Предыдущая публикация
Ближе к обеду Наташа, прихватив папку с документами и мельком глянув в зеркало, направилась на остановку.
Наверное, в документах необходимости сейчас нет, но за время оформления всех выписок и справок для усыновления, она уже привязалась к этой папке. Бумажная волокита была позади, но помимо воспоминаний о беготне, вызывала теперь и гордость – там в этой папке собрано все, что нужно, и даже больше.
В зеркало она глянула тоже не случайно. Оттуда на нее взглянула высокая молодая женщина с длинными русыми волосами, красиво спадающими из-под бежевой шапки, мягкое лицо с чистой белой кожей, широко расставленные серые глаза.
Ничего пугающего в этом лице не было. Скорее – наоборот.
Дело в том, что "смотрели ребенка" они второй раз. В первый раз ехали воодушевлённые, нарядные, волнующиеся и собранные. Ехали к мальчику – на предварительную встречу.
Тучный бородатый Володя, муж, и лёгкая миловидная Наталья вошли в игровую. Там был один мальчик Паша с воспитателем.
– Привет! Какой ты симпатичный. Давай знакомиться, – наклонилась Наталья к ребенку ещё в дверях.
И тут мальчик взревел, бросился к воспитателю, спрятался за белый ее халат. Воспитатель тоже была удивлена. Они ещё долго просили мальчика не бояться, познакомиться.
Даже вышел из игровой Володя. Они подумали, что испугался ребенок его размеров и бороды. Но испуг мальчика был настолько сильный, что пришлось воспитателю ребенка увести.
Во второй раз Наталья приехала одна – результат тот же.
– Не его типаж, – объяснила им опытная психолог детдома Елена Николаевна, – Понимаете, они все подспудно ждут маму. Наверное, Вы на нее совсем не похожи, а может похожи на человека, который его обидел. Мы не знаем, что происходило у детей в семьях. Все они психологически травмированы.
– И что делать? Может нам приезжать, проводить с ним время.
– Я б не советовала. Ему нужна другая мама. Не переживайте, лучше немного обождите. Но, если есть у вас время и желание, давайте попробуем и с Пашей.
Они приехали ещё несколько раз. Паша плакал, даже если кругом были дети.
И сегодня они ехали на предварительную встречу с другим мальчиком. Ему было шесть, звали его Коля.
С неба сыпалась колючая холодная крупа, она таяла на тротуарах, блестящих и скользких. Наташа думала о муже. Тяжело ему по гололеду будет идти. Весил он под сотню килограмм, а тут ещё и спина.
Но он уже ждал ее на парковке.
Детский дом снаружи был очень похож на детский сад. Вокруг здания –запорошенные клумбы. Когда приезжали они летом, тут во дворе носилась ребятня. А сейчас никого не было – погода.
Они прошли в кабинет директора. На этот раз их просто отвели в игровую. Детей тут было немного.
Сдержанный, все понимающий, смотрел Коля на них поначалу пытливо. Поговорил с Натальей, устал, начал оглядываться – спешил к дружку.
На скамейке сидела темноволосая девочка. Пока общалась Наталья с Колей, девочка разглядывала Володю. Смотрела на него широко открытыми глазами, и глаза эти были такими взрослыми, что Володе вдруг стало не по себе.
Что-то таилось в этих глазах. Боль, страх или какая-то надежда?
Они ещё посидели тут, понаблюдали за детьми, за Колей. Они не боялись отсталости его развития. У Коли оно было налицо. Директор им сразу сказала, что здоровых детей у них нет.
– Если ищите идеального ребенка, не получатся из вас усыновители. Здоровых у нас нет, и идеального не найдете. Усыновление - это проблемы на голову. И если вы к ним не готовы, нечего и начинать.
– Мы готовы, – ответил тогда Володя за обоих.
Они и правда были готовы. Обоим к сорока, позади борьба за рождение своего собственного ребенка, неудавшиеся ЭКО, молитвы, мотание по больницам. Когда Володя понял, что Наталья подорвала здоровье, глотая бесконечные пилюли, когда сам он от волнений, забот и какого-то курса лечения превратился в толстого борова, он решил – стоп!
Им нужен ребенок, и где-то есть тот самый ребенок, которому нужны они – родители.
Они прочитали кучу статей о детях из неблагополучных семей, они знали каверзы усыновления, они не спали ночами, обдумывая, нужна ли им эта нервотрёпки и забота.
– Мы готовы!
Наталья наблюдала за детьми, за Колей, за той темноволосой девочкой в застиранном платьице. В облике девочки чувствовалось что-то – не то кавказское, не то цыганское, она была чернобровая, с чуть вздернутым носиком. Но главное, что притягивало, так это взгляд темных глаз, такой проницательный и, отчего-то, терзающий чувства.
Девочка не играла. Она лишь наблюдала за детьми.
Они ехали домой, оба были, в общем-то, довольны встречей.
– Большой, конечно. Но...мы же справимся, Вов?
Муж, крутя руль, морщась от боли в пояснице, задумчиво ответил:
– Должны. Сама знаешь – возвращать нельзя.
Они читали отзывы родителей, которые возвращали усыновленных детей. И ничуть не осуждали. Понимали, люди старались изо всех сил, как они тогда с мальчиком Пашей ... Но есть обстоятельства, справиться с которыми и жить с которыми просто невозможно.
Усыновители писали, что дети, попав в семью, вдруг становились неуправляемыми, они сами себя ставили в опасные условия, доводя родителей до отчаяния. Нужно было быть готовыми и к этому.
– Ты на работу?
– Домой. Уколешь меня? Отпросился. Все важное сделали на сегодня, а спина... просто кошмар какой-то.
– Разотрём сейчас, уколем, полежишь. Володька, худеть надо.
– Надо. Сам на себя смотреть уж не могу. И кому это понравится?
Оба замолчали. Через пару минут Володя покосился на жену.
– Чего ты? – спросила Наташа.
– А ты? О чем думаешь? Не о том же, о чем и я?
– А ты о чем?
– Я – бородатый толстяк, а сегодня один человек смотрел на меня как-то по-особенному. С надеждой что ли...
– Володь, ты о той девочке? Да, и я о ней думаю. Ты угадал.
– Про нее ничего тебе не говорили?
– Нет. Но ведь мы и не спрашивали. И теперь уж поздно. Мы же берём Колю.
– Может двоих возьмём?
– Ох... Вов, я не знаю. Это перебор, наверное. Мы с одним ещё справится не попробовали. Но девочка эта... Да, она удивительная какая-то.Не удержалась Наташа – на день следующий позвонила директору насчёт девочки.
Девочку звали Надя. Надежда ... В детском доме она всего пару месяцев. Опеку на нее оформить можно. А вот удочерить пока нельзя. Ожидается суд над матерью и по всем канонам ее должны лишить материнских прав – судили женщину за гибель второго ребенка, годовалого мальчика.
Жили они в далёкой деревне, в которой органы опеки никогда не появлялись. Ребенка уже мертвым обнаружили соседи. Женщина была для деревни неместная, говорили, что цыганка. Родни нет. Отцов детей тоже найти не удалось. Правда, соседи утверждали, что мужья ее были русскими, и второй ушел от нее совсем недавно.
Робко рассказала Наталья вечером мужу о своем звонке. И уже по глазам поняла – заинтересовался.
Решили – берут двоих. И это решение было судьбоносным. Потому что в усыновлении Коли вскоре им отказали – нашелся у него отец.
Ещё несколько раз побывали они в детдоме. Девочка на контакт шла плохо, отвечала на вопросы однообразно, была напугана лишним вниманием к себе. Но и не убегала, не бросалась в слезы.
Хотелось узнать о ней побольше.
– У нас только официальные данные, но я могу вам дать телефон опеки ее района. Позвоните. Правда, отвечают на подобные вопросы они неохотно. Этика, знаете ли..., – ответила ей Елена Николаевна.
Удочерение – дело ответственное. А Наталья привыкла – уж если за что берется, то подходит серьезно. Уговорила мужа, и как только он немного поправился, они поехали в Лешуконский район на встречу с Татьяной, сотрудницей, которая изымала Надю из семьи.
По дороге мела позёмка, мчались навстречу ели и сосны. Дорога не близкая, но Наталья была уверена – им нужно знать о девочке больше.
Договорились, что встретятся с Татьяной в кафе, какое она указала. Ещё заканчивался октябрь, но тут уже намело снега. Кафе порадовало – уютное, теплое и вкусное.
– Лишать надо таких! – твердо и с ожесточением говорила Татьяна. Была она практически их ровесницей, – Я б ещё и стерилизовала тварей!
– Что? Там так все плохо было? – сначала даже неприятно стало от такой открытой злости.
– Плохо? Плохо не то слово. В сарае лучше. Мы с полицией приехали. Они мать сразу забрали. Дом крепкий такой... живи – радуйся. А заходим: гнилой запах перегара, немытых тел, шерсти палёной какой-то и ещё черт знает чего...
И чудо это одутловатое, синюшное, щеки в сиреневых прожилках, вылезает... Такая пьяно-радостная – нас увидела, гостей. Улыбается беззубо. Ещё один там у нее валяется в пустых бутылках. А потом вспоминает, видать, лицо, как яблоко печеное, сморщила, завыла: "Ребёночек у меня помер".
Сосед, такой же пьяница, к ней зашёл, а потом жене сказал, мол, парнишка у Лидки помер. Она – "Как помер?"
Спрашиваем ее: "А дочка где?" Она давай искать! То на печку, то в кладовку, во двор покричала. Ходит, орет, зовёт. А девочка уж тоже давно у соседей. Сутки. Она и не заметила пропажи. Руками развела и говорит:
– Тоже померла что ли? Вот гадина!
Я в дом больше и не заходила – там дышать нечем. Вот скажите, как после этого не реветь? Менять надо работу, не могу я..., – Татьяна выхватила салфетку, утерла глаза.
Наполнились слезами и глаза Натальи. Володя пошел за кофе.
– Надя замкнутая очень, – Наташа втянула носом, сдерживая слезы, – Как будто прячется.
– Можно понять. От такой жизни точно захочется спрятаться. Неужели повезет девочке – возьмёте вы ее? Господи, как хорошо, что вырвалась она из этого кошмара, уцелела. А вот братика ее жаль – не успел ребенок.
После этой встречи ещё больше захотелось забрать Надюшу. И им это удалось.
В коридоре детдома пахло гороховым супом, когда они приехали забирать Надю. Пока – в гости. У Володи потели ладони, Наталья все время перебирала что-то в сумке. Волновались...
Вспоминали разговор с директором и психологом.
– Мы не знаем, что там происходило в семьях наших детей. Понимаете? Но Надя очень хорошая девочка. Это-то и пугает.
– Пугает? Почему? – удивилась Наталья.
– Она пытается быть тенью...
– Это как? – Володя уточнял.
– Она пытается быть незаметной. Ходит по стеночке, никого не касается руками, игрушки в руки не берет, на занятиях так переживает, что ей становится плохо, приходится ее просто сажать в сторонке.
– Но она не плакала при виде нас. Не шарахалась, – они оба боялись, что будет, как в тот – первый раз.
– Понимаете, первое время, когда дети попадают сюда, они едят, едят, воруют из кухни хлеб... Проходит месяц-два и они забывают об ужасе, из которого их зачастую привозят, привыкают к свежим постелям, начинают понимать, что это место – другое.
Надя не успела привыкнуть, наверное. Или травма психологическая была особая. Она очень старается быть хорошей. И вывод она сделала такой – чтобы быть хорошей, надо быть незаметной: ничего не делать, не брать в руки, спрятаться, в общем...
– Ее били? Вы думаете ее били за какие-то проделки? – Наталью этот вопрос интересовал.
– В ее деле травм нет. Но все может быть. Ведь ребенка можно не только физически травмировать. В общем, я не знаю... Нужно время... Мне кажется, именно время будет играть на вас. И любовь, конечно. И любовь...
Надю привели к ним, в кабинет директора, уже собранную.
Наташа купила ей славный пуховичок – черный с оранжевыми человечками.
– Надюш, – Наташа села на корточки, – Тебе сказали, что ты поедешь с нами, в гости?
Они уже были знакомы. Глаза девочки были слегка напуганы, руки напряжены, но она кивнула.
Вздохнула тяжело, оглядываясь на воспитателя и няню как-то обреченно, когда спускалась вниз по лестнице.
Да, все усыновляемые волнуются и ведут себя поначалу идеально.
Наташа села с нею в машине сзади, пыталась показать Надюше красивый, уже украшенный к новому году город, рассказывала, казалось, занимательные вещи. Но вскоре поняла – Надя только делает вид, что слушает – волнение захватило ее. Она боится.
– Надюш! Ты чего? Если хочешь, мы поедем обратно. Хочешь? Сейчас повернём...
Девочка замотала головой – нет.
– Тогда успокойся. Ты так волнуешься...
– Я больше не буду, – произнесла Надя шепотом.
– Да нет, ты не так меня поняла..., – Наталья поняла, что эти слова ещё больше разволновали Надю, – Волнуйся, конечно, если тебе так хочется. Но тебя там ждёт чудесная комната и много нового и интересного. Мы очень хотели, чтоб ты к нам приехала. Ждали.
Надюшка кивала.
– Тебе жарко? – спрашивал Володя.
Девочка мотала головой – нет.
– Может шапку снимем?
Нет.
– Хочешь конфетку.
Нет...
Припарковались. Выходя из машины, замешкались с сумкой.
– Постой, – велела Наташа.
Володя не слышал этого.
– Надь, чего ты встала тут, иди к тете Наташе, – он прикрыл со стуком багажник.
У Нади подкосились колени, она оглянулась на Наталью:
– Я больше так не буду, – она шла к Наталье, в глазах стоял страх.
Наташа хотела схватить ее на руки, но Надя не далась, упёрлась в грудь.
– Надюш, Надюш, ты чего? Дядя Вова не ругается, нет. Ты чего? Он просто так говорит громко.
– Надя, я не хотел тебя обидеть. Прости... Простишь?
Надя мотала головой в отрицании, пятилась от них к сугробу.
Вот, ещё не приехали, а уже испугали ребенка. Наташа не знала, что и делать. Бросаться уговаривать? Успокаивать?
Психолог сказал, что Надя пытается быть незаметной тенью. Тенью...
– Володь, пошли.
– В смысле? – Володя готов был на руках нести девочку, сейчас он не понимал жену.
– Сделай вид, что ничего не случилось.
Они медленно направились к своему подъезду. Надюшка огляделась и побрела за ними.
Подъезд открыли, Володя зашёл, а Наташа придержала дверь, пока не зашла Надя. По ступенькам шли молча. Они – чуть впереди, Надюшка – следом.
– Надь, ты умеешь раздеваться сама? – спросила Наташа в прихожей.
– Да. Нет, – неопределенно ответила Надюшка.
В общем, выбирайте сами – какой ответ вам больше нравится.
– Разрешишь, я помогу тебе сапожки снять? – спросил Володя.
Надя кивнула.
– Вот, смотри. Или сюда, – Надя почему-то неохотно давала руку, поэтому перед ней просто открыли комнату, – Это твоя будет комната. Нравится?
Голубые обои с корабликами, детская мебель, о которой так много было меж ними споров и рассуждений, детский уголок с домиком Барби, светлый ковер и даже велосипедик.
Надя смотрела на все с напряжением. Глаза ее бегали, казалось, что она что-то искала или пыталась запомнить.
– Нравится, Надь? – Наташа спрашивала уже без улыбки, совсем не такую реакцию ждала она от ребенка. Столько сил потратили они на эту комнату.
– Да, – кивнула девочка.
– Тогда располагайся, проходи. Здесь все твое. Кроватка, диванчик, шкаф, книжки. Вон, смотри какая кукла.
Наташа подтянула Надю к дивану, дала ей в руки кудрявую красавицу-куклу.
Надя держала ее осторожно, а потом аккуратно положила на диван и, казалось, выдохнула.
Наталья опять решила, что нужно оставить ее одну. Пусть освоится.
– Мы с дядей Вовой в соседней комнате сейчас переоденемся и все будем кушать. Хорошо?
Надя кивнула.
Когда минуты через три заглянули они в комнату, Надю не увидели. Меж книжным шкафом и кроватью была щель сантиметров в тридцать пять. Туда и залезла Надя. Она сидела на полу, охватив колени и со страхом смотрела на них.
– Надюшка, ты чего тут? – Наталья уж и не знала, что предпринять, совсем расстроилась.
Володя лег на спину и заехал под кровать.
– Ааа... Чего я придумал! Классное место! У нас тут шалаш будет. Да, Надюха? Мы тут будем от тети Наташи прятаться. Ладно, Надь?
Надя кивнула.
Тут же дала Наталья плед, простынь, на пол положили подушку от дивана из зала. Володя соорудил занавес.
– Володь, ты чего? – шептала Наталья, – Ее адаптировать к пространству надо, к нам, а ты отгораживаешь. Она и так в угол свой забитая.
– Пусть адаптирует хоть угол. А потом... Хочет человек жить в углу, так пусть. Не мешай ей, Наташ...
Вскоре в этот угол засунули матрас с кровати.
– Подкроватная жизнь какая-то, – пожимала плечами Наташа. Она была готова ко многому, но не к тому, что ребенок отгородится совсем.
Володя взял пару выходных. Спина болела, да и такое событие – в семье появился ребенок. На работе с делами поутряслось, он не скрывал от коллек информацию о том, что взяли девочку из детдома, его легко отпустили. Но дома, с приездом Нади, сложилась какая-то напряжённая атмосфера: они с женой шепчутся меж собой, решают как поступить в той или иной ситуации лучше, а Надюшка живёт под кроватью.
Она ходит в туалет самостоятельно, закрываясь там, делает свои дела. Быстро кушает на кухне, стараясь убежать в свой угол, как только позволят, отвечая на вопросы однозначно – да...нет...
А ещё вскоре обнаружилось, что Надя прячет у себя в углу потихоньку утащенные с кухни продукты. Наталья нашла там куски хлеба, мандарин, конфеты и даже раздавленную картошину.
– Говорила тебе – не надо ее отгораживать! – винила мужа Наталья.
– Она там чувствует себя уверенней, понимаешь?
Наташа Надю купала, но было ощущение, что купает насильно. Девочка в ванну сесть не согласилась, на заигрывания и шутки Наташи не реагировала. Все время цеплялась за край ванны, пытаясь скорей закончить эту муку. Струй душа пугалась, от ополаскивания ковшиком приходила в ужас.
Когда мыли голову, вцепилась в руку Натальи в какой-то страшной панике. Наташа почувствовала всем своим нутром, как боится она воды.
– Надюш, вылезаем уже... Давай, хватит.
Не домыла, не получила удовольствия, насмотрелись на страх ребенка и быстро вытащила из ванной.
– Что ты, что ты, моя хорошая... Купаться, это ж так весело. Вон бомбочки не попробовали, утяток не помыли... Ну, в следующий раз. Хорошо?
Надя кивала. Ей хотелось в свой угол.
А Наталья вошла в зал со слезами.
– Что? Худо..., – уже догадывался муж.
– Ей бы голову просушить, но я как представлю, что включу фен... Володь, ну как она с сырой головой опять там на полу?
– Ничего. Там теплый пол.
– Но не в этом углу.
– Не переживай, подстилка, матрас... Я слазаю к ней.
"Слазать" для Володи было делом трудным. Спина ещё болела, вес мешал. Но минут через пять он взял простую мозаику и полез под кровать.
– Тук-тук! К вам можно? – он приоткрыл занавеску.
Надя сидела, прислонившись к подушке, перебирая мокрые волосы.
– Надь, с лёгким паром. Давай-ка поиграем, – он открыл коробку, начал втыкать кнопочные мозаинки в дырочки, – Помогай мне, вот по краям красные втыкай.
Надя играть хотела, на игрушку смотрела внимательно, но по всему было видно – боялась. Она несмело взяла красную мозаинку, нажала на нее, и когда она вошла, резко отдернула руку.
– Здорово у тебя получается. Ещё давай, а я вот жёлтое солнышко посредине выложу.
Надя начала играть, но стоило Володе мозаику перевернуть, она опять забилась в угол, и больше играть он ее так и не упросил.
Через десять минут под кровать полезла Наташа с уговорами – пойти на кухню, покушать.
Так и прошли первые дни. Володя вышел на работу, а Наташа осталась наедине с Надюшкой, не вылезающей из своего угла.
Надя словно воздвигла стену, отгородилась от них и от внешнего мира, и изо всех сил старалась не позволить их теплу и свету проникнуть внутрь…
Чем больше тепла они пытались вдохнуть, тем сильнее становилось ее отторжение.
– Никак, Елена Николаевна. Мы – сами по себе, она – сама по себе. Знаете, как Снежная королева, безучастная, – Наталья жаловалась психологу детдома.
– Я же говорила, что серьезных психологических заболеваний мы не обнаружили. Но все же проконсультируйтесь с хорошими психологами. Могу порекомендовать...
– Ох, таскать ее по врачам, по чужим людям – сами понимаете... Пока подождем.
Было жаль девочку невероятно, сидит там, как щенок брошенный, в своем углу. И эта жалость вынуждала делать ошибки. Наташа навязывалась, Надя все больше отворачивалась от нее.
День рождения Нади – 31 декабря. Ей исполнялось пять лет. Они уже и правда шутили, что у девочки льдинка в сердце, а день рождения это подтверждал.
Наталья раньше была полна идей относительно дня рождения будущих своих детей. Какой чудесный праздник можно организовать.
Но нужен ли он Наде?
– Нет, Наташ. Ей не нужно этого. Она не простая девочка. Ты же понимаешь... Испеки свою Прагу, да и все... Отметим тихо.
– Володь, ну, хоть шары, да и цветы ей... Ну как? Надя должна понять, как дорога она нам. Должна...
– Смотри сама. Но мне кажется – рано пока. Хотя ...ты знаешь, на днях стал вылезать из угла, спину прострелило. Говорю ей, крем там на тумбочке, принеси. Так она мигом полетела, все нашла, принесла. Ты её к делам приобщай, проси помочь.
– Так ты ж видишь, что она бросается помогать, а у самой ужас в глазах – вдруг сделает что не так...
– Все равно. Эта взаимность должна помочь вывести ее из подполья.
Но даже профессиональному психологу было б трудно предугадать, что поможет Наде, а что отпугнёт.
Новогодние праздники приближались. За все время пребывания у них Надя ни разу не плакала. Вот только и не смеялась – ни разу. Попытки переложить ее на кровать не удались. Наталья пыталась спать с нею, удержать в постели, Надя послушно лежала с ней до поры до времени, но как только оставалась одна – переходила в свой угол.
Наташа чесала ей спинку, рассказывала сказки, а Надя, как отбывала наказание – казалось, ждала, когда Наталья уйдет. Даже мышцы ее были напряжены – вот-вот вскочит и убежит.
Как-то раз, когда Володи дома не было, после обеда, чтоб подольше удержать Надюшку рядом с собой, Наталья попросила:
– Подай чашки, Надь. Поставь сюда.
Надя была мала ростом. Чашка съехала со стола прямо под ноги девочки и звонко ударив о пол, разлетелась на кусочки.
– Ох! – от неожиданности выдохнула Наталья.
А Надя замерла, лицо ее сделалось бледным.
– Я больше не буду...
– Чашка? Это к счастью. Мне она давно не нравилась, у нас столько красивых...
Но Надя уже умчалась в свой шалаш.
Наталья вытерла руки, аккуратно перешагнула осколки и вошла в комнату девочки. Но стоило ей открыть занавес, как Надя дернулась, зажала голову в колени. Наталья прикрыла занавеску, и, прижавшись к ножке кровати.
– Надь, ты не порезалась?
– Нет...
И тут Наталья начала говорить. Наверное, это был разговор с собой. Пятилетнему ребенку навряд ли можно объяснить то, что чувствовала она сейчас.
– У меня никогда не было дочки. А я так хотела. Молилась Богу, ходила по врачам. Много лет, Надюш. Мечтала...и дядя Володя мечтал, хоть и не очень часто говорил об этом. Мы хотели, чтоб она росла и радовала нас. Просто так радовала. Она не обязательно должна быть самой хорошей. Нет. Но мы её все равно будем любить, – Наталья помолчала, – А вот сейчас, наконец, у нас появилась ты. Мы тебя очень любим. Очень. И теперь ты – наша дочка. Но теперь так хотим, чтоб и ты нас полюбила тоже. Мечтаем... А чашка это такая ерундовина... Я сама их, знаешь, сколько перебила.
Наталья ещё что-то говорила, про себя в детстве, про Володю, про свою маму.
Потом поднялась с пола и направилась на кухню. Она убирала осколки, а руки дрожали, слезы почему-то текли из глаз. Напряжение последних дней давало о себе знать...
Как себя вести? Как в этой ситуации доказать ребенку, что они его любят?
Психолог сказала – создавать теплую уютную атмосферу. Но они ее создают уже второй месяц, но с мертвой точки ничего не сдвигается.
И это хорошо, что Наташа временно не работает, но ведь это временно. А значит придется вести Надю в детсад или нанимать няню.
Что делать?
В дверях показалась Надюшка.
Наташа посмотрела на нее как-то спокойно, без привычной радости от того, что вышла та из своего угла.
– Надь, сюда пока не надо ходить. Вдруг – осколки. Посиди у себя, – отсылала Надю от себя она впервые.
И Надя спокойно ушла в комнату. И там, о чудо – села на диван, а не забралась в свой шалаш.
И Наталья решила, что нужно вести себя так, как вела себя всегда. Не хандрить, жить обычной жизнью, поступать примерно так, как поступают обычные мамы. И не вытягивать Надю из угла. Пусть все идёт так, как идёт..
Вот сейчас надо готовиться к Дню рождения дочки и к Новому году. Не нужно обращать внимание на некую отчуждённость Нади, нужно жить, как жили, как собирались жить с ребенком. Нужно держаться.
Погода была хорошая, снежная. В городе построили снежные горки.
Вместе с Надюшкой прогуливались они по городу в надежде, что эти прогулки их сблизят. Иногда казалось, что все хорошо. Надя была послушной, очень ответственной. Вот только никак не проявляла эмоций.
– Смотри, Надя, какой снеговик. У-ух! Смешной, правда?
Она кивала, а на лице – ни тени улыбки.
С горы каталась с каменным лицом и страхом в глазах, снежки – тема запретная, их Надя боялась.
Вообще она боялась многого: темноты, воды, высоты, лифта, машин, включать воду и ... Список бесконечный. Главное, что она боялась и их. Стоило резко шагнуть в ее сторону, она отскакивала. И ни разу сама не взяла за руку, не села рядом. Не говоря уж об объятиях и прочем ... Это раздражало.
На прогулках они заходили в кафе. Надя ела все, что дают, но спокойно, без предпочтений.
Как-то раз полная женщина в кафе хлопотала вокруг мальчика с сердитым взглядом. Привычными движениями она сначала стягивала ему варежки, расстегивала его курточку, потом пуговицу на шапке, снимала шарфик.
Он стоял, как неживой, ничуть не помогая матери.
– Вон, видишь, девочка поменьше тебя, а мама ее не одевает, сама она. Витя, ну подними же варежку!
Витя не шелохнулся. Варежку мальчика подняла Надюшка, протянула ее сердитому мальчику. Она была очень услужлива. Тот отвернулся, варежку не взял.
Варежку взяла его мама, а Надя подняла глаза на Наталью, а в них вопрос: она правильно сделала? Наталья ловила эти редкие мгновения связи.
– Ой, вы знаете, он у нас такой зажатый, стеснительный. Ваша вон боевая..., – оправдывалась полная женщина.
– Да. Она у нас такая! Она – умница, – ответила Наталья скорей для Нади.
Эх, знала б мама Витя о реальной зажатости!
Самое главное – Надя не проявляла никаких чувств к ним. Казалось, вот отдай ее сейчас другим людям, ей будет все равно. И каждый ее взгляд, каждый жест ловила, как крупицу счастья. Вот и сейчас...
В декабре состоялся суд. Мать Нади осудили, лишили родительских прав. Наташа и Вова дооформили опеку. Теперь Надя могла оставаться у них. А впоследствии, при желании, могла быть и удочерена.
Наталья расчесывала вьющиеся темные кудри Нади и мечтала, чтоб та приняла ее. Оказалось – мало принять ребенка, важно, чтоб и он принял вас.
Приближался новый год и День рождения Нади.
Наталья понимала, что гостей им сейчас в дом звать нельзя. И в гости идти нежелательно. Но за организацию Дня рождения она взялась с азартом, все не растраченные материнские мечты сейчас материализовались.
Торт на заказ, облако шаров, букет из конфет и цветов, подарки...
Володя сомневался.
– Наташ, и вот в этом воздушном платье она будет под кроватью сидеть. Да?
– Слушай, Вов, но ведь у нее никогда не было настоящего Дня рождения.
– Ненавижу Дни рождения! Это когда ты вынужден быть в центре внимания, хочется тебе этого или нет. А Надя как раз этого боится. Ты же знаешь.
– Ну, ничего ж особенного и не будет. Ни аниматоров, ни гостей, ни шума. Просто поздравим. Чего ты, Володь? А платье... Она же девочка. Пусть.
– По-моему, это тебе хочется. А ей... Ей все равно. И удастся ли нам сломить эту стену?
– Ты готов сдаться? Ведь всего два месяца прошло...
– Любому ребенку было бы уже понятно, что мы его любим, что не обидим, Наташ. А я вчера потянулся, зевнул чуть громче обычного, так она обмерла вся, а потом в угол свой убежала. Чувствую себя монстром. Так обидно...
– Помнишь, мы читали о безусловном принятии. Вот и прими ее без всяких условий. Понимаю, что хочется отдачи. И мне хочется, Вов. Но ты представляешь, насколько глубока ее травма, что она не плачет и не смеётся столько времени. А вдруг в День рождения все же улыбнется...
– Навряд ли, Наташ. Ты только не расстраивайся. Делай, как считаешь нужным.
Утром 31-го декабря Наташа потихоньку вошла в комнату. Надя уже не спала.
– С Днём рождения, Наденька! Сегодня твой праздник. Тебе – пять лет, – Наташа привычно засунула голову в шалаш Нади, – Пошли – умоешься, оденем красивое платье и у нас для тебя – большой сюрприз.
Надюшка в голубом платье с вышитыми красными розами была необычайно хороша. Маленькая принцесса. Нет, не прав был Володя, она не осталась равнодушна. Щеки ее покрыл румянец, смотреть на себя в зеркало прямо она стеснялась, лишь искоса поглядывала. Дышала как-то слишком глубоко, затаивала дыхание.
– Тебе платье нравится?
– Да, – выдохнула.
И вспомнила Наташа рассказ Татьяны. Вряд ли были у девочки подобные платья. Глаза ее наполнились слезами, но она быстро прогнала их. Сегодня радостный день – День рождения дочки.
Надя так и осталась стоять у зеркала, а Наталья быстро натянула нарядное платье, взяла в руки шары, подарки, Володя – торт.
Облако гелиевых шаров с трудом входило в комнату. А Наташа во все глаза смотрела на Надю. Она была не в углу. Она так и стояла тут, у зеркала, во все глаза смотрела на них.
А у Натальи одна мысль: если сейчас какой-то из шаров возьмёт и лопнет, Надя устремится к себе в убежище, и опять тоска вытягивания...
Она осторожно вносила непослушные огромные шары в дверной проем, Володя помогал.
– С Днём рожденья тебя, с Днём рожденья тебя, с Днём рожденья, дорогая Надя, с Днём рожденья тебя, – напевала Наташа на мотив известной песенки.
– Дорогая дочка! – начал было Володя, – Мы...
Надя вдруг попятилась, личико ее скривилось, она отвернулась и первый раз заплакала.
– Надюш, ты чего, плачешь?
И тут одному из шаров чем-то не понравилась лепнина потолка, он выстрелом звонко лопнул, и Надя бросилась бежать....
Но бросилась она не в свое убежище, а к Наталье. Она обнимала ее за ноги и плакала.
– Надюш, Надюш... Надюшенька, – совсем растерялась Наталья. Неужели наделала она только хуже этим празднованием?
А Володя присел перед дочкой.
– Да пусть поплачет, Наташ. К счастью ж тоже нужно привыкнуть. Да, Надь?
Надя кивала и улыбалась. Первый раз улыбалась.
***
В этот день они плавали в бассейнах аквапарка. Рискнули, и не зря. Надюшка вцепилась в шею Володи лишь в начале, а потом доверилась, плавала, обнимала новых родителей, смеялась. В общем, вела себя так, как ведут обычные дети.
И ночью спала с новой мамой, а утром валялась с обоими, хихикая от щекотки. Впереди ещё было так много.
Но стена рухнула, страх забывался, маленькие тонкие ручки уже учились обнимать, сердце училось доверять, а душа – любить.
***
Любовь бывает только безусловная, она – примус для разморозки ледяных сердец ...
/За семейную историю благодарю Наталью З./
(Автор Рассеянный хореограф)
Следующая публикация
Комментарии 80