Предыдущая публикация
Манит, звенит, зовет, поет дорога,
Еще томит, еще пьянит весна,
А жить уже осталось так немного,
И на висках белеет седина.
Идут, бегут, летят, спешат заботы,
И в даль туманную текут года.
И так настойчиво и нежно кто-то
От жизни нас уводит навсегда.
И только сердце знает, мечтает и ждет
И вечно нас куда-то зовет,
Туда, где улетает и тает печаль,
Туда, где зацветает миндаль.
И в том краю, где нет ни бурь, ни битвы,
Где с неба льется золотая лень,
Еще поют какие-то молитвы,
Встречая ласковый и тихий божий день.
И люди там застенчивы и мудры,
И небо там как синее стекло.
И мне, уставшему от лжи и пудры,
Мне было с ними тихо и светло.
Так пусть же сердце знает, мечтает и ждет
А вечно нас куда-то зовет,
Туда, где улетает и тает печать,
Туда, где зацветает миндаль…
Александр Вертинский был не просто эстрадным певцом, но «человеком-оркестром» — композитором, поэтом, исполнителем. А еще режиссером и киноактером. У шансонье, выступавшего в жанре городского романса, сложился особенный стиль исполнения — он сочетал напевный речитатив с грассирующим французским «р». Его обаяние и утонченная декадентская манерность гипнотизировали не только обывателей, но и искушенных аристократов.
Жанр Вертинского был поистине уникален, и после него никто в этом жанре больше не творил. Каждое его поэтически-музыкальное творение это небольшой глубоко психологический рассказ о внутреннем мире разных людей. А внутренний мир людей с их горестями и радостями, надеждами и бедами не зависит от литературного, технического, научного и социального прогресса. Именно поэтому высокое искусство Александра Вертинского неисчерпаемо и непреходяще.
В 1929 году Вертинский написал и начал исполнять своё архизнаменитейшее «Палестинское танго». О человеческой жизни вообще. Печально-оптимистические мысли. Песня настроения. Начало явно пессимистичное: “Манит звенит, зовет, поет дорога, еще томит, еще пьянит весна, а жить уже осталось так немного, и на висках белеет седина.” Но песня кончается в оптимистическом духе: “Так пусть же сердце знает, мечтает и ждет и вечно нас куда-то зовет…” А все то, что между началом и концом вы сейчас услышите. Неизвестно, почему он назвал песню «Палестинское танго». У неё есть и другое название «Аравийская песня».
«Прежде всего Палестину губит благотворительность, которая делает из живой и самостоятельной страны что-то вроде инвалида, живущего на общественном попечении… а вечный антагонизм между еврейским и арабским населением, искусно разжигаемый и поддерживаемый заинтересованными иностранными кругами, тормозит ее торговлю и естественный рост», — так писал Вертинский о своей поездке в Палестину в 33 году, где «семь тысяч иерусалимцев радушно принимали мои песни», а экскурсовод, водивший его к Гробу Господню, держал дома огромный портрет Сталина.
Песня «Палестинское танго» (на советских пластинках выходившая под названием «Аравийская песня») была, впрочем, написана еще до тех гастролей, в 29 году, и слова ее сегодня звучат, как очередное мучительное упование.
И в даль туманную текут года.
И так настойчиво и нежно кто-то
От жизни нас уводит навсегда.
И только сердце знает, мечтает и ждет
И вечно нас куда-то зовет,
Туда, где улетает и тает печаль,
Туда, где зацветает миндаль.
И в том краю, где нет ни бурь, ни битвы,
Где с неба льется золотая лень,
Еще поют какие-то молитвы,
Встречая ласковый и тихий божий день.
И люди там застенчивы и мудры,
И небо там как синее стекло.
И мне, уставшему от лжи и пудры,
Мне было с ними тихо и светло.
Так пусть же сердце знает, мечтает и ждет
А вечно нас куда-то зовет,
Туда, где улетает и тает печать,
Туда, где зацветает миндаль…
Александр Вертинский был не просто эстрадным певцом, но «человеком-оркестром» — композитором, поэтом, исполнителем. А еще режиссером и киноактером. У шансонье, выступавшего в жанре городского романса, сложился особенный стиль исполнения — он сочетал напевный речитатив с грассирующим французским «р». Его обаяние и утонченная декадентская манерность гипнотизировали не только обывателей, но и искушенных аристократов.
Жанр Вертинского был поистине уникален, и после него никто в этом жанре больше не творил. Каждое его поэтически-музыкальное творение это небольшой глубоко психологический рассказ о внутреннем мире разных людей. А внутренний мир людей с их горестями и радостями, надеждами и бедами не зависит от литературного, технического, научного и социального прогресса. Именно поэтому высокое искусство Александра Вертинского неисчерпаемо и непреходяще.
В 1929 году Вертинский написал и начал исполнять своё архизнаменитейшее «Палестинское танго». О человеческой жизни вообще. Печально-оптимистические мысли. Песня настроения. Начало явно пессимистичное: “Манит звенит, зовет, поет дорога, еще томит, еще пьянит весна, а жить уже осталось так немного, и на висках белеет седина.” Но песня кончается в оптимистическом духе: “Так пусть же сердце знает, мечтает и ждет и вечно нас куда-то зовет…” А все то, что между началом и концом вы сейчас услышите. Неизвестно, почему он назвал песню «Палестинское танго». У неё есть и другое название «Аравийская песня».
«Прежде всего Палестину губит благотворительность, которая делает из живой и самостоятельной страны что-то вроде инвалида, живущего на общественном попечении… а вечный антагонизм между еврейским и арабским населением, искусно разжигаемый и поддерживаемый заинтересованными иностранными кругами, тормозит ее торговлю и естественный рост», — так писал Вертинский о своей поездке в Палестину в 33 году, где «семь тысяч иерусалимцев радушно принимали мои песни», а экскурсовод, водивший его к Гробу Господню, держал дома огромный портрет Сталина.
Песня «Палестинское танго» (на советских пластинках выходившая под названием «Аравийская песня») была, впрочем, написана еще до тех гастролей, в 29 году, и слова ее сегодня звучат, как очередное мучительное упование.
Следующая публикация
Комментарии 6