Предыдущая публикация
МОЙ ГЕРОЙ – ЕВДОКИМОВ ИВАН РОМАНОВИЧ
Татьяна Бекетова (Евдокимова)
Скоро 9 Мая - день Великой Победы. Именно в преддверии этого праздника я хочу рассказать о своем отце Евдокимове Иване Романовиче.
Мой отец, балагур, весельчак, по призванию - несостоявшийся инженер-изобретатель. Как называла его мама, Кулибин-недоучка. Многие земляки могут с этим согласиться.
Его отец, а значит мой дед, Роман Михайлович Евдокимов – человек, влюбленный в садоводство, прочил своего младшего сына Ивана в свои последователи, уже была и договоренность с самим Иваном Владимировичем Мичуриным, что тот берёт его в обучение, между ними шла переписка, деловое сотрудничество. Сын Мичурина не пошел по стопам своего отца, известного селекционера, а начал работать в области химии. Мичурин буквально прОклял сына, он писал моему деду Роману Михайловичу: «Дорогой друг, ты знаешь, какое меня постигло горе, ведь при живом сыне я его не имею. Если ты пришлешь мне своего Ивана, я постараюсь обучить его многим премудростям, чего достиг я сам. Моя главная сейчас задача - вырастить такое яблоко, съев которое, человек излечился бы от многих болезней». Эти строчки из письма Мичурина я передаю со слов моей мамы, которой посчастливилось его читать. Ее отец Павел Николаевич Курышев был тогда председателем Новоараповского колхоза «Красный партизан» и хранил в конторе письмо Мичурина как реликвию.
Но молодой Иван Евдокимов к работе в саду не испытывал большого рвения ещё с детства. Он мне рассказывал, что в шесть лет ему давали задание: привить 100 глазков яблони, иначе купаться не пойдет, а рядом речка, Шум, Затон - такой соблазн...
И после окончания девятого класса, практически во время переговоров с Мичуриным, Иван тайком от своего отца уехал в Самару и поступил в ФЗО на радиомонтажника. Радио только входило в повседневную жизнь, а интерес к технике, электричеству, изобретениям у него был огромный.
Поэтому, когда началась Великая Отечественная война, Иван Евдокимов был призван на фронт связистом. Я не знаю его звания, скорее всего, рядовой. Отец очень мало рассказывал о войне, только когда выпивал.
Воевал он под Москвой, часто говорил про Волоколамское шоссе, но я была маленькая, не запоминала, а он называл и населенные пункты, и фамилии фронтовых друзей. Друзей его погибало много, потому что связисты всегда были на передовой и обеспечивали так необходимую связь. Как он говорил- всегда ползком, в руках катушка, конец кабеля в зубах.
Помню, однажды он рассказывал со слезами на глазах, как они с одним солдатом выполняли задание: тянули связь ночью на передовой перед наступлением, но их обнаружили и обстреляли, напарника убили, отец горько сожалел и похоронил его, просто закопал и всё. Он называл фамилию этого солдатика и повторял: «Вот если бы передать его матери, где он похоронен...»
В боях под Ржевом отец получил ранение в правую руку, сколько пролежал, не помнит, его без сознания вынесли с поля боя санитары. Потом в медсанбате наскоро забинтовали и отправили в госпиталь куда-то под Саратов. Санитарный поезд шел только ночами, днем пропускали всё для фронта, поэтому до Саратова их везли почти неделю. Мысленно он уже с рукой прощался, хотя радовался, что живой, но остаться в 23 года без правой руки человеку, который хотел так много уметь, знать и изобретать, сами понимаете, как это тяжело.
По прибытии в госпиталь их опять начали сортировать: лёгкие-тяжелые, что заняло ещё время. И вот подошла его очередь на осмотр хирурга. Когда медсестра сняла грязные окровавленные бинты, все в ужасе отшатнулись: кисть была сильно изуродована, а в ране ползали черви.
Не берусь описывать состояние всех, кто находился в это время там, но хирург спросил, как зовут, сколько лет, кем работал до войны и заявил: «Ну, Иван! Скажи спасибо этим червям, они у тебя за время дороги гангрену съели! Спирт пьёшь? Неси, сестра!» Медсестра принесла две ёмкости, из одной отцу налили стакан спирта, заставили выпить, а вторую вылили в банку, после того, как отец изрядно захмелел, его заставили опустить руку в спирт и начали потихоньку убирать выползающих червей. Хирурги очень постарались, рука была сохранена, но кто помнит папу, наверное, знает, что у него на правой руке не разгибались два пальца: они после ранения потеряли чувствительность.
Вернувшись домой после ранения он устроился военруком в Кайсаровскую начальную школу, где встретил мою маму, Курышеву Александру Павловну. В годы Великой Отечественной войны мама в возрасте 16 лет, пошла туда учить детей. Поженились они в 1946 году. А в 1945 году она перешла в Новоараповскую начальную школу и проработала там до 1983 года, до самого закрытия школы.
Изобретательский талант всегда приводил отца к каким-то экспериментам, ему было все интересно, до многого доходил сам, но всегда много читал, пробовал, экспериментировал. Так, пока лечился в госпитале, задумал освоить фотографию. После того как его комиссовали, он привез трофейную «Лейку» и самоучкой освоил весь процесс фотографирования. Благодаря этой «Лейке» мы имеем сейчас такие бесценные кадры из нашей жизни, а по сути - из нашей истории.
Отец был награжден медалью «За отвагу», но говорил, что эту медаль надо было отдать вот тому солдату, которого убили у него на глазах, а он вот выжил.
В детстве я играла с этой медалью, он взвешивал реактивы, когда составлял проявители для печати, там же серебро, и точно 18 граммов, кажется.
Инвалидность он оформил только тогда, когда в 60 лет уходил на пенсию, просто его заставили собрать все документы, что положено по закону, дали третью группу по инвалидности.
Весёлый, симпатичный, очень интересный собеседник. Вот таким был мой отец. Его придумки и изобретения были просты, забавны и недороги. Всегда не хватало средств, необходимых теоретических знаний.
Но главный его человеческий подвиг — это увлечение фотографией. Было время, когда в каждой избе в Ночке висели рамочки с фотографиями - работа моего отца.
Помню, приходили женщины и приносили маленькие снимки с документов. Я не любила такие моменты. Отец долго-долго возился с ними, разглядывал, что-то регулировал в своих фотоаппаратах. Конечно, все дела по хозяйству стояли, мама нервничала, а делала она это очень громко. Потом папа, обычно ночью, что-то печатал, переделывал много раз, несколько вариантов, потом долго ретушировал, причем левой рукой, иногда приходила какая-нибудь соседка, и он её спрашивал: «Нина, это твой родственник, похож?» Она говорила: «Да» или «Нет». Если да, то работа заканчивалась, если нет, то ещё одна ночь. А потом он меня просил: «Танечка, отнеси это», - говорил куда. Так было несколько раз. Когда я приходила в указанный дом, начинался такой плачь, что я не знала, что же мне делать. Потом я стала отказываться, говорила, что там плачут, не пойду. Он, видимо, предупреждал, чтобы при мне не плакать. Только позже я поняла: это было единственное фото, что осталось от мужа или сына, и мой отец со снимком сделал чудо. Как ему были многие благодарны за это!
Как отец он был очень добрый, заботливый, всегда старался что-то заработать ещё для семьи. Одно время он брал патент на фотографию и мог работать дома. Заказов было много, а условий не было. Так, он придумал и собрал из чего-то ветрячок. Я помогала ему, ветрячок был на горе, на границе нашего сада. Причем у нас был свет не только в его фотолаборатории, но и в доме.
Мы с ним ходили в лес на охоту, пилили дрова циркуляркой, которую он тоже сам собрал, ходили за грибами, на рыбалку в затончик. Там клевала симпатичная рыбка- синтяба, она плавает поверху, и ловить её надо без поплавка, на хлеб или лучше на опарыша, но отец никогда не ловил на опарышей: остались страшные воспоминания о войне.
Когда мои родители переехали в город, надеялись, что дом наш останется под дачу, что будут приезжать туда, но вскоре после отъезда наши дома на хуторе сгорели. Не знаю, чей-то умысел или злая воля? Говорили, что все дома горели, а наш пылал, как факел. А это горела «история нашего края»: на чердаке находились негативы снимков, которые отец делал с 1943 года. Представляете? Сорок лет человек запечатлевал жизнь людей и сохранял в фотографиях историю этой жизни, а теперь многим даже вспомнить нечего. Поэтому я и хотела, чтобы в Ночкинской библиотеке было место, куда бы приносили фотографии, снятые Евдокимовым Иваном Романовичем и сохранившиеся в семейных альбомах земляков. И каждый, кто приедет из дальних краев и придет в библиотеку или выйдет на сайт библиотеки, мог и на своих посмотреть и других вспомнить. Помните, как в песне, что Людмила Зыкина пела:
А также поймешь ты когда-нибудь сам,
Что нет ни печали, ни бед,
Пока тебя помнит хоть кто-нибудь там,
Где ты появился на свет!
Одна из многих, историческая фотография сделанная 1946-1947 гг.
Обратите внимание на фотографию на ней в верхнем ряду стоят супруги Кулаковы. Кулаков Федор Давыдович, председатель райкома партии в Никольске, в 1950 году председатель Пензенского исполкома и с 1971 года член Политбюро ЦК КПСС, опекал М.С. Горбачева.
А крайний справа, дедушка Роман Михайлович, известный в нашей местности садовод, его посылали на выставку ВДНХ, где он получил грамоту из рук Мичурина Ивана Владимировича, с которым он после этого еще долгое время переписывался.
На фото: Кулакова Евдокия Федоровна, Кулаков Федор Давыдович, Евдокимов Иван Романович, Жуков Алексей Викентьевич (Ночкинский садовод) и Евдокимов Роман Михайлович.
Вот прорвало меня. Не знаю, кто будет читать, но только убеждена, что война - ЗЛО, что есть судьба, что есть память и есть у каждого Божий дар, и если его вовремя распознать, то и человек будет счастлив и польза от него людям может быть очень большая. Я считаю, что мой отец был счастлив, пока не заболел.
Благодарю вас, дорогие земляки, что даёте возможность рассказать о своих родителях ту правду, которую знаю я.
Следующая публикация
Комментарии 2