалось, что он идеальный: самый умный, самый храбрый, самый ответственный мужчина. Мы с девчонками отмечали в кафе мой день рождения. И тут к нам прицепились двое неадекватных и пьяных бугая. Стали приставать к нам, а все вокруг сразу сделали вид, что ничего не видят. И тут появились они - Денис и Рома! Роман первым подскочил, схватил одного хама, отвел его в сторонку и стал с ним разговаривать, а Денис подскочил и повалил второго без слов. Вот так мы и познакомились. И хоть из девчонок нас было трое, но братья пошли провожать меня. Рома больше молчал и улыбался шуткам брата, а вот Денис просто не умолкал. Подарки дарил, комплименты делал, нежные слова шептал. Рома никогда так не делал и если я смотрела на него, то всегда смущался. Сначала они приезжала вдвоем, но потом Денис все чаще стал приходить один. - Привет! Сегодня без брата, он на работе! А тебе меня одного мало?! - улыбался Денис на очередной встрече. - Нет конечно, - смущенно улыбалась я, а потом и вовсе потеряла голову. Мы встречались всего месяц, а потом всем объявили о нашей свадьбе. Рома хмуро среагировал на нашу новость, а на саму свадьбу не пришел, ссылаясь на дела. А мы с Денисом хотели чтобы он был нашим свидетелем. Тогда у меня впервые засела мысль, что я не нравлюсь Роме. Я постоянно звала его в гости, либо на прогулки с нами, но он никогда не соглашался. Часто предлагала познакомить с какой-нибудь из подруг, но и тут он отказывался. А потом мне стало не до этого, муж стал больше времени уделять друзьям и бокалам пива, чем мне, хотя жили мы всего год вместе. Он стал все чаще пропадать после работы и приходил пьяный домой. Сначала реагировал на мои истерики, а потом уже нет. Вскоре я устала бороться за нашу любовь, да и осталось ли чего от нее? Я не понимала, что с Денисом произошло, но потом решила, что мы просто плохо знали друг друга. Еще через год я решила развестись. Но в этот день почувствовала странную тошноту... А потом радостная позвонила мужу, чтобы поделиться о беременности: - Денис, я беременна!!! - Я скоро стану отцом, у меня будет наследник! Мы весь вечер просидели обнявшись счастливые от такой новости. - С чего ты взял, что будет имеено сын? Может дочка, - спросила я его. - Я чувствую, что у меня будет сын! Тут и наступил переломный момент в наших отношениях. Я была уверенна, что Денис изменился и теперь у нас все будет хорошо. Ведь совсем скоро у нас родится малыш. Но мужа хватило на пару месяцев. - Курить при тебе нельзя, телевизор я громко смотрю, скоро и дышать запретишь! - кричал муж и уходил в бар, ведь там можно курить сколько хочешь. А дальше только хуже. Муж стал пить не только по вечерам, но и на работе и однажды терпение начальства лопнуло. - Эти козлы меня уволили! - зло прошипел дома муж. - Отлично ты готовишься к рождению своего ребенка, - всхлипнула я. Денис было рванул на меня, но потом наткнулся на мой живот и его словно отпустило. Он только пригрозил мне пальцем и прошептал: - Скажи спасибо нашему сыночку. Мне хотелось лезть на стены и выть. А еще чтобы хоть кто-то меня пожалел. Мне очень нужна была поддержка, но ждать ее было не от кого. В этот день мне было очень тоскливо, Денис ушел с утра, а я сидела на кухне и думала, что же можно приготовить из пачки макарон и банки сардины. Тут в дверь позвонил Роман. - Его нет, - сдержанно сказала я, но не выдержала и заплакала. - Он на работе? - спросил Рома. И тут я просто разрыдалась: - Нет, его уволили. Я стала рассказывать все, что наболело у меня за это время. а Рома взял меня за руку, усадил на диван и сел рядом со мной и внимательно слушал. А я рассказала все и про пьянки мужа, про постоянную грубость и упреки. - Почему ты мне ничего никогда не рассказывала? - спросил Рома с упреком. - Да потому что ты постоянно торопишься и никогда не сидишь у нас, - ответила я, а потом прижалась к нему и плакала. Он нежно гладил меня и успокаивал. А потом он словно пришел в себя, отодвинулся от меня, нахмурил брови и бросился к двери, а перед этим положил деньги на стол: - Не отказывайся и успокойся, все наладится. Вечером пришел домой пьяный Денис, а я не стала ничего ему рассказывать про визит брата. Потому что боялась, что если он узнает, что я нажаловалась на него Роме, то тут и моя беременность его не остановит. А утром приехал Рома. Они закрылись на кухне и долго о чем то говорили, а потом куда-то уехали. Денис вернулся домой только под вечер трезвый и довольный. - Отличные спецы везде пригодятся! - Ты нашел работу? - Да! На заводе, где брат работает. Было там одно местечно, меня сразу и взяли! Я с облегчением про себя подумала, что Рома не рассказал брату о своем вчерашнем визите. И стали мы дальше жить-поживать, только вот добро не наживалось. У меня получалось вырвать из рук Дениса копейки, остальное он все пропивал. Его даже не остановило рождение сына и то что ребенку нужно внимание и любовь. Я уже не плакала и не просила Дениса не пить, просто лишь молилась, чтобы он возвращался, когда сынок уже спит. Вот и в тот день рождения сына, муж немного поворчал, а потом трезвый и злой лег спать. А утром злой ушел на работу, а в полдень мне позвонили и сообщили о трагедии. Денис был пьяный и не соблюдал технику безопасности, его затянула в конвейер. Господи, какая нелепая смерть! Я не знаю, как бы это пережила, если бы не Рома. Он всегда был рядом со мной, как тень следовал всюду. А после похорон брата, не ушел, а остался и присматривал за племяшкой. Вот так мы и остались с сыном вдвоем, а вернее втроем, ведь Роман приходил к нам каждый день и чем мог, помогал. Прошло время, горе потихоньку вытеснялось жизненными заботами и я впервые стала задумываться, а почему Рома посвящает нам с сыном все свое свободное время. Он довольно симпатичный и приятный мужчина, мог бы давно устраивать свою личную жизнь, а не возиться с нами. Примерно через пол года таких визитов к нам, я усадила Рому за стол и спросила прямо в лоб: - Давай рассказывай, почему ты нам так помогаешь? Я не поверю, что в память о брате! Рома покраснел и произнес: - Таня, я люблю тебя с самой нашей первой встречи. Но ты тогда выбрала Дениса и я не мог вам помешать! - Что ты такое говоришь! - воскликнула я и вскочила со стула - Этого быть не может! Тут я обернулась и внимательно посмотрела на Рому. Передо мной сидел сильный, порядочный мужчина. И я почувствовала к нему нечто большее, чем благодарность. И я тогда поняла, что не хочу чтобы он исчез из моей жизни. - Прости, я сейчас уйду, - прошептал Рома и засобирался на выход. И прежде чем я успела сказать что-то важное ему, из двери детской выглянул сын и звонко крикнул: - Папа, не уходи! Мы оба замерли. Слезы сдавили мне горло. А Ромка подхватил Кирюшу на руки, прижал к себе и сказал: - Да куда я уйду от тебя, сынок! Я всегда буду рядом! Я обняла их обоих и хриплым голосом произнесла: - Кирилл, Рома, все у нас будет хорошо! Вы самые любимые мои мужчины. Рома странно заморгал, прижал нас к себе еще сильнее. С тех пор прошло пять лет. Самых счастливых лет. И я ни разу не пожалела, что в нашей жизни появился Рома! Из Сети Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

Увидев, что мать не раскаялась, да еще и смеялась над собственной выходкой, Олег махнул рукой и вышел из дома, громко хлопнув дверью. Эта история случилась восемь лет назад, но Ира до сих пор вздрагивала, вспоминая ее. Тот год был одним из самых сложных в жизни Ирины, ведь она потеряла близкого человека – отца. Но начало этой истории уходило своими корнями куда глубже. Ведь еще на свадьбе Ира поняла, что свекровь человек довольно странный. Ведь она ни единого раза не подошла к невесте, хотя и не видела ее ранее, не обращалась к молодым с поздравительной речью, да и в целом вела себя так, словно находится не на свадьбе сына, а на похоронах дальнего родственника. Олег и Ирина были ровесниками. Познакомились еще будучи студентами. Ира училась на педагога, Олег готовился стать военным. Девушка знала, что после свадьбы ей придется поколесить по стране за любимым, но трудностей не испугалась. Молодой человек сделал предложение едва ли не через пару свиданий, но свадьбу решено было играть после выпускного, чтобы на новое месте ехать уже с дипломами. Родители девушки пообещали помочь и со свадьбой, и расходы на себя взять. А вот от родителей жениха ничего не было слышно аж до самой свадьбы. - Да у нас мало родственников. На свадьбе из родни только родители будут, остальные гости с моей стороны – друзья и сокурсники, - оправдывался Олег на просьбы будущей тещи привлечь родителей к подготовке. - Но, зай, мои родители не могут все в одиночку оплачивать, так никто не делает! – обижалась невеста. - Я оплачу свою часть, но подготовку вам придется взять на себя. Мои родители в вопросе организации свадеб не помощники. Опыта у них никакого. Я один ребенок, а своей свадьбы у них не было. - Так и у моих опыта нет, но все равно стараются! Давай я позвоню твоей маме. Она ведь может участвовать дистанционно. Это же свадьба ее единственного сына! - Не стоит! Моя мама не любит всю эту шумиху. Несмотря на нежелание жениха знакомить невесту с родителями даже дистанционно, Ира решила сама позвонить будущей свекрови. Разговора не получилось. - Добрый день, Мария Константиновна! Это Ира, невеста вашего Олега! Я… - Чего тебе надо, - грубо перебила невестку женщина с довольно неприятным голосом. Ире показалось, что таким можно было Бабу Ягу в сказках озвучивать – скрипучий, слух режет. - Я хотела познакомиться с вами, - уже не так бодро ответила девушка. - На свадьбе познакомимся, - бросила женщина и положила трубку. Ира несколько раз пыталась перезвонить, считая, что произошел обрыв связи. Но на том конце провода все время звучали короткие гудки. - Ну и ладно, познакомимся на свадьбе. – неловкость обуяла Иру. Однако, общение не сложилось и на торжестве. Мать жениха активно избегала участия в празднике. Она старалась не попадать в кадр, не вставала для фото с молодоженами, отказалась говорить поздравительную речь. Ведущему едва удавалось выкручиваться, когда мама жениха отказывалась от таких «классических» свадебных обрядов, как передача невесте огня от семейного очага и прочих. Свекровь просто делала вид, что говорят не о ней. Причем вид у нее был такой, будто ее не на свадьбу сына пригласили, а на похороны соседского малознакомого деда. Ни о каком общении не могло быть и речи. Ира, обиженная после неудачного звонка, не стала подходить первой и заводить разговор, чтобы не навязываться. Свекровь также не проявила желания пообщаться, а жених и вовсе считал, что это не его дело. В общем, свадьба прошла странно, скомкано, и лишь веселые друзья молодоженов не позволили превратить ее в катастрофу. После свадьбы Олег получил распределение и вместе с молодой женой уехал за восемьсот километров от дома родителей. К счастью, родители Иры жили чуть ближе, что позволяло ей иногда навещать их. Мама мужа приезжать в гости к молодым отказалась. Каждый раз она находила веские аргументы, которые не позволяли ей приехать и погостить у сына. Ира в гостях у родителей мужа тоже так и не побывала. Первые за два года на ее долю выпали серьезные сложности. В первый совместный отпуск Ира слегла с воспалением легких. Ухаживать за ней приехала ее мама. Олег хотел изменить планы и остаться с женой, но девушка сама настояла, чтобы он поехал к родным один, навестил их. Спустя год, за несколько недель до отпуска, сильно заболел отец Иры. К тому времени, когда Олегу предстояло покупать билеты в родные края, его тесть впал в кому. Естественно, Ира снова отменила поездку к родителям мужа. Целую неделю она просидела у кровати отца, который так и не смог выкарабкаться. До конца своего отпуска Ира осталась рядом с мамой, чтобы поддержать ее и заняться похоронами. Девушка была раздавлена, целыми днями она что-то делала, кому-то отвечала, писала, решала вопросы. А к вечеру погружалась в свое горе, не понимая, как из него выбираться. Муж помог с похоронами, поддержал, а затем был вынужден уехать к своим родителям, так как могли пропасть билеты. Спустя три дня после похорон Ира неожиданно осознала, что ей присылают соболезнования друзья и знакомые, которые жили далеко и которым она не сообщала о своем горе. Все ее социальные сети были завалены сообщениями с грустными строчками, большая часть которых была от знакомых и родственников мужа, так как ее близкие присутствовали на похоронах отца лично. - Марина, а ты откуда знаешь, что у меня папа умер? – спросила Ира супругу сокурсника Олега, которая была на их свадьбе. - Так я видела фото с черной рамкой и траурной подписью под ним. Только я не поняла, оно размещено было еще неделю назад. У вас когда в итоге похороны были? - Два дня назад! А у кого видела? Олег не ведет социальные сети, а у меня сил не было даже сообщения прочитать. Вот только в первый раз зашла и получила просто лавину сообщений. - Не знаю точно, сейчас поищу, - ответила девушка и положила трубку. Спустя полчаса она прислала Ире ссылку на страницу, с которой было опубликовано фото отца Иры в черной рамке. Причем фото это было свадебным. Владелицей профиля оказалась свекровь Иры. Сама она почти не фотографировалась, а вот фотографиями с торжества располагала. Оказалось, у женщины весьма своеобразное чувство юмора и огромное количество свободного времени. Ведь она сделала траурное фото не только папы Иры, но и ее матери, крестной и самой невестки! Разобрав сообщения, Ира с ужасом обнаружила, что эти фото видели многие ее знакомые. Увидели и были сбиты с толку. Ведь получалось, что на тот свет отправилась вся ее семья! - Ничего не понимаю! Что за странные шутки? – сказала себе Ира и решила перезвонить мужу, чтобы он сам уточнил у своей мамы – зачем она выставила эти ужасные фото. - Ириш, ты уверена? Я не думаю, что мама могла такое совершить, – муж искренне сомневался в словах жены. Ведь никакого логического объяснения поступку матери не было и быть не могло. - Я уверена. И если с фото папы все понятно – он действительно умер, фото и подпись хоть и больно смотреть, но это горькая правда. А вот зачем она такие же фото меня и моих близких выставила? - Милая, ты сейчас расстроена, я все понимаю. Может ты просто не так все поняла? Может это недоразумение? - Олег! Не надо считать меня глупой! Я очень сильно расстроена. Нет, я раздавлена! Но я прекрасно могу отличить фото в черной рамке от обычного! Давай я тебе перешлю это, и ты сам убедишься? Олег согласился, заранее думая, что Ирина просто-напросто что-то напутала. Но, как только он получил ссылку на виртуальный фотоальбом, ужаснулся. Через несколько часов Олег стоял перед женой и искал нужные слова, чтобы хоть как-то замять это безобразие. - Ириш, прости, что не поверил тебе, это действительно кошмарная ситуация. И самое страшное то, что мама действительно сделала это нарочно! Ей показалось забавным выставить ваши фото с траурными комментариями. - Что? Забавно? – прохрипела Ира в ответ. - Ну да, она сказала, что нашла интересное приложение и решила в нем немного развлечься – украсить фото рамочками. У траурных фото были самые интересные. - Олег, я сейчас не в состоянии воспринимать настолько тонкий юмор. Ира видела, что муж приехал чернее тучи и рассказывал обо всем, с трудом сдерживая гнев. - Это невозможно понять, потому, что это идиотизм чистой воды. – Олег заламывал пальцы. - Отец вещи собрал и ушел, когда узнал. Его в соцсетях нет, потому он и не знал, как мама развлекается. А вчера я ей скандал устроил, вещи побросал и бегом в аэропорт. Больше не хочу туда возвращаться! - Чувствую, это не все, верно? Она же не только это сказала? Ты бы не разорвал отношения с матерью ради такой глупой шутки! – заглядывала в его лицо Ира. Муж вздохнул, словно пытался подобрать слова. - Нет, это не все. Когда я спросил, зачем надо было такое выставлять на всеобщее обозрение, она ответила: «От таких, как эта семейка, надо избавляться любыми способами! Вот, один уже загнулся, осталась еще парочка!» Ира едва не села мимо стула. - Что это значит? - Не знаю, но лучше не выставляй наши фото в открытый доступ. Мне не понравилось то, как мама это сказала. Я в приметы и суеверия не верю, но мне хочется с тобой прожить долгую жизнь. А твой папа умер всего через неделю после ее выходки. Ира не могла спать и есть несколько дней. Если она и забывалась коротким беспокойным сном, ей мерещились колдуньи, черны вороны и залитые черной краской фотографии, на которых она отчетливо видела себя в белом свадебном платье. Из глубокой депрессии Ира выбиралась почти год. Благодаря поддержке мужа, мамы и подруг она смогла справиться с тяжелым состоянием и спустя некоторое время стать мамой двух прекрасных малышей. С тех пор, она прочно усвоила урок – не делиться подробностями личной жизни. В свободный доступ социальных сетей она не выставила ни единого фото себя и своих близких. Прошло восемь лет после смерти отца Иры. Олег так и не смог примириться с матерью, которая не только не извинилась, но и не осознала свою вину. Отец Олега перебрался поближе к детям и с удовольствием помогает молодым родителям с воспитанием внучков. Автор: Ольга Брюс Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛

— Говорю же — нашли. Гуляли, смотрим телефон лежит. Наверное из кармана выпал. Он у вас в каком отряде? — Кто? Баритон откровенно тупил. «Надо было мамаше звонить» — подумал я. С другой стороны, мне легко было понять растерянность отца, когда с номера ребёнка звонит какой-то непонятный мужик. Поэтому я терпеливо повторил. — Сын ваш. В каком он отряде, вы знаете? — Он ни в каком не в отряде. — Он что, вожатый? — Какой вожатый?! Вы где вообще этот телефон нашли?! — Тут, на территории — На какой территории?! — На территории лагеря. — Какого лагеря? Это что, розыгрыш? — Знаете, мне не до розыгрышей. Я приехал в лагерь навестить своего ребёнка, мы нашли телефон. Лагерь «Дружба». Вы что, не знаете, где ваш ребёнок находится? — Я отлично знаю, где находится мой ребёнок! Ни к какому лагерю это отношения не имеет. Вы или издеваетесь, или тут какая-то ошибка! — А это мы сейчас легко выясним. — сказал я. Мы как раз подходили к домику охраны. — Назовите фамилию ребёнка и возраст. — попросил я баритона. И пока один из охранников шуршал листами со списком детей, мой собеседник сопел в трубку, переваривая происходящее. Я специально держал телефон поближе к охраннику, что бы баритон мог слышать ответ из первых уст. — Есть такой! — наконец сказал охранник, повторив фамилию и имя ребёнка. — Шестой отряд. Корпус три. — Слышали? — спросил я в трубку. — Сейчас мы отнесём ребёнку телефон, и вы уж там дальше сами разбирайтесь, ваш это ребёнок, или не ваш. — Хорошо. — ответил собеседник изрядно подсевшим голосом. — Спасибо. А где вы говорите этот лагерь находится? — В Костино, это по Ярославке. — Твою дивизию! — неожиданно выругался баритон. — Что? — спросил я. — Что-то не так? — Да нет, всё так. Извините. — сказал баритон. И секунду помолчав, вдруг зло процедил сквозь зубы: — Всё так! Просто интересно, если ребёнок в лагере, то с кем эта красавица в Египет улетела?! Если эта история понравилась Вам, нажмите Класс или оставьте свое мнение в комментариях, только так я вижу что Вам понравилось, а что нет. Спасибо за внимание 💛