Предыдущая публикация
Возвращение российских перебежчиков из Персии на Родину
В 1837 г., император Николай I (1825-1855), во время своего путешествия по Кавказу и посещая Эривани, узнав о существовании русского батальона в Персии, приказал возвратить его в Отечество. При встрече Николая I с персидской делегацией (в которую входил персидский наследник Насер-эд-дин-мирза и командующий войсками Азербайджана Мохаммед-хан), император выразил желание, чтобы дезертиров не принимали в персидских владениях, а составленный из российских беглецов и военнопленных батальон был распущен и российские солдаты возвращены на родину. При этом Николай Павлович обещал амнистию беглым русским солдатам (кроме тех, за которыми в России числились убийства), а персам грозили полным разрывом отношений или войной в случае несогласия на роспуск батальона и возврат перебежчиков. 25 января 1838 г. от персидского шаха было получено согласие не препятствовать возвращению российских воинов.
Казаки персидского шаха
Миссия по возвращению на Родину русских воинов, а также ведения переговоров с Самсон-ханом и русскими дезертирами, была возложена на плечи человека большой храбрости (например, в 1832 г. участник штурма аула Гимры, первым ворвавшийся в башню, где находился Кази-Мулла с мюридами и простреленный тремя пулями; в 1837 г. возглавил отряд охотников во время высадки десанта на мыс Адлер), уроженца Херсонской губернии капитана Нижегородского драгунского полка Льва Львовича Альбранда (Альбрандта) (1804-1849 гг.). Ему в помощь направили однополчанина поручика Яневича, который должен повлиять на дезертиров происходивших из поляков.
Миссия по возвращению на Родину русских воинов, а также ведения переговоров с Самсон-ханом и русскими дезертирами, была возложена на плечи человека большой храбрости (например, в 1832 г. участник штурма аула Гимры, первым ворвавшийся в башню, где находился Кази-Мулла с мюридами и простреленный тремя пулями; в 1837 г. возглавил отряд охотников во время высадки десанта на мыс Адлер), уроженца Херсонской губернии капитана Нижегородского драгунского полка Льва Львовича Альбранда (Альбрандта) (1804-1849 гг.). Ему в помощь направили однополчанина поручика Яневича, который должен повлиять на дезертиров происходивших из поляков.
Самсон Яковлевич Макинцев , более известен как Самсон-хан — генерал Каджарской армии, бывший вахмистр Нижегородского драгунского полка.
.
19 июня 1838 г. Альбранд прибыл в Тавриз, рядом с которым был расквартирован «русский батальон». А уже 13 августа 1838 г. в Уджане (горное селение в 70 верстах от Тавриза, где расположен дворец Аббас-Мирзы) Альбрант начал принимать дезертиров (собрано около 170 солдат), являвшихся небритыми, в персидской одежде, пьяном виде и озлобленном состояннии, что делало их походившими больше на разбойников чем на воинов.
22 августа, под руководством Альбрандта, дезертирами, пожелавшими вернуться на родину, был приготовлен обед, на который пригласили всех русских (чиновников и купцов) живших в Тавризе. Произнесенная капитаном речь, молитва о благоденствии российского государя, и обращенные к дезертирам слова Альбранта, о том, что: «Бог и царь вас простили; вы Русские, вы братья наши», произвели сильное впечатление на последних, поддержавших их криками ура.
Персидские шахские чиновники заявляли, что в случае ухода солдат Багадерана в Россию их жены и дети останутся в Персии.
.
19 июня 1838 г. Альбранд прибыл в Тавриз, рядом с которым был расквартирован «русский батальон». А уже 13 августа 1838 г. в Уджане (горное селение в 70 верстах от Тавриза, где расположен дворец Аббас-Мирзы) Альбрант начал принимать дезертиров (собрано около 170 солдат), являвшихся небритыми, в персидской одежде, пьяном виде и озлобленном состояннии, что делало их походившими больше на разбойников чем на воинов.
22 августа, под руководством Альбрандта, дезертирами, пожелавшими вернуться на родину, был приготовлен обед, на который пригласили всех русских (чиновников и купцов) живших в Тавризе. Произнесенная капитаном речь, молитва о благоденствии российского государя, и обращенные к дезертирам слова Альбранта, о том, что: «Бог и царь вас простили; вы Русские, вы братья наши», произвели сильное впечатление на последних, поддержавших их криками ура.
Персидские шахские чиновники заявляли, что в случае ухода солдат Багадерана в Россию их жены и дети останутся в Персии.
Багадеранцы в Персии
Поэтому капитан, с помощью хитрости (по специальным билетам, под предлогом переселения в Тавриз) и тайно, под покровом ночи, вывел около 100 чел. вместе с семьями (особенно трудно было убедить жен переселиться, т.к. они никогда не покидали своих деревень и мысль о переселении в Россию их пугала; помощь оказывали жена дезертира Вышегородцева и Автомомова Мариам, которая в Самарском округе увлекла с собой многих солдатских жен) к русской границе, где они встретили радушный прием. При этом «богатыри», которые отрастили бороды и зюльфы, по настоянию Альбранта их обрезали, причем упорствовавших стариков молодежь остригала насильно. Уже к концу октября 1838 г. Л.Л. Альбрандт отправил в Россию 327 человек (с женами и детьми, дома продавали за бесценок или бросали), из которых было 142 дезертира (9 под арестом) (партии людей к границе доставлял штабс-капитан Дудинский).
Чтобы окончательно склонить на свою сторону солдат батальона капитан Альбрандт встретился с генералом Самсон-ханом в доме мебелированном на европейский манер. Зная о том, что долгое пребывание Самсон-хана между мусульманами, не изменило его приверженности христианской вере (в деревне Сургюль близ Тавриза он соорудил христианский храм с золотым куполом, в котором служил православный священник, сопровождавший его в походах) в беседах с генералом офицер напомнил ему о том, что удерживая христиан от исполнения их христианского долга, тот принимает на себя большой грех. Самому Самсон-хану, если он приведет свой батальон к русской границе и сдаст властям, было обещано прощение и денежное вознаграждение. В результате Самсон-хан, опасаясь суда над собой и строгого приговора, остался в Персии, но обещал не препятствовать выводу батальона из Персии.
Координация деятельности по возвращению беглецов была поручена Скрыплеву, который, являясь земляком Альбрандта, сблизился с ним «отрадными воспоминаниями о родине, родных и знакомых», оказывал всяческую помощь капитану. 6 декабря 1838 г. батальон отпраздновал тезоименитство императора Николая I.
Поэтому капитан, с помощью хитрости (по специальным билетам, под предлогом переселения в Тавриз) и тайно, под покровом ночи, вывел около 100 чел. вместе с семьями (особенно трудно было убедить жен переселиться, т.к. они никогда не покидали своих деревень и мысль о переселении в Россию их пугала; помощь оказывали жена дезертира Вышегородцева и Автомомова Мариам, которая в Самарском округе увлекла с собой многих солдатских жен) к русской границе, где они встретили радушный прием. При этом «богатыри», которые отрастили бороды и зюльфы, по настоянию Альбранта их обрезали, причем упорствовавших стариков молодежь остригала насильно. Уже к концу октября 1838 г. Л.Л. Альбрандт отправил в Россию 327 человек (с женами и детьми, дома продавали за бесценок или бросали), из которых было 142 дезертира (9 под арестом) (партии людей к границе доставлял штабс-капитан Дудинский).
Чтобы окончательно склонить на свою сторону солдат батальона капитан Альбрандт встретился с генералом Самсон-ханом в доме мебелированном на европейский манер. Зная о том, что долгое пребывание Самсон-хана между мусульманами, не изменило его приверженности христианской вере (в деревне Сургюль близ Тавриза он соорудил христианский храм с золотым куполом, в котором служил православный священник, сопровождавший его в походах) в беседах с генералом офицер напомнил ему о том, что удерживая христиан от исполнения их христианского долга, тот принимает на себя большой грех. Самому Самсон-хану, если он приведет свой батальон к русской границе и сдаст властям, было обещано прощение и денежное вознаграждение. В результате Самсон-хан, опасаясь суда над собой и строгого приговора, остался в Персии, но обещал не препятствовать выводу батальона из Персии.
Координация деятельности по возвращению беглецов была поручена Скрыплеву, который, являясь земляком Альбрандта, сблизился с ним «отрадными воспоминаниями о родине, родных и знакомых», оказывал всяческую помощь капитану. 6 декабря 1838 г. батальон отпраздновал тезоименитство императора Николая I.
Дж. Доу. Портрет Николая I
Перед праздником «русские богатыри» произвели починку и исправление своей поношенной одежды. Даже серхенг Скрыплев, до того не решавшийся идти в Россию, под впечатлением от торжества, изменил свое мнение. Этой новостью был сильно опечален Самсон-хана, а его дочь, беременная жена Скрыплова, выкинула от страха ребенка, но последовала за мужем.
Практически в полном составе русский батальон во главе со своим командиром Скрыплевым согласился вернуться на родину (всего вернулось более тысячи человек, многие были с жёнами и детьми). Ночью 22 декабря 1838 г., после напутственного молебна отслуженного священником в полном облачении, батальон в парадной форме, под руководством Альбранда, выступил из Тегерана (пешком, во главе колонны, шел сам Л.Л. Альбранд с барабанщиками и песенниками). 22 января 1839 г. соединившись в 16-ти верстах с солдатскими семьями, батальон с барабанным боем и песенниками, словно после победы, прибыл в Тавриз. Во время движения по территории Персии дезертиры «вели себя так хорошо и честно», что даже при проходе мимо находившихся в стороне деревень и селений, местные жители «выносили на дорогу для продажи кур, яйца, молоко, не страшась наших солдат, как своих сарбазов», движение которых сопровождалось разбоями и грабежами в деревнях.
Миссия капитана Альбранда завершилась 11 февраля 1839 г., когда с барабанным боем и песнями, батальон дезертиров перешел российскую границу, совершив молебен об успешном возвращении из Персии. Всего из Персии было выведено1084 человека: 597 «богатырей», 206 жен и 281 «дитяти», что стоило казне 19971 руб. сер.
Выведенные из Персии женатые дезертиры были зачислены в Кавказское линейное войско и расселены по казачьим станицам. Персидские выходцы были равномерно распределены и поселены (получили дома и землю) на Лабинской линии в станицах Чамлыкской, Михайловской, Петропавловской и Лабинской. Постоянное «ожидание тревоги и стычки с неприятелем выработали из этой массы воинственно-удалое, стойкое и храброе население».
По решению российских властей холостые дезертиры были направлены в Финляндские линейные и Архангелогородский гарнизонный батальоны. При этом годы, проведенные на персидской службе, им засчитали за действительную службу в русской армии. Выслуживших 25-летний срок уволили в отставку, прочих перевели в линейные казаки. Стариков, около 30 человек, а также польских офицеров отправили на родину. Дезертиры, которые в Персии приняли ислам, за «вepоотступление, вынужденное долгим пребыванием в Персии и крайностью», подверглись церковному покаянию.
Скрыплев, за вклад в возвращении русских на родину, был прощен и определен сотником в один из казачьих полков Кавказского линейного казачьего войска. Впоследствии, вместе с другими выходцами из Персии, он поселился на Лабинской укрепленной линии и был назначен атаманом Чамлыкской станицы. Авторитет «руссо-персиянина» оказывал большое воздействие на умы своих бывших «сарбазов», большая часть из которых, особенно молодежь, не умела даже говорить по-русски.
Поэтому, сверх атаманства, его назначили главой всех водворенных на линии выходцев.
Несмотря на свою «полуперсидскую натуру и обстановку», элементы персидского образа жизни (например, употребление харема и «хны» — минеральной и растительной краски, которой он сурмил брови и ресницы; приготовление блюд персидской кухни), этот вчеловек обладал светлым умом, радушием, гостеприимством и пользовался уважением среди казаков.
Поселенные на линии бывшие дезертиры продолжали подчиняться ему, так что «одно его слово было непреложным законом для наших персо-казаков: стоило только сказать: «вот я пожалуюсь сарганьгу» — и каждый лез в огонь и воду». Жена Скрыплева, Марья Самсоновна (по матери армянка, грегорианского исповедания), была «добрейшее и, по восточному, самое раболепное существо». Офицеры, служившие на Лабинской линии, очень хорошо отзывались о гостеприимстве и радушии семьи Скрыплева.
За отличие в делах с горцами Скрыплева произвели в есаулы. Со временем, от постоянного употребления хны, которой он сурьмил брови и ресницы, полностью потерял зрение. Это и та польза, которую он принес при водворении «сарбазов-тезиков» (солдат-выходцев Персии), способствовали выходу в отставку с чином майора и полным пенсионом, с исключением из войскового сословия. Умер он в начале 1860-х годов полный воспоминаний о своем могуществе в Персии.
После ухода из Персии русского батальона Самсон-хан, поселившись в Тавризе, по поручению персидского правительства, занялся формированием нового полка, в состав которого вошли оставшиеся в Персии дезертиры. Свое ратное поприще Самсон-хан завершил взятием в 1849 г. Мешхеда, в ходе подавления Хорасанского бунта. В 1849 году в Персии, в возрасте 73-х лет, умер С.Я. Макинцев (Самсон-хан), который был похоронен, согласно завещанию, в Сургюле под самым алтарем сооруженной на его средства православной церкви.
Таким образом, активизация российской политики в Закавказье, в первой половине XIX в., способствовала появлению категории российских военнослужащих, которые в силу разных обстоятельств становились составной частью противостоящих России вооруженных сил Персии. В рассматриваемый период русские дезертиры являлись не только наиболее боеспособной силой в составе персидской армии, которая принимала участие в разнообразных конфликтах (русско-персидские и персидско-турецкие войны, подавление внутренних мятежей в Афганистане, Курдистане, Туркмении и др.), но и служила образцом для создаваемой регулярной персидской пехоты.
Русские сарбазы находили в Персии не только возможность укрыться, но обзаводились семьями, хозяйством, принимали новую религию и образ жизни. При этом, несмотря на окружающую среду, дезертиры сохраняли память о далекой родине и христианской вере, что служило основой для сохранения русской идентичности, боевого духа и последующего возвращения в Россию.
Перед праздником «русские богатыри» произвели починку и исправление своей поношенной одежды. Даже серхенг Скрыплев, до того не решавшийся идти в Россию, под впечатлением от торжества, изменил свое мнение. Этой новостью был сильно опечален Самсон-хана, а его дочь, беременная жена Скрыплова, выкинула от страха ребенка, но последовала за мужем.
Практически в полном составе русский батальон во главе со своим командиром Скрыплевым согласился вернуться на родину (всего вернулось более тысячи человек, многие были с жёнами и детьми). Ночью 22 декабря 1838 г., после напутственного молебна отслуженного священником в полном облачении, батальон в парадной форме, под руководством Альбранда, выступил из Тегерана (пешком, во главе колонны, шел сам Л.Л. Альбранд с барабанщиками и песенниками). 22 января 1839 г. соединившись в 16-ти верстах с солдатскими семьями, батальон с барабанным боем и песенниками, словно после победы, прибыл в Тавриз. Во время движения по территории Персии дезертиры «вели себя так хорошо и честно», что даже при проходе мимо находившихся в стороне деревень и селений, местные жители «выносили на дорогу для продажи кур, яйца, молоко, не страшась наших солдат, как своих сарбазов», движение которых сопровождалось разбоями и грабежами в деревнях.
Миссия капитана Альбранда завершилась 11 февраля 1839 г., когда с барабанным боем и песнями, батальон дезертиров перешел российскую границу, совершив молебен об успешном возвращении из Персии. Всего из Персии было выведено1084 человека: 597 «богатырей», 206 жен и 281 «дитяти», что стоило казне 19971 руб. сер.
Выведенные из Персии женатые дезертиры были зачислены в Кавказское линейное войско и расселены по казачьим станицам. Персидские выходцы были равномерно распределены и поселены (получили дома и землю) на Лабинской линии в станицах Чамлыкской, Михайловской, Петропавловской и Лабинской. Постоянное «ожидание тревоги и стычки с неприятелем выработали из этой массы воинственно-удалое, стойкое и храброе население».
По решению российских властей холостые дезертиры были направлены в Финляндские линейные и Архангелогородский гарнизонный батальоны. При этом годы, проведенные на персидской службе, им засчитали за действительную службу в русской армии. Выслуживших 25-летний срок уволили в отставку, прочих перевели в линейные казаки. Стариков, около 30 человек, а также польских офицеров отправили на родину. Дезертиры, которые в Персии приняли ислам, за «вepоотступление, вынужденное долгим пребыванием в Персии и крайностью», подверглись церковному покаянию.
Скрыплев, за вклад в возвращении русских на родину, был прощен и определен сотником в один из казачьих полков Кавказского линейного казачьего войска. Впоследствии, вместе с другими выходцами из Персии, он поселился на Лабинской укрепленной линии и был назначен атаманом Чамлыкской станицы. Авторитет «руссо-персиянина» оказывал большое воздействие на умы своих бывших «сарбазов», большая часть из которых, особенно молодежь, не умела даже говорить по-русски.
Поэтому, сверх атаманства, его назначили главой всех водворенных на линии выходцев.
Несмотря на свою «полуперсидскую натуру и обстановку», элементы персидского образа жизни (например, употребление харема и «хны» — минеральной и растительной краски, которой он сурмил брови и ресницы; приготовление блюд персидской кухни), этот вчеловек обладал светлым умом, радушием, гостеприимством и пользовался уважением среди казаков.
Поселенные на линии бывшие дезертиры продолжали подчиняться ему, так что «одно его слово было непреложным законом для наших персо-казаков: стоило только сказать: «вот я пожалуюсь сарганьгу» — и каждый лез в огонь и воду». Жена Скрыплева, Марья Самсоновна (по матери армянка, грегорианского исповедания), была «добрейшее и, по восточному, самое раболепное существо». Офицеры, служившие на Лабинской линии, очень хорошо отзывались о гостеприимстве и радушии семьи Скрыплева.
За отличие в делах с горцами Скрыплева произвели в есаулы. Со временем, от постоянного употребления хны, которой он сурьмил брови и ресницы, полностью потерял зрение. Это и та польза, которую он принес при водворении «сарбазов-тезиков» (солдат-выходцев Персии), способствовали выходу в отставку с чином майора и полным пенсионом, с исключением из войскового сословия. Умер он в начале 1860-х годов полный воспоминаний о своем могуществе в Персии.
После ухода из Персии русского батальона Самсон-хан, поселившись в Тавризе, по поручению персидского правительства, занялся формированием нового полка, в состав которого вошли оставшиеся в Персии дезертиры. Свое ратное поприще Самсон-хан завершил взятием в 1849 г. Мешхеда, в ходе подавления Хорасанского бунта. В 1849 году в Персии, в возрасте 73-х лет, умер С.Я. Макинцев (Самсон-хан), который был похоронен, согласно завещанию, в Сургюле под самым алтарем сооруженной на его средства православной церкви.
Таким образом, активизация российской политики в Закавказье, в первой половине XIX в., способствовала появлению категории российских военнослужащих, которые в силу разных обстоятельств становились составной частью противостоящих России вооруженных сил Персии. В рассматриваемый период русские дезертиры являлись не только наиболее боеспособной силой в составе персидской армии, которая принимала участие в разнообразных конфликтах (русско-персидские и персидско-турецкие войны, подавление внутренних мятежей в Афганистане, Курдистане, Туркмении и др.), но и служила образцом для создаваемой регулярной персидской пехоты.
Русские сарбазы находили в Персии не только возможность укрыться, но обзаводились семьями, хозяйством, принимали новую религию и образ жизни. При этом, несмотря на окружающую среду, дезертиры сохраняли память о далекой родине и христианской вере, что служило основой для сохранения русской идентичности, боевого духа и последующего возвращения в Россию.
Источник: Пылков О.С. Русские сарбазы в Персии // Отрадненские историко-краеведческие чтения. Вып. IV. Материалы международной научной конференции, посвященной 130-летию со дня рождения краеведа П.М. Галушко [Текст]/ Науч. ред. С.Н. Малахов, составитель С.Г. Немченко. – Армавир: Издатель Шурыгин В.Е., 2016. 326 с. С. 104-111.
Следующая публикация
снимок, якобы запечатлевший некоего жителя Аргентины Адольфа Шуттльмауэра, являющегося не кем иным, как Адольфом Гитлером.
Нет комментариев