Истории в паутине

Анархисточка

Между мной и шефом было сходство - это больше, чем любовь. Любовь он, к слову, проявлял к куче дам одновременно. И это было хлопотно для меня, его личного ассиста. И вот он увлекся тренершей - стрелком из арбалета. Массу времени теперь мы проводили в клубе и в полях. Я тоже, как идиотка, бегала с арбалетом...
Но летние месяцы жарких чувств миновали, и глубокой осенью он убивает свою пассию прямым выстрелом в шею. Из арбалета навылет, с пары метров, раздувая ноздри от ярости. Она его приревновала и всё такое... После чего снимает на телефон мертвую женщину в уже затихнувших фонтанах крови. Я в упор вижу этот момент - съёмки на камеру...
Он поворачивается, фоткает меня и вставля

Не от мира всего

Не могу утверждать, что я в здравом уме, я ж не политик. Но всё случилось со мной, поэтому рассказать-то я вправе. Ну вот и слушайте.
Я нашёл наушники на спортивной площадке. Большие, хорошие, дорогие. (Состояние: чуть потрёпанные.) И поднял их левой рукой, это точно, в правой был инвентарь — я тут убираю в сезон. Левой же рукой надел "уши" на шею, чтоб не мешались, и забыл про них напрочь. В обед уже отмываюсь в спортклубе, сую руки под дозатор с мылом: правую сенсор видит, а левую нет. Обе вместе распознаёт, только если правая сверху. Я, конечно, правша абсолютный, левая так у меня, для симметрии, но странно. Я на всех аппаратах попробовал, даже видосик заснял.
Наушники

Больше правды, чем можно вынести

Он был опасен.. Не просто выговаривал в глаза сиюминутное, а всех запоминал по хронологии и высказывался о прошлом осмысленно. С едкой ухмылкой смотрел блестящим глазом, наклоня седоватую головку, и говорил, например, "люстра". Да-да, люстра, с бахромой! Пунцовый гость сразу начинал метаться и шептать, что оборвал он половину бахромы тогда, по нетрезвому стечению его роста и положения светильника...
Избегали его внимания все, но бояться стали не за память о мелких прегрешениях. На новоселье он подсёк хваткого кузена и заорал на всю незаставленную квартиру: "Убийца!!". Кузен с меловым лицом отвернулся. На свет появились детали, исторгнутые деревянным голосом

Заеда

Десятипудовый дядька с красным лицом и бородой "лопатой" в крошках еды, забивших каждый волосок, подтянул к себе свежий каравай. Одной рукой как бы приобнял хлеб, а после жёстко сдавил его, придушил до буханки и сгрёб в маленькую охапку, словно выжимая сок. Сильно пахнуло квасом, тестом, всей кислицей из вроде непропечённых дышащих пор, здоровых, как мои ноздри..
Неприятный мужик. Неопрятный. В мохнатом халате полосами (как после бани, где, однако, он не мылся, а парился для разгона крови), косматый, потный и неумытый. Отпустив спрессованный хлеб, он дал ему вдохнуть и взял заново другой рукой, вся пятерня на которой была увечной и страшной — без ногтей и верхней фаланги. Но в широчен

Ложный Амитивилль

Я по-прежнему возражаю: это отнюдь не новогодний рассказ. Однако всё действительно случилось в этих числах и опередило историю в американском городке Амитивилль на два года.*
Я был отмечен за активную научную работу путёвкой на, как стали говорить гораздо позднее, Русский Юг. Страдая гипоксией с войны, получил в пользование не номер в санатории, а мансарду в лесных домиках около моря. Я занимал второй микроэтаж (с отдельным выходом-лесенкой), на первый же заехала семья. Томно-грациозная обкомовская дочка, вечно недовольный зять большого начальника и ребятишки-погодки. Мальчик с девочкой, восьми и девяти лет.
Я всех их особенно не слышал и не видел. Только в новогоднюю но

Обнимашка

Машенька стояла прямо на входе, как стойкий солдатик, предвосхищая радость клиентов от посещения магазина. Однако радовалась ей только молодёжь, и то гогоча не слишком прилично. Господа серьёзные, особенно полнокровные и в теле, а также нервические дамочки в интересном положении больше пугались. Мужчины же чуть под хмельком приписывали ей совсем уж сторонние свойства вроде "оскала тёщи" или "причесона, как у бывшей"...
Машенька волновалась, слыша, видя и чувствуя посетителей: что-то не так на практике с распрекрасной идеей. Но что именно, было для неё непостижимо.. Собственное отражение казалось гостеприимным, интересным, зазывающим. Тогда в чём же дело? Эта безответность мучила с

Карамельные прямые

Разорвало у нас "волшебный аппарат" с карамелью.
Заказали его, конечно, генераторы идей на детский праздник. В определённый момент эта центрифуга должна была начать вращение и, набирая обороты, "обстреливать зал конфетами".
Мы сразу говорили, что фантазия так себе: небезопасно, а опыт придётся на первой же "ёлке" ставить, кто даст конфеты переводить.. Но верхи утвердили проект, вяло объяснив нам (не заказчикам), что дорогу осилит идущий. Вы туда для пробы мелкого гравия заложите.. Мы и наложили камней в эту стиральную машинку, которая по площади как квартира-трёшка! Запустили. Как она дала на оборотах, чисто картечью пальнула! Весь гипсокартон, перегородки, окна перебила

Белый дух в чайной

Чайной на Торговой площади — минимум два века.
Сегодня это очень хороший ресторан "Чайная" в старорусском стиле, собирающий гурманов в отдельных кабинетах. Только вечерами. А вот днём здесь шумно обедают в общем зале да складно танцует человек, прозванный Белым духом.
Он никому не мешает. Пока кухня, половые (без "официантов", пф-ф!) и обслуга готовят всё к ужинам, Белый дух пляшет на площадке второго этажа, у лестничных перил.
Его отлично видно и с первого: он исполняет ритмичные телодвижения неподвижно, стоя на одном месте. Двигает головой, руками, ногами в такт какому-то внутреннему звучанию, напоминая то ли практики йогов, то ли шаолиньские позы, то ли аутентичные тан

По фитилю

В нашей двадцатиэтажке лифт — единственный способ передвижения по всему дому. Ибо лестничные пролёты уже с год на капремонте, который делается странно. То до пятого этажа доходишь, а дальше на один этаж перекрыто, но вот с седьмого свободно шагай; то выше десятого не пройти.. Осознав отсутствие в ремонте алгоритма, лифт — жалкий фитилёк нашей чадящей "свечки" — стали эксплуатировать нещадно. И тянущий вверх-вниз фитиль начал сдавать. В лифте уже встречали Новый год, рождались младенцы (выходя из кабины уже с усами), прозревали от ярости слепцы. Застрявшие не спешили, правда, признать силу чуда, а спешили жаловаться. Но после одного закрытия ещё и лифта на проверку жалобы сразу усох