Предыдущая публикация
КАЛМЫЦКАЯ КОННИЦА НА НАЧАЛЬНОМ ЭТАПЕ СЕВЕРНОЙ ВОЙНЫ
Давно уже является неоспоримым фактом то особое значение, которое имело для развития Российского государства Полтавское сражение 27 июня 1709 года. При этом упоминания о военном гении Петра Великого и успехах стройных рядов его регулярной армии, сокрушившей войска шведского короля Карла XII, содержаться практически во всех исторических работах на тему Северной войны (1700 – 1721 гг.). Но в тоже время мало кто из исследователей в полной мере оценивает ту важную роль, которую сыграла в поражении шведской армии легкая (иррегулярная) конница Петра I.
Не стоит забывать, что в первые годы Северной войны, которые стали тяжелым испытанием для Петра Великого и его армии, царь и его военачальники для ведения боевых действий с таким опытным противником каким было вначале XVIII в. войско Карла XII выбрали стратегию «томления» неприятеля. То есть, избегая открытых и крупных сражений русские войска силой небольших летучих отрядов и корпусов, точечными и внезапными атаками изматывали силы врага, подрывали его систему обеспечения, при этом накапливая свои силы для генеральной битвы. Именно во время проведения таких военных операций, связанных с разведывательно-диверсионной деятельностью русское командование опиралось на иррегулярную конницу, которая, несмотря на свою слабость в период масштабных сражений линейной тактики, была просто незаменима в условиях ведения малой войны. При широком спектре иррегулярных войск, действовавших в составе армии Петра I, а это казачество, татары, башкиры, волохи и другие, особо выделялась калмыцкая конница. На различных этапах Северной войны русским командованием регулярно использовались ее навыки разведывательно-диверсионной деятельности: маневренность, поиск и захват «языков», нападение из засад, фланговые атаки, а также опустошительные рейдовые операции и преследование отступающего врага.
Сразу стоит отметить, что калмыки сражалась против шведов в составе петровской армии практически с самого начала Северной войны. В течение всей военной кампании в Прибалтике (1701–1704 гг.) калмыцкая конница регулярно отправлялась с юга на северо-запад, для совместных действий с русской армией. В своем труде И.И. Голиков писал, что Петр I в конце зимы 1701 г. «смотрел экзерциции прибывших в Москву калмыцкого и татарского войска, в 30, 000 состоящего, и все сие войско отправил к границам шведским, предписав <…> как им поступать в разсуждении неприятельских действий». Гораздо позднее, осенью 1756 г., когда в Коллегию Иностранных дел составлялась выписка о боевом прошлом калмыцкого войска, в ней кроме прочего было отмечено, что «когда Его Императорское величество Государь Петр Великий изволил ходить против шведского короля <…> тогда калмыцкого войска взято было в тот поход <…> 5.000 человек».
В 1701 г. несмотря на сокрушительное поражение русских войск под Нарвой (ноябрь 1700 г.) и неблагоприятную зимнюю погоду, в приграничных районах в полную силу развернулась малая война с глубокими рейдами на вражескую территорию. Особо стоит отметить то, что сосредоточение на этом участке большого количества иррегулярной конницы внушало страх населению вражеских земель. Как сообщал в это время иезуитский миссионер в Москве И. Берула к себе на родину, «разного рода татары, преимущественно черкасы и калмыки <…> пройдут с огнем и мечем и превратят в пепел всю Швецию». Панические настроения были понятны, ведь калмыцкие воины были достаточно жестоки даже для XVIII в., который не был особенно расположен к гуманизму. Свидетельства очевидцев указывали на беспощадность к противнику со стороны калмыков на поле боя. Поэтому неудивительно, что на протяжении всех кампаний в Эстляндии и Лифляндии набеги иррегулярных войск разрушительно воздействовали на морально-психологический климат внутри мест компактного проживания эстонцев и латышей, порождая массу слухов один страшнее другого. Узнав о приближении русских отрядов, жители в страхе покидали свои жилища и бежали вглубь королевства, оставляя за собой огромные полосы безжизненной территории. Таким образом, страх двигался впереди русской армии и подрывал боеспособность противника еще до приближения петровских войск.
В начале кампании 1702 г. к донскому войсковому атаману Лукьяну Максимову, готовящемуся к походу в Прибалтику, обратились юртовые калмыки и татары с просьбой взять их в состав отряда донцов, а он в свою очередь ходатайствовал за них перед царским правительством: «Издавна живут и служат тебе, великому государю, с нами сообща юртовые калмыки <...> А желают и они так же быть на той же <…> службе в Великом Новгороде». Интерес калмыцкой конницы к разведывательно-диверсионной деятельности стимулировался той добычей, которую она получала в виде трофея во время набегов на мызы и небольшие городки в «свейской» земле. Участие этнических отрядов в малой войне давало им возможность проявить себя не только в воинском деле, но и лично обогатиться за счет грабежей богатых земель противника. К тому же русская легкая конница, издавна позаимствовавшая у южных народов обращение в рабство захваченных пленных («взятие ясыря»), практиковала такую же методику и на территории Прибалтики.
Первая крупная и успешная операция, в которой активную и решающую роль сыграла калмыцкая конница, была проведена в первых числах сентября 1701 г. русским мобильным кавалерийским отрядом («деташментом») из 3-х драгунских полков и иррегулярной кавалерии во главе с сыном Б.П. Шереметева – Михаилом Борисовичем. Отправленный «для промыслу и поиску над неприятельскими свейскими людьми за рубеж» «деташмент» разбил шведские силы у Ряпиной мызы. Организовав подготовку к форсированию водной преграды, М.Б. Шереметев привлек к себе внимание основных сил противника, а в это время отряд калмыцкой конницы обошел врага с фланга и неожиданно атаковал. Сломив незначительное сопротивление, русская кавалерия обратила шведские войска в бегство.
Стоит отметить, что во время этой операции кавалерией был использован один из тактических приемов иррегулярной конницы используемый для обхода противника – «крыло», когда калмыцкие всадники, обойдя врага с фланга, ударили по слабо защищенной части его войск. Если же говорить о тактике ведения боя калмыцкой конницей в целом, то стоит упомянуть исследователя Л.Боброва, который сообщал, что она атаковала противника, как правило, в рассыпном строю («нохой хэрэл»), клином («хошуун») или лавой («нуман жагсаал»). Излюбленным же их построением был «лук-ключ», когда центр армии отгибался назад, а фланги выдвигались в сторону противника. В ходе сражения один или оба вытянутых вперед крыла наносили мощный удар по флангам, заходя, таким образом, в тыл противника (6. С. 19). Все эти приемы и способы ведения боя были созвучны с тактикой других иррегулярных войск русской армии и давали возможность командованию использовать их в смешенном строю. При этом стоит заметить, что, несмотря на давно произошедшую «пороховую революцию» калмыками и в XVIII в. активно использовались копейный и лучный бой, со всеми тактическими способами их применения.
К концу 1701 г. в результате успешных разведывательно-диверсионных действий цель малой войны, намеченная еще в конце 1700 г., была практически достигнута. В результате диверсионных атак, проводимых большей частью кавалерией и иррегулярными войсками, шведским отрядам пришлось быть разбросанными вдоль границы с Россией и защищаться от постоянных нападений со стороны русской армии. В диверсионных рейдах петровских войск на вражескую территорию в Лифляндию активное участие принимали смешанные отряды донских казаков и калмыков во главе с атаманом Максимом Фроловым. О положительных результатах их действий Б.П. Шереметев докладывал царю в августе 1702 г.: «Желание твое исполнили: больше того неприятельской земли разорять нечего <...> Все разорили и запустошили без остатку». Фельдмаршал так же сообщал и о своих планах: «Пошлю в разные стороны Калмыков и Казаков для конфузии неприятеля».
В октябре 1703 г. перед отправкой донских казаков и калмыков во главе с атаманом М.Фроловым домой на зимовку была составлена ведомость, где подробно расписывалось их участие в военных операциях 1702–1703 годов. В частности сообщалось, что в 1702 г. они были в походе под Ниеншанц «где сторожевая рота под обозом генерала Краниорта побиты, и взяты шведы, афицер и восемь» рейтар. В 1703 г. были проведены следующие «поиски над неприятельскими людьми». В мае «в походе на шведскую заставу на реке Сестре, где шведы побиты и взято в плен несколько живых и крепость их при реке Сестре взята ж». В июне «как приходили шведы Низового полку на сторожевые их казачьи роты и их шведов они многих побили». В июле «послан за генералом Краниортом воевать и жечь жилища швецкие, где подъезд швецкой побиты и несколько шведов взято <…> и много жилищ, швецких пожжено и полону и скота в том походе и в посылках, в розных числех взято», в сентября «в походе <…> х Колывани где многие мызы и д[е]р[е]вни пожжены <…> съехали швецкой караул, и побили, и взят прапорщик и несколько рейтерей, и <…> под городом Юрьевым Литовским (Дерпт – авт.), где взяты начальной ч[е]л[о]в[е]к, и рейтери, и многие мызы и д[е]р[е]вни пожжены».
Из указанного документа мы видим о широком спектре участия отрядов донских казаков с калмыками в операциях малой войны. Это и несение сторожевой службы, и поиск для взятия «языков», и разорительные набеги на вражескую территорию, а так же налеты на обозы и сторожевые посты противника. Примечательно, что 5 декабря 1703 г. при отпуске на зимовку в родные места этого отряда в 445 донцев и калмыков, Петр I хвалил их грамотой за службу «в Лифляндском походе». При этом царь особо отмечал заслуги иррегулярных войск именно в этом разорительном рейде по вражеским территориям и даже наградил их денежным жалованием «против их братьи, которые были на <…> службе в прошлом в 1702 году, со многою прибавкою». В работе П.Н.Милюкова сообщается, что за участие в Лифляндском походе и зимовку в Ладоге донским казакам и калмыкам во главе с атаманом М.Фроловым было выделено 3200 рублей.
В 1704 г. выполняя союзнические обязательства перед Речью Посполитой, русское командование направило в Польшу и Литву экспедиционный корпус своих войск. В его составе действовала и иррегулярная конница, для которой в обстановке двоевластия, сложившегося в польском королевстве после коронации по протекции Карла XII познаньского воеводы С. Лещинского и выступления некоторой части шляхты против законного короля Августа II, появилась возможность для масштабных диверсионных действий на землях магнатов, поддерживавших шведов. При этом стоит отметить, что довольно часто польский король просил у русского командования в помощь именно калмыцких всадников, которые оказывали деморализующее воздействие на враждебно настроенных представителей польско-литовской шляхты.
Сохранившиеся документы указывают на активное участие калмыцких отрядов в военных операциях русских войск в Речи Посполитой, причем не только против местных магнатов, но и шведских войск. Например, в июне 1728 г. на имя императора Петра II поступило прошение от новокрещенного калмыка князя М. Алексеева, в котором кроме прочего содержался рассказ о службе его сына Якима: «Сын мой, князь Яким, по указу посылан с калмыками в армию в Польшу, а из Польши посылан же с господином полковником Шульцовым под швецкую армию, и оной Шульцов откомандировал <…> моего сына, да с ним 60 человек калмыков <…> для взятья швецких языков, которых они наехав близ Люблина 300 человек, да поляков 200 человек всех побили, из которых уметалось человек с 30, а для языков взято было 30 человек, а после того посыланы были с армиею и, не доходя города Варшавы, разбили шведов и поляков, из которых побито многое число, да взято польских прапорщиков с знаменами, один убит до смерти, а другой взят живой».
В начале 1707 г. царь и русское командование сформировали так называемый «Жолкевский» стратегический план дальнейших действий в противоборстве с армией Карла XII. Согласно с ним боевые действия русской армии должны были быть организованы следующим образом: не вступая в генеральное сражение в пределах Речи Посполитой, армия должна была отходить к своим границам, так как «шатость» местного населения в случае неудачного исхода возможного генерального сражения могла подвергнуть войска опасности при отступлении. При этом все войска переходили к масштабной малой войне – непрерывным и методичным атакам врага небольшими отрядами, которые бы задерживали его наступление. Отступая к своим границам, русская армия должна была уничтожать в покидаемых районах продовольственные запасы, чтобы создать затруднения в поиске провианта для вражеских войск.
В данных обстоятельства основной упор при разведывательно-диверсионной деятельности на линии соприкосновения с противником делался на иррегулярную конницу, наращивание сил которой в регионе требовали обстоятельства. Многочисленные документы из переписки царя и командования русской армии говорят нам об этом. Например, 18 января 1707 г. царь писал Ф.М. Апраксину, что «калмык <…> не худо, чтоб призвать ныне для войны конечно тысячи две или три с Чеметом» (18. С. 33). Похожее распоряжение содержится и в письме Г.И. Головкина к Б.А. Голицыну направленном 11 января 1707 года. В нем говорилось о том, чтобы запросить у хана Аюки 10 или 15 тысяч калмыцких воинов «добрых», которые могли бы «на приходящую весну против неприятеля в здешних краех употреблены быть» (18. С. 397). При этом ставя боевую задачу на выполнение пунктов «Жолкевского» плана калмыкам и донцам, Петр I указывал: «везде неприятелские подвиги смотреть и у оных, ежели пойдут, корм и провиант отравливать и разорять и всяко их утруждать».
Придерживаясь установленного «Жолкевского» плана в течение весны 1707 – лета 1708 гг. русская армия оттягивала свои силы к российским границам, а попятам за ней следовали шведские войска, которых на марше конвоировали отряды иррегулярной конницы. Короткими атаками и быстрым отступлением без втягивания в крупные схватки они наносили жалящие точечные удары, которые изматывали противника и замедляли темп его движения на марше. Не было покоя вражеским солдатам и во время коротких привалов. Так, 8 июля 1708 г. шведская армия заняла Могилев, где сделала остановку на несколько недель. Отдохнуть вражеским войскам было трудно, так как они неоднократно были «тревожимы» русскими разведывательно-диверсионными отрядами. Хронист Карла XII Г. Адлерфельд писал, что во время пребывания в Могилеве калмыки из русского лагеря переплывали реку и воровали шведских коней. Такое сопровождение войск противника иррегулярными войсками и наблюдение за его действиями продолжилось и после пересечения осенью 1708 г. армией Карла XII пределов Российского государства и вступления в Северскую Украину. Малая война русской армии продолжалась и в течение всего называемого Полтавского периода, который закончился 27 июня 1709 г. победой войск Петра I на поле у небольшого городка Полтава.
К сожалению рамки данной статьи, не позволяют в полной мере охватить все этапы и подробности участия калмыцких отрядов в противоборстве со шведской армией и ее союзниками на начальном этапе Северной войны. Но с уверенностью можно утверждать, что за первые годы войны, предшествовавшие переломному 1709 г. калмыцкие воины зарекомендовали себя как надежные и искусные мастера ведения разведывательно-диверсионной деятельности. Не случайно офицеры русской армии, командовавшие летучими корпусами петровской армии, которые действовали на линиях коммуникаций противника, стремились к тому, чтобы число иррегулярной конницы составляло значительную часть их состава. Достаточно вспомнить успешную разведывательную и диверсионную деятельность в Полтавский период отрядов царских адъютантов Ф.О. Бартенева и А.И. Ушакова, личный состав которых в большей степени состоял из казаков и калмыков.
В заключение отметим, что участвуя в успешных операциях малой войны на различных театрах военных действий (Прибалтика, Речь Посполитая и Гетманщина) калмыцкая иррегулярная конница внесла свой веский вклад в подготовку к решающему и переломному событию в Северной войне – Полтавской баталии.
Сергей Иванюк
Следующая публикация
Нет комментариев