Ирина Ас.

От лифта Наташа тащила коляску практически на себе. В ТСЖ затеяли ремонт в подъезде. Расковыряли всю старую плитку, а до новой дело пока не дошло. Мусор еще не вывезли. Колотая плитка лежит горами. Так, что и одному человеку пройти сложно. А как быть Наташе с тремя детьми, один из которых лежит в коляске? Женщина приподнимала коляску, насколько хватало сил, осторожно перешагивала через груды мусора, не забывая следить за старшими детьми, которые плелись за ней. Старшими их назвать сложно — Антоше шесть, а Кате четыре. Спокойными детьми их тоже не назовешь. В лифте Антон, игнорируя замечания мамы, задумчиво ковырял в носу. Когда вышли, извлек оттуда козявку, ехидненько так посмотрел на светлое нарядное платье сестры и с огромным удовольствием вытер козявку о кружёвную оборку. Наталья, занятая перетаскиванием коляски к двери подъезда, видела манипуляции сына краем глаза, услышала только возмущённый вой дочки: — Мама, он об меня сопли вытирает. — Цыц, не сейчас. Разберёмся на улице

— Хочу диадему, как папа сказал, — дурачилась на заднем сиденье автомобиля Злата. — Ну, какую еще диадему? — закатила глаза Даша. — Злат, ты идешь в первый класс. На голове должны быть красивые белые банты, а никакая ни диадема. — А почему бы и нет? — усмехался Артур, сидевший за рулем. — Диадема нашей Злате очень идет. Помнишь, в том спектакле, какая она была красивая принцесса? Давайте разрушим стереотипы, и она пойдёт в первый класс в диадеме. Пусть сразу все поймут, кто главный и самый красивый. — Да, да, я тоже так хочу, — радовалась поддержке Злата. Даша сердито посмотрела на мужа, потом обернулась на заднее сиденье. — Злат, твой папа просто шутит. — В театральной постановке диадема была уместна, но в школу ты пойдёшь с белыми бантами, и точка! — Да ладно, я тоже шучу, — рассмеялась Злата. — Нам с папой иногда нравится смотреть, как ты злишься. Он говорит, что у тебя в такие моменты пар из ноздрей идёт. — А, поиздеваться, значит, надо мной решили, да? — легонько ударила кул

Пружинистой походкой Дарья вошла в дом. Навстречу ей с криком: «Мама пришла!» кинулась Злата. Даша подхватила девочку, закружила на месте, радуясь, что Злата выглядит веселой. Тяжело ребенку после утраты бабули. Девочка слишком мала и никак не может понять, осознать, что произошло и почему бабуля не может вернуться домой, когда ее так ждут. На это потребуется время. Время нужно всем им, чтобы затянулась свежая рана. Даше все все время кажется, что вот-вот из гостиной выплывет Любовь Сергеевна и спросит, как прошел день. Но оттуда, следом за Златой вышла Полина. Тоже не чужой человек и тоже очень проницательный. Насмешливо сузила глаза и спросила: — А ты что, одна? Надо же! Какое событие! А то, я смотрю, вас с Артуром в последнее время «водой не разольешь». — Полина, не подкалывайте, пожалуйста, — Даша слегка зарделась даже. — Я знаю, что вы все замечаете. Мы попробуем. А вдруг… — Никаких «а вдруг»! — сползла насмешливость с лица домработницы. — У вас все должно получиться! Любовь С

— А ты почему не пьёшь? — вывел Артура из задумчивости томный голос красивой девушки. Он повертел в руках бокал с вином и отставил в сторону. — Я же за рулём. А ты не стесняйся. Давай я налью тебе ещё вина. Артур говорил и сам не верил, что произносит такие слова. С каких это пор бокал вина стал для него преградой для вождения? Что с ним вообще происходит? Это всё проклятая Дашка! Девушка по имени Ангелина захлопала пушистыми ресницами, пригубила вино, второй бокал по счёту. Она была немного растеряна. Артур Листьев вёл себя совсем не так, как ожидала. Сначала всё шло, «как по маслу». Ангелина откровенно флиртовала на киностудии, и Артур пригласил ее на свидание. Поехали сразу в гостиницу. Уже тогда Ангелине не понравилось, как Листьев себя ведет. Отвечает отрывисто, все время думает о чем-то. Вместо того, чтобы сразу подняться в номер и заказать туда напитки, он повел Ангелину в гостиничный ресторанчик. Тут все овеяно романтикой, шепчет об уединении. Искусственно созданный полумра

Людской поток не стихал. Время, отведённое на прощание, давно закончилось, а люди всё шли и шли. Шли, чтобы проститься с великой советской киноактрисой, возложить цветы к её портрету. Наверное, половина Москвы собралось. Рыдала возле гроба Полина: — Любовь Сергеевна, смотрите. Смотрите, как вас любят, как помнят. Вы великий человек... — Тише, Полина, тише! — сдерживал безудержное рыдание домработницы, стоявший рядом Артур. Широкоплечий, красивый, в черном строгом костюме он стоял прямо, как струна, и выглядел достойным внуком своей великой бабушки. Артур следил за тем, чтобы прощание прошло достойно. Он не ожидал, что придет столько народу. Много известных лиц. А сколько простых москвичей, не только возрастных, есть и совсем молодые. Кто-то тихо плачет, кто-то выражает свое уважение возложением цветов. Внезапно Артур преисполнился гордостью за бабушку. Ее знают все, вся страна! О ее кончине сказали в новостях и люди, отложив свои дела, пришли, чтобы проститься. Проститься с целой эпо

Темноволосый усатый мужчина подрезал цветы в небольшом стеклянном киоске и на подъехавшую дорогую машину внимания не обращал, хоть она и припарковалась рядом с цветочным ларьком. Люди, разъезжающие на таких тачках, цветы в других местах покупают, и в ларьки на перекрестках не заглядывают. Мужчина шевельнул усами, оформляя букет. Обернулся на звон колокольчика над дверью и удивился. Красивая, хорошо одетая девушка из дорогой машины все-таки зашла к нему. — Здравствуйте, мне нужно три самых красивых и свежих розы. Лучше белых, если есть. — Ой, конечно, есть, — засуетился продавец. — Для такой красавицы самые лучшие цветы. А почему только три? Я сейчас такой букет соберу, закачаешься. И скидку сделаю, хорошую скидку, красавица. Даша еле заметно улыбнулась. Не могла она никак привыкнуть к тому, что её считают красивой. Этот-то, конечно, лукавит. Для него все красавицы, включая сморщенных бабулек. Но девушка не могла не замечать, что отношение мужчин к ней поменялось. Часто ловила на себ

Грязно-серые тучи низко тянулись по небу, заволакивая город темной пеленой мрачной осени. Осень была именно мрачная. Не та, которая ярко-рыжая и нарядная, а серая и непроглядная. Рваные тучи закрывают все небо, нет-нет расплачутся дождиком, делая погоду еще более невыносимой. Артур ехал в такси и думал, что не помнит Москву такой. Каждый год наступала осень, но разве была когда-то подобная, столь тягостная и мрачная? Возможно, раньше, соря деньгами и легко шагая по жизни, он просто не видел, не замечал этих серых моментов. Сейчас город, в котором родился и вырос, встретил его именно так — тяжелыми тучами, дождем и мрачными лицами. Машины на дороге грязные, таксист хмурится. Артур, сидевший на переднем сиденье, чувствовал, что в груди у него вместо сердца одна такая же огромная, серая туча. Причем, туча появилась не здесь, не в Москве, по влиянию погоды и общего настроения, она затянула сердце еще на Мальдивах, в ярком солнечном месте, где царит атмосфера вечного праздника. Два месяц

Слепящее, жарящее солнце было везде. От него не спрятаться даже под пляжным зонтом. Лежа на шезлонге, Артур задыхался. Ему этот климат совсем не подходил. Молодой мужчина не мог понять, как его жена порхает по жаре, прикрыв красивое лицо широкополой шляпой и темными очками. Порхает беззаботно, наслаждаясь жизнью, тогда, как Артуру каждый прожитый день вселяет лишь тревогу. Он смотрел, как утекают последние деньги и подсчитывал, когда наступит момент, и они с Кристиной «упрутся в стену» безденежья. Артур почти смирился с тем, что натворил, лежа на шезлонге, недалеко от купленной им виллы. Что остается делать сейчас, на Мальдивах, кроме как смириться? Страшно было тогда, в Москве, когда Кристина озвучила свой план. Это случилось сразу, после того, как произошли знаменательные торги, и бабушка так легко согласилась переписать на внука киностудию. Артур был в шоке от поступка жены и начал высказывать Кристине сразу же, как только они сели в машину, выйдя от бабушки: — Ты что натворила?

В прощальном зале было пусто. Людмила несмело переступила порог и чуть не задохнулась от удушающего запаха роз. Непонятно, то ли пахло свежими цветами, то ли здесь специально использовали ароматизатор, но женщина уже понимала, что возненавидит этот запах на всю оставшуюся жизнь. Запах роз навечно будет у нее ассоциироваться с потерей дочери. Ведь именно сейчас она увидит лицо Жанны в последний раз, и останется от дочери лишь горстка пепла, что женщина скорбно повезёт на родину, чтобы там захоронить. В пустом зале на постаменте стоял дешёвый гроб, оббитый красным бархатом. Люда зачем-то начала отсчитывать шаги до него: — Раз, два, три, четыре.... О, Господи, Жанна! Как же так, Жанна! Дочка лежала чужая, почти незнакомая, со впалыми щеками и заострившимся носом. Густых черных волос не было видно, его скрыли платком. Девушку постарались привести в порядок, как только было возможно после падения. Когда Людмиле показали её в первый раз, в морге, Жанна выглядела ужасно. Люда плохо помнит

К пропускному пункту элитного коттеджного поселка быстро подъехала высокая серебристая машина, резко затормозила возле шлагбаума и охранник поспешил открыть проезд. По правилам полагалось убедиться, кто на самом деле сидит в автомобиле, но в случае с Артуром Листьевым, как и еще с некоторыми жителями коттеджного поселка, охранник эти правила не соблюдал. Узнает машину и сразу жмёт на кнопку поднятия шлагбаума. Слишком нервные эти богатеи. Нервные и злые. Артур Листьев, это вообще, особый случай. Он не любит ждать, а в случае, если всё-таки приходится, всегда старается унизить охранника. Дать понять, кто тут хозяин, а кто челядь. Вот и поспешил нажать на кнопку немолодой мужчина, работающий на въезде. Не хотелось портить настроение от очередной порции унижений. Автомобиль газанул и помчался в сторону особняка Любови Сергеевны Листьевой. Через лобовое стекло охранник успел заметить, что в машине сидело двое. Артур ехал с женой. Артур сильно надавил на педаль газа после открытия шлагба