Предыдущая публикация
Американцы в ростовской Нахаловке: «Нам не хватает только лужайки перед домом»
Как живется семье калифорнийского священника на русском юге?
автор Светлана Ломакина/фото автора, архив героев публикации
Американец по происхождению Ефрем Алхас — настоятель православного ассирийского прихода в Ростове. Из Калифорнии на Дон вместе с семьей он перебрался год назад.
До переезда три года учили язык. Ефрем говорит на русском довольно неплохо, его жене Элен, или Елене, великий и могучий дается сложнее. А их четыре дочки уже щебечут вовсю.
Алхасы живут в частном секторе в микрорайоне Новое Поселение, которое ростовчане по старинке зовут Нахаловкой. По дороге я сфотографировала уличную колонку, спросила у священника и его жены, знают ли они, что это такое.
— О да! Это мы видели много: люди могут взять отсюда воду, — улыбнулась Элен.
Ефрем: — Мы, еще живя в Америке, на Google смотрели фото 10-летней давности этого района, там были в основном старые дома. А когда приехали, увидели, что все не так. Очень много новостроек. Но хорошо, что остались такие колонки: центр большого города, а мы живем, как в тихой village, деревне. Это уже редкость.
Элен: — Очень интересный район. Мы читали его историю: как люди нахально селились здесь в XIX веке, поэтому и называется На-ха-ло-вка.
Мы попали сюда, потому что это была судьба! Смотрели дома по интернету, увидели этот, он давно продавался, но никто его не покупал. И заметили на одном фото ассирийский флаг на стене...
Ефрем: — Я позвонил знакомому в Ростов: можешь пойти посмотреть, что там? «Брат, ты уже был в этом доме, когда приезжал в Ростов!» — «Да ладно?!» И он скинул мне другое фото: там хозяин дома, ассириец, и я у него в гостях. Так мы его и купили.
Элен: — И нам очень повезло с домом! Потому что у нас с собой было 17 чемоданов. И собака. В гостиницу мы бы точно не поместились.
— Расскажите о вашей жизни в Америке.
Ефрем: — Мы из Калифорнии, небольшой городок Модесто. Это не Сан-Франциско и не Лос-Анджелес, настоящая одноэтажная Америка: дом, лужайка, машина у дома. Мои предки — эмигранты из Ирана с ассирийскими корнями. (Ассирийцы — древний коренной народ Месопотамии, региона в долине рек Тигр и Евфрат. Большинство ассирийцев — христиане, в том числе православные. — «Нация».) Родители переехали в США, когда в Иране случилась Исламская революция, хотели со временем вернуться, но не получилось. И я родился в Калифорнии.
Дочки Ефрема и Элен в родном городе Модесто празднуют Хеллоуин.
Дома мы сохраняли свою культуру, говорили на родном языке, церковь была центром жизни, каждый день молитвы. Я в этом рос, поэтому и стал священником.
Родители выбрали Америку, потому что в те времена казалось, что это хорошая христианская страна. Но за последние 30 лет все сильно поменялось. Первый сигнал «что-то идет не так» — атака на Югославию. Да, до этого был Ирак, но там все было не очень понятно, а вот с Югославией уже был шок. Как христианская страна могла такое сделать?!
Второй вопрос — культурный. Он остро встал лет десять назад. В России много национальностей: русский, дагестанец, якут, — и каждый хранит свою культуру. В Америке их тоже много, но есть идея melting pot — «плавильного котла». Это значит, что культуры должны и будут спрессовываться в один общий гамбургер. Хочешь ты или нет, но ты становишься другим: начинаешь думать, как в рекламе. И сама страна напоминает один большой торговый центр: вот тут ты можешь купить кофе, чтобы взбодриться, вот здесь что-то не очень полезное съесть, а тут тебе дадут что-то не очень культурное. Настоящая жизнь не может быть такой. Этого становилось все больше и больше, и мы поняли: надо искать место, которое мы могли бы называть Родиной.
Элен: — Мы считали, что современное американское образование опасно для наших детей, поэтому девочки были на домашнем обучении. Я с ними занималась.
— У вас для этого есть специальное образование?
Ефрем: — У меня университет, я бакалавр испанской литературы, потом была духовная семинария. А Элен закончила педагогический институт, но это все равно сложно — постоянно заниматься уроками с детьми...
Элен обращается к мужу на незнакомом мне языке, я спрашиваю, что это.
Ефрем: — Это ассирийский, Элен говорит на нем лучше, чем на русском. И будет учить нашему языку ассирийских детей в Ростове. А я должен передать общине древние знания нашего народа. Это как чистая бумага, на которой надо что-то написать на века. Очень интересно для меня и очень ответственно. Приход мы уже организовали, а церкви пока нет. Я ищу участок, чтобы начать строить храм Святого Пророка Иоанна Крестителя Ассирийской Церкови Востока. И нас поддерживает Ростовская епархия. Особенно отец Даниил, тоже ассириец, настоятель храма в Покровском сквере: там мы собираемся в праздники.
Пока нет своей церкви, люди приходят к нам домой. Мы тут, на этом большом диване, беседуем.
Элен: — Поэтому мне надо держать дом в постоянном порядке. Еще дети, собаки... Это моя работа, и это очень непросто, но я рада помогать.
Ефрем: — Да, в вопросах общины, поиска участка Елена мне первая помощница. Я сам бы не справился никогда.
— У вас тоже православная семья?
Элен: — Нет, обычная. Предки из Германии, приехали в Америку в XIX веке. Но мои родители забыли культуру своей страны. Поэтому я настоящая американка. А когда вышла замуж, у меня началась вторая жизнь: я приняла ассирийскую культуру как родную.
Родители сейчас не говорят со мной, потому что я уехала в Россию. Мама сказала: если бы в другое место, ничего страшного, а в Россию — нет…
У многих американцев есть мнение о русских как о недружелюбных и несчастливых людях. И я думала, что будет какой-то ответный негатив от русских к нам как к американцам. Но ничего такого! Честно, я была поражена, насколько русские открытые и лишенные предрассудков люди. Мне здесь ни разу не говорили ничего плохого об Америке, только спрашивали о нашей жизни там.
Ефрем: — В Америке жизнь замешана на политике, и обычные люди очень политизированы. А тут люди отсоединяются от политики: хотят жить свою жизнь.
— А как вы вообще обратили внимание на Россию?
Ефрем: — В Калифорнии я служил в церкви пономарем. Стал членом делегации, которая должна была строить диалог между Русской православной церковью и Ассирийской церковью Востока. В первый раз приехал в вашу страну 2016-м. И каждые год-два ездил: Москва, Питер, Ростов, Саранск. Знакомился со страной, беседовал с ассирийцами и видел, что жизнь здесь хорошая.
В Россию меня направил Патриарх Ассирийской церкви Востока Мар Ава III. Но я и сам был очень рад переезду. Я уже понимал Россию, полюбил ее. И Ростов мы тоже любим. Свободный многонациональный город, с хорошими ценностями.
Пока у ростовских ассирийцев нет своего храма, отец Ефрем служит на дому.
— Какими были первые впечатления?
Ефрем: — Плацкарт поезда «Москва — Ростов». Мы ехали 16 часов. В вагоне было 54 пассажира, а в санузле всегда было чисто. В Америке я тоже однажды ехал в поезде «Сан-Франциско — Лос-Анджелес»: третий класс, дешевые билеты. Это был такой кошмар, который нельзя показывать! А тут нет. Я понял: у русских внутри есть порядок и самоуважение.
Элен: — Да! А меня удивило, что 54 разногласных человека знают, что делать, чтобы не мешать другим: постель, обувь, еда, шум — все было культурно.
— С чего началась ваша русская жизнь?
Ефрем: — Проблемы с документами. В Европе и Америке есть много хороших людей, которые бы хотели приехать сюда жить. Но два огромных челленджа: русский язык и русские документы. У меня достаточно серьезная поддержка от местной епархии, я получил РВП — разрешение на временное проживание. Но со мной в очереди в ФМС сидел врач-ливанец, он не мог сделать документы 8 лет! Разве так можно?
Мне, когда я сдавал документы, говорили: «Так, Елена... А! У вас русская жена? Поэтому вы приехали?» — «Нет». — «А зачем тогда ты здесь?» Они не понимают… И это очень плохо. Потому что, если канадец, американец или европеец хочет сюда, он не едет на пару лет, он будет принимать Россию как родину, купит тут квартиру или дом, будет работать, платить налоги. Нет, это непонятно, почему такие сложные миграционные дела.
— Они спрашивают, зачем вы здесь, потому что, к сожалению, считают, в России нет ничего хорошего и ехать сюда незачем.
Элен: — Да, мы заметили. И очень плохо, что они не понимают, что тут хорошего. Это садики, образование, медицина.
Мне очень сложно было учить всех детей дома, но в Америке садик государственный только для очень бедных людей, и он не очень хороший. А частный садик — очень дорого, 1800 долларов в месяц за одного ребенка.
Но больше всего меня удивила медицина! В государственную мы пока не ходили много: только недавно получили РВП, а частные клиники — прекрасные! В Америке к специалисту вы должны записаться за три месяца. А тут хоть невролог, хоть хирург — к кому хочешь! И прием у русского врача стоит 2000 рублей, а там 400 долларов.
Ефрем: — За десять лет в Америке жена не получила такого лечения, как тут за один прием. Ей назначили большое обследование и поправили все, что она не могла вылечить годами.
Элен: — Только у одного процента населения в США есть доступ к хорошей медицине. Если ты очень богатый или очень интересно заболел, тогда ты сможешь попасть в медицинский центр, где тебя будут обследовать и лечить. В Америке просто не хватает хороших врачей на всех. Мы уже на собственном опыте убедились, что лечение распространенных болезней и уход за пациентами в России лучше.
Ефрем: — Вызов скорой помощи в Америке может стоит несколько тысяч долларов. Тебе потом выставят счет. А здесь жена пришла в больницу, ей говорят: «Почему вы не вызвали врача на дом, у вас же высокая температура?!»
— Что еще здесь не так, как там?
Элен: — Что я легко и быстро похудела! Потому что тут полезная еда, ее не надо кушать так много. Хотя она очень вкусная. Сначала мы все время ели картошку: в Америке у нее не было такого вкуса. О! Жареная картошка, настоящее молоко, очень вкусный и недорогой хлеб. Гречка, супы, я много стала готовить супов… И еще я хожу пешком, а там все время ездишь на машине.
Но мне не хватает открытого участка перед домом. Там всех соседей видишь: «Hi! Bye!» — «Привет! Пока!» А тут высокие заборы, это некомфортно, что я не знаю, кто живет на улице.
Ефрем, Элен и их дочки. Слева направо: София (6 лет), Шушана (14 лет), Элишва (12 лет), Марьям (9 лет).
— Телеведущий Такер Карлсон, когда приезжал брать интервью у Владимира Путина, зашел в русский супермаркет и поразился ассортименту и ценам. Но он мультимиллионер. А как вы оцениваете цены и ассортимент в соседнем супермаркете?
Ефрем: — Я пока не понял, как можно оценивать стоимость, дорого это или дешево. Потому что в Ростове очень разные зарплаты. Я слышу, что в полиции получают 40-45 тысяч рублей в месяц, а таксисты — 100 тысяч.
— Русские таксисты через одного бизнесмены, а людей возят для души. Короче, любят прихвастнуть.
Ефрем: — О, это я тоже знаю. Но мне показывали в телефоне, как это работает: когда таксисту надо выехать на смену, важные часы, хорошие баллы. Тогда и будет больше 100 тысяч.
— Ефрем, у вас на стене рядом с фотографиями семьи русские царские деньги. У них какая-то особенная история?
Ефрем: — Да, их мне передал отец. Деньги нашли в карманах прадеда. Он жил на юге Российской империи: в Ростове или в Армавире. В Россию его семья переехала во время геноцида в Иране, когда прадеду было два года. Он тут выучился, женился, жил потом в Харькове, участвовал в Белом движении и убежал назад в Иран. Я искал его русскую историю, но нет, документы не сохранились. Вот, только царские рубли. Эти деньги убежали из России и через сто с лишним лет вернулись назад. (Смеется.)
— Наши общие ростовские знакомые рассказали, что вы учились в одной школе и у вас романтическая история, как в американском кино.
Элен: — Да, мы познакомились в школе, в 19 лет поженились, и вот, четверо детей. Сейчас нам по 38 лет. Через месяц будет 20 лет свадьбы. В Америке это тоже называется фарфоровая свадьба. В эту дату пары стараются сделать что-то особенное, например, отправиться в путешествие. А мы купили себе новые кольца, потому что старые уже малы. (Смеются.)
— Ваши девочки ходят в обычную ростовскую школу?
Элен: — Нет, в православную. Маленькая — в государственный садик. А еще музыкальная школа, это очень хорошо.
Спрашиваю старшую дочку, 14-летнюю Шушану, о ее впечатлениях.
Шушана: — Люди тут более собранные, лучше знают, что делают. Сама я стала очень аккуратная. Для мамы это большой стресс, если грязи нет в тетрадках! (Смеется.) Она думает, что я нервничаю, когда переписываю или прошу замазку. А я просто стараюсь, чтобы было хорошо, чтобы был красивый почерк.
Ефрем: — Американцы не имеют почерка, взрослые люди пишут печатными буквами. Это выглядит странно. У русских, у ассирийцев почерк есть, поэтому Шушана старается.
Шушана: — Еще в России для детей все помягче сказано. Мы пошли с подругой на фильм «Сто лет тому вперед». Там герои много дрались, но не так кроваво, как если бы они дрались в США. Там родители не разрешали мне смотреть кино 13+, а тут можно.
Но вот русская литература пока сложная для меня. Очень долго описывается природа, общие мысли. В США сразу идет история, поэтому мне ближе американская литература.
— Ты уже завела русских друзей?
— Да. Мне легко с ровесниками. Девочки моего возраста в Америке выглядят вызывающе, а тут, даже если носят топы, нет. Покрасивее одеваются, баланс лучше.
Я много гуляю по городу. Теперь не надо ждать маму, чтобы она меня забрала, сама посмотрела Яндекс-карты, села на автобус и поехала. Вот, хочу увидеть Детскую железную дорогу в парке Островского. Так что по той жизни я не особенно скучаю, только по друзьям и бабушке.
— Родители сказали, что вы переехали с собакой. Но, я вижу, у вас их уже две.
Шушана: — Да, мы привезли из Калифорнии золотистого ретривера. Назвали его в честь собаки из Простоквашино — Шарик. Смотрели советские мультики, когда учили язык. А в Ростове мама под Новый год поехала в магазин и увидела дворняжку Гену. Он смотрел на нее та-а-акими глазами: «Возьми меня, я хороший!» Он правда хороший, но постоянно что-то творит, куда-то залезает. Нам с ним очень весело! А маме не очень. (Смеется.)
Элен: — Да, это был неумный ход его взять. (Тоже смеется.) В Америке собаки и дети — одна команда. Они даже вместе едят за столом. Но когда я пришла с Шариком и детьми на площадку, ростовские бабушки кричали: «Почему здесь собака? Почему он с грязными лапами?» Как будто я должна найти ему бахилы... Что собак не пускают к детям, для меня было непривычно. Но теперь я думаю, что русская точка зрения более здоровая: собаки действительно могут быть опасны, а детские пространства в России рассматриваются как особые места.
С золотистым ретривером Шариком и дворнягой Геной.
— Чтобы обрусеть, года, наверное, маловато, но все-таки я вижу у вас немало русского. Та же «Лада Ларгус» во дворе...
Ефрем: — Прекрасная машина! Недорогая, крепкая, легко починить, и сцепление стоит всего семь тысяч.
Россия уже освободила меня от долгих разговоров по телефону. Ассирийцу в Америке позвонишь, чтобы сказал номер карты — перевести деньги, надо пять минут здороваться: как вы, как бабушка, как кот? И так же долго прощаться. Американец тоже тебя приветствует и ведет пустые разговоры. У русских это так: «Привет! Деньги сюда». — «Все, до встречи!»
Элен: — А я стала носить платья, стала чувствовать себя красивой. Там если я надену платье, не поймут: «Что случилось? Какой праздник?» А тут это обычно. Красота — это хорошая русская вещь, я ее люблю.
«Из России с любовью. Третий сезон» — проект журнала «Нация», создаваемый при поддержке Президентский фонд культурных инициатив. Это истории иностранцев, которые однажды приехали в нашу страну, прониклись русской культурой, просторами, людьми — и в конце концов сами стали немножко русскими.
Расскажите о нашем герое своим друзьям, поделитесь этой историей в своих соцсетях.
#изроссиислюбовью #культурнаяволна #грантдлякреативныхкоманд #фондкультурныхинициатив
12+
Следующая публикация
Комментарии 11