Рисовалки Андрея

Есть темы, которые, кажется, не меняются. Меняются только этикетки и процентное содержание, а сама суть — как была, так и осталась в застеклённой бутылке под столом. Борьба с зелёным змием давно превратилась в народную дисциплину. Каждый хоть раз видел, как она проигрывается в одну калитку. Гоголь подливал своим героям для смеха и слёз, Зощенко передразнивал застольных философов, а у Платонова руки у рабочих тянулись к «утешительному» сами собой. Культура поднятого тоста не исчезла — она просто перекрасила горлышко и начала говорить по-новому. А художники всё рисуют, потому что не могут иначе. Это ведь не про напитки — это про людей. Карикатуристы возвращаются к этой теме не только ради морали. Здесь не будет высоких лозунгов или укоров. Просто есть лица, в которых читается и грусть, и бессилие, и странный, колючий смех. Люди, у которых усталость на лице спрессовалась, как осадок в старом графине. Они вроде бы ещё держатся — но уже на автомате. В таких сюжетах художники ловят не сам

Женская тема — лакомый кусок для любого карикатуриста. То, что подаётся с утренним кофе как бьюти-рутина, в руках художника превращается в абсурдную балетную партию, где тушь марширует, пудра бунтует, а прическа будто пережила уроган. Карикатура о женщине — это не про женщину вообще, а про бесконечный диалог между собой, обществом и зеркалом, которое, как известно, всегда кого-то недолюбливает. Где-то в закоулках этих рисунков мелькают одни и те же героини. Иногда они похожи на нас, иногда — на наших соседок, а чаще — на внутренний голос, который то хвалит, то подкалывает. И каждый автор, кто берётся за женскую тему, будто собирает зеркало по осколкам: вот кусочек про моду, вот про ожидания, вот про встречи, которые должны были быть судьбоносными, а оказались — поводом заказать себе торт. Одна из самых ярких линий — это, конечно, косметология. Не как наука, а как религия. Художники любят эту тему, потому что здесь сходятся сразу несколько ниточек: страх старости, вера в чудо, давлен

Если бы у кошек был пресс-секретарь, он бы давно подал в суд. За вмешательство в частную жизнь, за насмешки, за клевету. Потому что именно кошка — самая обсуждаемая персона в мире карикатур. У собак хотя бы репутация стабильная: преданный, весёлый, с хвостом пропеллером. А кошка — вечная мишень. Но и вечная героиня. Кошку рисуют, когда хочется показать чью-то наглость, лень, хитрость, гордость, обиду, независимость или стремление к уюта. Причём — желательно всё сразу. Кошка может лежать на клавиатуре, пока вы работаете, и этим поставить вас на место. Она может отвернуться, когда вы зовёте её по имени, и этим намекнуть, кто в доме кто. Художники это знают. Поэтому у них кошка — это не зверь. Это хозяин в доме. Если вы думаете, что кошачьи карикатуры — это только милота, вы просто не рассматривали внимательно. За этими хвостами и ушами спрятано всё: завуалированная критика, бытовая философия, комментирование новостей и даже любовная лирика. У художников как у кошек: чем мягче лапа, тем

Если в сказке всё заканчивается свадьбой, то в карикатуре Тарасенко всё только начинается. Как только вы улыбнулись — художник уже подвёл под шутку подножку. Стукнулись подбородком о бытовую правду, хмыкнули, пожали плечами и пошли пересматривать. Тарасенко из тех, кто не громыхает пером по бумаге, а рисует так, будто стоит рядом: с ухмылкой, но без морали. Говорит, что родом из Пскова, учился в столице. Это многое объясняет. Советское детство, инженерное мышление и начитанность дали то, что редко встретишь в карикатуре — густоту мысли. У него не бывает «чтобы было». У него каждая фраза как из поговорки, каждый персонаж — как из жизни, а ситуации — будто вам только что соседка рассказывала по дороге за хлебом. Он умеет слушать и замечать. А это главные инструменты карикатуриста. Можно не знать, как устроен свет и тень, но если знаешь, как устроен человек — нарисуешь и в темноте. В этом Тарасенко силён. Он рисует не лица, а состояния, эмоции. Всё узнаваемо, всё со вкусом. И при этом н

Рукописи не горят — а рисунки Чижикова тем более. Они прочно прижились в нашей памяти, как песенка про «улыбку от которой станет всем светлей». Виктор Чижиков — это не просто художник. Это человек, который нарисовал детство. А заодно и наше чувство юмора, пока мы сами не понимали, что оно у нас есть. Его знают как автора Олимпийского Мишки, но мы с вами не будем повторять прописные истины. Нам интереснее Чижиков-карикатурист, тот, кто с середины пятидесятых рисовал для «Крокодила», «Недели», «Огонька», и в каждую карикатуру умудрялся спрятать не только шутку, но и мягкое, тёплое подмигивание. Его юмор — это не удар под дых, а скорее дружеское похлопывание по плечу: «Ну ты понял, да?» У Чижикова получались и взрослые, и детские образы, потому что он вообще не делил людей по возрастам. Он смотрел, как человек держит ложку, как брови у него пляшут при разговоре, как он притопывает, стоя в очереди — и рисовал именно это. Не «портрет», не «типаж», а живое существо, которое хочется потрогать

В детстве русалки пели нам песни с экрана, спасали принцев и разыгрывали хвостами ближе к финалу. Мы запомнили их нежными, немного грустными, почти волшебными. Но кто бы мог подумать, что спустя годы русалки окажутся в центре карикатур — с усталой улыбкой, ребёнком от водолаза и взглядом, который знает всё про офисный планктон. Художники давно почувствовали, что под блёстками и чешуёй этих героинь скрывается нечто куда более земное. Взрослая тоска. Быт. Ожидания, не совпавшие с реальностью. Русалка — идеальный образ для иронии: вроде и из сказки, а вроде и с набережной ближайшего города. Особенно если смотреть с юмором. Особенно если художник умеет показать не русалку, а юмор вокруг неё. В карикатурах русалка теряет статус мифа и обретает прописку в нашем времени. Её хвост запутывается в мусоре, волосы теряют укладку, а голос уже не поет те милые песенки из мультика. Она может сидеть на камне и думать о ценах на аренду. Может спорить с чайкой. Или встречать «прекрасного принца», кото

Автомобиль часть 1 Есть у меня приятель, который говорит, что машина в жизни мужчины важнее, чем отпуск. От машины ты знаешь, чего ждать, а с отпуском — как повезёт. Особенно если поедешь туда на машине. Особенно по нашим дорогам. Автомобиль давно уже перестал быть обычным средством передвижения. Это характер, статус, повод для скандала у подъезда и музей напоминаний на колёсах. Каждая вмятина — история, каждый номер — почти паспорт. Именно поэтому художники карикатуристы так цепко вцепились в эту тему. Тут всё есть: и драма, и фарс, жизненная и позиция на уровне: «если я включил аварийку, значит, могу стоять где угодно». Попробуйте вспомнить любую поездку на дачу. Почти всегда она похожа на сюжет мультфильма. Дорога то есть, то нет. Вдруг появляется табличка: «Объезд», за ней ещё одна: «Объезд объезда». Навигатор орёт: «развернитесь», а водитель — уже молча, с глазами как у портрета Репина. Именно в подобные моменты рождается хорошая карикатура. Один художник как-то даже нарисовал я

Когда мне было лет десять, я нашёл на даче старую подшивку «Крокодила». Страницы пожелтевшие, обложка мятая, но рисунки зацепили. Помню, я удивился, что рисунки разные и присмотревшись понял, что их рисовал не один человек, а разные. Больше всех мне нравился юмор Олега Теслера. Тонкий, на подумать. «Крокодил» был не просто журналом — это была советская форма национальной психотерапии. Пока по телевизору шли торжественные собрания и доклады об успехах, художники «Крокодила» показывали то, что на кухне называлось «жизнью». Очередь за колбасой, сантехник, который не пришёл, профессор, живущий в коммуналке, взятки и бюрократы — все они получали своё на страницах. Там работали не обычные рисовальщики, а лучшие автора. Чтобы попасть в журнал, нужно было не просто владеть кистью. Нужно было чувствовать, как устроен человек. Почему работает тонкая сатира, а когда надо открыть кран с сарказмом на максимум. Карикатуры из журнала «Крокодил» работали как школа точности — где порой небольшая подпи

Футбол — это не игра. Это театр, где публика кричит громче актёров, а каждый пенальти — как смертельный номер под куполом. Не верите? А вот попробуйте посмотреть футбол с теми, кто поставил деньги на счёт. Там не просто болеют — там глаза на лоб, ладони мокрые, а каждый штрафной как инфаркт. Один орёт, что тренер — бездарь, другой бубнит про купленный матч, а третий молча шепчет: «Давай, родной, один гол остался…». Футбол превращается в драму с элементами триллера. Или, скажем, с моей женой, которая в футболе понимает только то, что «вот этот, с бородкой, симпатичный». А ещё добавляет: и зачем бегать толпой за мячиком, им что, мячей мало? Карикатуристы давно поняли, что тут полно отличного юмора. Не случайно столько рисунков — про мяч, ворота и всё, что между ними. Потому что футбол — это очень весело. Художники вообще любят темы, где много эмоций. А тут всё как на ладони: кто-то падает, корчась от боли, хотя его даже не тронули. Кто-то бьёт мимо пустых ворот и потом разводит руками —

Говорят, любовь живёт три года. А потом остаются привычки, недосоленный суп и спор, кто в этот раз забыл купить туалетную бумагу. Но в этом и прелесть. Настоящие чувства рождаются не в романтических поездках, а в совместной жизни. В узкой кухоньке, где одна сковородка, но две точки зрения, как пожарить мясо. Именно в этом смеси из быта, раздражения и обожания варятся лучшие карикатуры про мужа и жену. Я люблю такие картинки. Они не притворяются. Не расставляют свечи и не делают селфи на фоне заката. Вместо этого — бесконечный сериал: кто кого перекричит, кто забыл годовщину, и почему в доме торчат чьи-то ноги из под шторы. Художники чувствуют эту динамику лучше любого семейного психолога. Потому что в каждой их работе — либо они сами, либо их соседи. Или мы с вами. Почему тема брака — золотая жила для сатирика? Всё просто. Это отношения, в которых никто не прав, но оба искренне пытаются доказать обратное. Тут тебе и пассивная агрессия с ароматом борща, и многозначительные «делай, как х