Предыдущая публикация
БЛОГ БАБЫ-ЯГИ
ЗЕРНО РАЗДОРА
ГЛАВА 8
Мне порой кажется, что Навь — беговая дорожка.
Ты идёшь, идёшь, бежишь, а пейзаж за окнами тренажёрного зала не меняется. Конечно, можно разнообразить себе жизнь, выбрав другую дорожку — как мы на распутье, и… ждать чего-то новенького.
Пейзаж, к примеру, менялся, и довольно быстро: от потрескавшейся пыльной земли почти не осталось следа. Мы брели по хорошо утрамбованной дороге, усыпанной мелкими камешками, которые хрустели под лапами БТР и ступы, копытами Морока и Казимира, лишь кот и Настя в сапогах с кожаной подошвой издавали минимум шума. Как бы то ни было, а вряд ли мы бы смогли хоть к кому-то подкрасться.
Растительности стало больше, хотя до сочной зелени ей ещё далеко; пыли меньше, даже деревья не такие кривые. Жизнь ключом не била, однако чувствовалось дыхание чего-то свежего и стрекотание насекомых в желтоватой траве. Судя по карте, мы всё ближе к реке Истаяти.
Не скажу, что после камня настроение в группе улучшилось. Скорее градус напряжения неуклонно повышался. Спокойны были только животные. Кощей смотрел исподлобья, хотя выглядел скорее озадаченно, чем зло, — наверняка что-то обо мне думал, не факт, что лестное. Настя собирала у дороги какие-то вялые цветы и траву, скрипела зубами на Казимира, тот, в свою очередь, просто скрипел зубами оттого, что ему было плохо. Я после вспышки гнева анализировала ситуацию всеми рецепторами и извилинами. Можно было иначе поговорить, точно можно, но я ещё не так хорошо владею собой, учусь жить с этими проблесками воительницы. Скорее всего, вспыльчивость становится моей новой чертой. Пробую относиться к этому философски — новый этап в жизни-нежизни, люди ведь меняются. Не всегда в лучшую сторону, особенно если их ломать.
Гнев уполз и больше не показывался, но если я приближалась к Трёхрогому, то раздражение вновь нарастало.
Что-то явно было не так, и дело было в нём. Нет, не в том, что я продолжала сердиться за его самоуправство, — это что-то новое и неприятное.
— Хозяуйка, — кот сменил форму и запрыгнул в ступу, помурчать наедине.
— М?
— Надо что-то с мастером делать, помоги ему, а? Ты ж добрая. — И, прищурившись, добавил: — Была.
Мысли мои читает, что ли? Я уже прикидывала, чем помочь, но лекарь из меня пока что не ахти, я только души провожать руку набила да светомузыку устраивать.
— Предлагаешь остановиться, сварить ему что-то мерзопакостное?
— Помнишь гримуар с цветами на обложке? Мы из него зелье от простуды варили.
— Век не забуду, — совершенно серьёзно ответила я, мгновенно ощутив вкус клубники. Тогда всё было забавно, ново и легко.
— Там было про отравление, несколько рецептов точно, — он замялся. — Вообще, яу помню, как говорил, что твояу сила не в зельях, Ягуся, что ты на другой ступени эволюции стоишь. Но с тех пор много воды утекло и ты половчее стала. Хотя ещё практиковаться и практиковатьсяу…
Вот зараза, укусит и мёду даст. Вроде похвалил, но как-то с оговоркой.
— Рецепты для демонов? — уточнила я. — Одно дело переесть или перепить, другое — сожрать что-то в Нави. Я сама думаю, уголь здесь не поможет. К тому же мы не знаем его анатомии, я только про несколько печеней слышала. На нём и волшебная вода не сработала. Ворлиан его лечил, может, он больше знает.
Я потёрла ногу, поморщилась: себе бы тоже помочь.
— Что-то беспокоит — говори. Сама мне твердила про интуицию пятой точки. — Бальтазар был собран и серьёзен — редкий момент.
— Кроме ноги? — ухмыльнулась я. — Чем ближе я к Казу, тем больше раздражена. Как будто он фонит негативными эмоциями. — И подумала, что раньше его присутствие, наоборот, как-то успокаивало.
— Надо книги посмотреть, давай сейчас, — настаивал кот. — А что с ногой?
— Ноет сильно, мышцы сводит.
Бальтазар округлил глаза:
— Ты ведь помнишь, что Яга? Неужели это оно самое? Костяная…
— Не каркай! — шикнула я на кота. — Это моя нога, мы всю жизнь вместе, я к ней привыкла.
Как будто мне бельма мало, раскрасавица. Думать о костяной ноге не хотелось. Бальтазар вздохнул, но тему развивать не собирался, зато каркнули с ближайшего дерева. Нагло и утвердительно.
***
Бравая компания превратилась в унылую.
Кощей чистил ногти прямо в седле богато украшенным ножиком и явно скучал, Морок шёл с закрытыми глазами и, кажется, вообще спал. Не удивлюсь, если он на каком-то своём автопилоте. День подходил к концу, тусклое солнце заигрывало с разбросанными по выцветшему небу облаками и, клонясь к горизонту, словно утаскивало скудные облака с собой — между небом и землёй образовывалась серая полоса, похожая на старое колючее шерстяное одеяло.
Усталости не было, голода тоже — несомненные плюсы нежизни. Но надо было посидеть и подумать, что делать с Казимиром, он был молчалив и последний час всё больше шёл пешком где-то позади, не обращая внимания на пыль, которую поднимала изба. Кощей уже предлагал отправить его домой, но получил твёрдый отказ.
— Может, привал? — предложила я.
Спутники как будто этого и ждали: Кощей сразу повеселел и снова поставил шатёр, Настя уселась прямо на землю и устало вытянула ноги. На её лице застыла недовольно-брезгливая гримаса. Супчик, весело пища, улетел на охоту. Морок и Бальтазар снова кости перемывали:
— Чего Настасья такая кислая?
— Кислый богатырь — это когда не дали печенегов бить, а она просто мрачная.
Богатырша недобро глянула на комиков, но ничего не сказала в ответ.
Бессмертный — или его слуга — разошёлся: посреди дороги появился каменный очаг с жарким ровным огнём, над ним на вертеле запекались тушки птиц, с виду практически готовые и испускающие восхитительный аромат. Надеюсь, это курица — к дичи я не привыкла.
— Так-то лучше, — удовлетворённо сказал Кощей, когда вокруг костра появились походные стулья и крепкий стол.
Сумерки стали гуще, и свет костра оказался очень кстати — ограда из черепов осталась в другом мире.
— День да ночь — сутки прочь, — зевнула Настасья и будто расслабилась, но ровно до того момента, как Казимир снова закашлялся.
— Может, тебе её… э-э-э… обратно? — предложила я.
— Не приходилось души изрыгать. Пробую — не выходит, — Каз взглянул на меня исподлобья и отвернулся.
— Преступление и наказание, — сочувственно сказал Бальтазар, наблюдая за морщившимся демоном.
— Доколе терпеть идолище поганое?! — неожиданно вскрикнула Настасья, вскочила, меч-кладенец мягко выскользнул из ножен. Но вместо того, чтоб напасть, она свободной рукой швырнула в костёр собранный букет. Полусухая трава вспыхнула мгновенно, и к запаху мяса примешались новые ароматы.
Полынь, крапива, чертополох — чужие памяти во мне ожили, радуясь знакомому, картинки-образы мелькали, а мозг заработал чётче: Настя бросила в огонь средства от нечисти. Они у меня же пучками на балках в избе висят, я не пользуюсь — травы просто есть, и я даже не помню откуда. Наверное, до кучи брала в лавке «Чабрец и коготь» вместе с разными частями тел экзотических животных, чтобы под рукой было. Только от какой нечисти Настя решила избавиться? Вся эта история вообще не про Казимира, иначе он бы не мог находиться в избе.
— Эй, — крикнул Кощей. Трость превратилась в змею и зашипела у его ног. — Хорош портить пикник на обочине.
— Настасья, отставить буйство! — рыкнул Каз и добавил что-то на своём родном языке — вряд ли пожелание доброго вечера, — прежде чем отступить от очага и взбесившейся ученицы.
— Я не разумею в ведовстве, но в бою одолею и на куски порублю! — горячилась та, не слушая. — Разбросаю в чистом поле воронью на поклёв, чтоб неповадно было.
Кладенец вспыхнул красным, словно головня от костра.
— Стой, дурная! — Казимир согнулся и закашлялся так, что его пополам сложило. — Сейчас… кха-кха… пройдёт…
— Пройдёт… — зловеще повторила Настя, делая шаг в его сторону.
Я протянула руку дёрнуть её назад…
Исчадие заурчал…
Кощей щёлкнул пальцами…
Моя рука коснулась камня.
— Не надо рубить Казимира, он мне нравится, — спокойно сказал Кощей, погладив каменные волосы Настасьи. — Тем более вдруг он окрылится, и что тогда делать с ним?
Мысли роились: Бессмертный, камень, статуи в саду, Баюн — значит, дело Насти поправимо, да и не убил бы он её. Можно сосредоточиться на другом.
Тем временем изо рта беса повалил дым, он сгибался в поясе, казалось, вот-вот рухнет на колени, но устоял и, кашлянув в последний раз, выпустил из себя съеденную в неблагую минуту душу. Дым у его ног собирался в очертания человека.
— Вот дрянь! — с ноткой веселья прокомментировал Каз, потирая грудь, будто и не он до этого был бодр, как старая половая тряпка. Рядом с ним стояла целёхонька та душа с растрёпанной косой, худая, даже тощая, и печально смотрела вдаль.
— Лучше её убрать, где одна душа — там и остальные. Скоро у нас появится компания, — серьёзно сказал Кощей.
— Может, им пастух нужен, княжеское великолепие? — съязвил Морок.
— Тебя назначу.
Меня вновь охватило раздражение, оно перекатывалось по коже колючим песком.
— Стой, не убирай. Нужно понять, что не так. Андрей, чувствуешь недовольство?
— Как бы тебе сказать, чтобы снова не поцапаться? — он улыбнулся, но взгляд остался холодным и цепким.
— Она отравлена чем-то, — Каз сорвал с вертела тушку и с упоением жевал обжигающе горячее мясо, даже глаза закрыл от удовольствия. — Не просто душа, с нечистью. Подпорченных я и раньше ел, те просто требуют несколько лишних глотков виски сверху, а эта… Интересно даже, кто её так сгнобил.
Душа никуда не спешила, теперь она стояла лицом ко мне и протягивала руки. Подол платья обвивал её худые ноги, а восковое лицо с провалами глазниц меняло выражения с просительного на хитро-злобное и обратно. Только бы про белый свет не начала!
Я принесла гримуары, один вручила Кощею.
— Посмотри здесь всё, что бы нам подходило. Ориентируйся на склоки и раздражение. Пожалуйста.
— Ну, раз ты так вежливо просишь. Хотя я бы просто избавился — отправил подальше, благо они слушаются.
— Просто избавиться всегда можно, но так мы ничему не научимся. У нас практика, так считай.
— Любишь ты командовать, — посетовал Кощей, слегка закатив глаза.
Толстые кожаные обложки с обитыми металлом уголками глухо стукнули о стол. Старые страницы оставляли пыль на кончиках пальцев. Я осторожно перелистывала истрёпанные по краям листы, рассматривая нехитрые рисунки и описания растений, рецепты — всё не то. Отложила несколько томов, бегло просмотрев, к делу, не спрашивая, подключился Казимир, ловко перелистывая страницы когтями.
— На травы среагировала вон как хорошо, выскочила — только в путь, — задумчиво протянул он, посматривая через плечо на душу, которая никуда не собиралась. — Может, дымом окурить? Убежит, и ладно — мы же не охотники на нечисть.
— Эх, сейчас бы эктоплазму в баночки собирать… — замечтался кот о чём-то своём.
— Не найдём ничего — пойдём простым путём, — согласилась я, а саму любопытство разбирало: мир потустороннего шире того, что мне уже привычно. Во мне говорил азарт вечного студента, охочего до знаний.
— Вообще, я одобряю такой подход, — Морок встряхнулся, под шкурой замелькали багровые огоньки. — Жизнь ваша долгая, мало ли что на пути встретится. Учись, Андрюха.
Подсказку бы, но эхо Ядвиги молчало, на звонок другу рассчитывать не приходилось.
Вернулся мыш, устроился на каменной статуе «Настасья», спрашивал, что случилось. Потом верещал, что оставить нас нельзя и что-то про большую голову, непонятное совсем. Бальтазар через плечо заглядывал в страницы, между делом спрашивая, куда мы поставим Настю, когда вернёмся домой, и можно ли оставить её в таком виде, отпугивать ворон.
Вот вредина мохнатая.
— Кумушница, — оживился Кощей, перелистнув очередную страницу своего фолианта. — Может, наш клиент.
Он зачитал небольшие пояснения, кто это такая. С натяжкой, но подходило. Вариантов лучше не нашлось. Нечисть, проникающая в дом, если он должным образом не защищён. Воздействует на женщин: науськивает, шепчет гадости про близких, усиливает страхи. Особенно впечатлительных доводит до сумасшествия.
— Шикарно, — Каз подвинул мне книгу. — Думаю, у тебя, Яга, больше права читать заговор.
— Единственный жирный минус во всём этом — она не нечисть, а просто душа, — напомнила я со вздохом.
— Подтверждаю, — согласился Каз.
— Ладно, если она отравлена этой пакостью, то хоть какая-то реакция последует.
Душа бродила за границей света от нашего костра, ничего не пела и уходить не собиралась. Премного благодарна — не хватало бегать за ней.
Я попросила у Кощея соль, раз уж он хозяйничал, высыпала на стол горсть и, перебирая крупинки, прочла: «Катись катаньем, доля худая, разлучница-кумушница, катись — не тянись, у порога не крутись, за крыльцо не цепляйся, на воротах не висни! Песнь лешова, воронья подмога. Катись от порога».
Душа передёрнулась, пошла рябью, а когда я бросила в неё горсть заговорённой соли, то распалась на клочья. К сожалению, это все достижения: она собралась обратно, отошла подальше и заговорила, указывая поочередно на всех нас:
— Скрывала от тебя многое и сейчас скрывает, — палец ткнул в Кощея. — Использует. Обида горючая, словно слеза матушки по дитятку у ней за пазухой, — указала на Казимира. — Сдаст тебя ворогам, отомстит за предательство. Козни плетёт, в подвалы слабых запирает, смотри, сама в них окажешься, — досталось мне. — Разобьются на черепки твои надежды.
Ах ты гадина! Так вот оно как работает: науськивание, нашёптывание…
Кощей рявкнул на неё, чтоб убиралась. Сработало. Паразитку будто ураганом унесло далеко за пределы видимости. После её ухода пропало и раздражение, будто пыль смахнули мягкой кисточкой.
— Так это получаетсяу, — Бальтазар зевнул во всю пасть, совершенно не впечатлённый услышанным, — она при жизни была под воздействием кумушницы, потом как-то умерла, оказалась в Нави и теперь раздаёт эту гадость, как вайфай?
— Ага, потусторонний, — хмыкнул Морок.
Смеялись все, кроме Насти, конечно. Хорошо, что она не слышала кумушницу, — оказалась самой впечатлительной из нас.
— Был неправ, — глядя мне в глаза, сказал Кощей. Что ж, извинение за летописца принято.
— Постараюсь держать себя в руках, — кивнула я.
— Теперь давайте жеманно пить чай, оттопырив мизинчики, — предложил Морок и сорвал свою порцию смешков-аплодисментов.
— Кощей, Настю-то расколдуй, — попросила я.
— Погодите, пусть ещё красиво постоит, устал я от неё за сегодня, дайте чуть времени отдохнуть, — невесело хмыкнул Каз.
Мы устроились вокруг очага. Кот пировал жареной птицей, Морока я угостила гвоздями, Кощей щипал свой любимый виноград, мне ничего не хотелось.
— Пожалуй, завяжу я с незнакомой едой, по старинке буду, когда сами отдают, — сказал Каз и набросал себе в тарелку всего да побольше. — Это уже не первая несъедобная на моей памяти.
— Расскажешь? — спросила я.
— Мы в походе у костра, самое время для баек, — кивнул он.
Огонь горел ясно, в его красных языках словно танцевала фигурка девушки, а вокруг неё — искры-бабочки. Я устроилась поудобнее, приготовилась слушать…
Невесть откуда налетевший ветер смёл со стола еду, сложил Кощеев шатёр и выдул все мечты о посиделках. Нас пригнуло к земле, завалило песком и сухой травой, но почти сразу всё закончилось.
— Что за?.. — закашлялась я.
— Голова. Огромная, — пищал Супчик. — Говорил!
Отдых? Нет, не слышали.
Следующая публикация
Нет комментариев