Предыдущая публикация
БЛОГ БАБЫ-ЯГИ
ТЕМНАЯ СТОРОНА
ЦУГЦВАНГ
ГЛАВА 1
Осенью небо всё ближе, всё ниже, почти падает на купол зонта, стекает мутными слезами, будто оплакивает.
Я стояла под дождём, смотрела на Казанский собор и… нет, не плакала, думала.
Смерть — дело одинокое. Сказал писатель, доказал Кощей.
«Ты уже умирала, Яга? Знаешь, он запоминается, первый раз». Голос Бессмертного не выходил из головы. Эта фраза крутилась на повторе, которые сутки сводила меня с ума.
Осень две тысячи девятнадцатого. Местами уютная, часто мрачная; то согревающая яркими красками, то пронизывающая острыми холодными струями и ветром. Отличная осень, чтобы умереть.
Но обо всём по порядку.
***
Я, как и обещала, позвонила Кощею с целью предложить сотрудничество. Мы увиделись несколько недель назад. Посидели, как обычные люди, в кафе, поговорили о своих сказочных делах.
На встречу ходила одна, без провокатора-компаньона. Столик у окна был занят, но я больше люблю уютные уголки, тем более пришла на час раньше. Не выглядывать же всё это время в окошко, ожидая повелителя Пустоши. Учебники, интересные статьи и какао заняли время, так что я даже пропустила его появление.
— Яг… Янина, добрый день, — раздалось над головой.
— Привет!
Кощей выглядел непривычно. Джинсы, кроссовки, расстёгнутая ветровка демонстрировала футболку с логотипом рок-группы. Волосы наскоро причёсаны. Я привыкла к выпендрёжным костюмам и дорогим часам. Ну и к туфлям, куда без них. Сейчас мы с ним как будто одного поля ягоды — типичные студенты.
— Ты поговорить хотела о чём-то важном. — Он устроился напротив.
— Да. Но сначала скажи, ты общался с Баюном? В прошлый раз мы виделись на общем собрании и ты был несколько в шоке.
— А ты как будто нет, — ухмыльнулся Кощей. — Я допросил этого лохматого. Он подтвердил про Первородных.
Судя по всему, за прошедшее время не только я взяла себя в руки: он выглядел нормально. Кощея всегда выдают глаза, есть в них безумный блеск или нет. В этот раз мы могли поговорить без резких переходов.
— Хорошо. Помнишь, ты меня спрашивал, как я смогла получить помощь Горыныча? — Он кивнул и отложил меню, весь внимание. — Он помог потому, что я обещала найти его кладку и позаботиться о детях.
— Ты шутишь?
— Конечно, полгода выдумывала, как бы тебя рассмешить. Эта кладка где-то в Нави. Предлагаю искать вместе.
— Нормальный Горыныч вместо мелких засранцев? — Выражение лица Кощея говорило само за себя: в перспективе он уже оседлал змея и летит на нём.
— Так, повелитель драконов, я не питомца тебе предлагаю. В сказке вымирание, нужно возродить популяцию.
Я говорила, конечно, уверенно, но сама этого не ощущала. Я принимаю решение, влияющее на судьбу многих людей Лукоморья. Это вновь сожжённые города, это самые красивые девушки на съедение… И герои, которые должны с Горынычами биться. Равновесие.
— Калинов мост должен стеречь Змей Горыныч. Баюн занял свободное место, это не его территория. И сам мост нужно восстановить, — добавила я.
— А ты чего раскомандовалась? — хохотнул Кощей. — Тебя главой корпорации назначили?
— Потому что, похоже, больше некому. Тяну лямку с самого увеселения возле дуба. — И злиться по этому поводу теперь можно адресно, знаю, кому проклятья посылать.
— Я в деле. Тебе по моей земле одной не пройти, не пытайся. Ты хоть и проводник, но навьи… приставучи.
— А что они такое, кстати? Я их видела только издали, ничего не разглядела.
— Ну вот и будет шанс полюбоваться.
Он замолчал, принял от официанта свои кофе и пирожное. Съел эклер в два укуса и довольно улыбнулся:
— Я могу ими немного управлять. Не скажу, что это легко. Откровенность за откровенность — я ведь только учусь всему этому, сказочно-жуткому. И поверь, мне самому порой не по себе. То ли дело в Лукоморье — все живые, весело.
Весело. Просто обхохочешься. Хотя если посмотреть с его места, то, пожалуй, так и есть.
— А искать как будем? — уточнил Кощей.
— У меня есть карта Нави.
— Ты полна сюрпризов.
— А на ней отмечена река Истаяти, за которой мы найдём или возможно найдём то, что ищем.
— Надо же. Тебя послушать, так, наверное, знаешь, как в мою сокровищницу пройти.
Ехидный Кощей нравится мне больше одержимого.
Кофе допили, договорились созвониться, когда я буду готова отправиться на поиски, и покинули уютное кафе. За дверями нас ждал осенний Невский с его безумным потоком машин и людей. Я была на своих двоих — захотелось побыть среди толпы, может, встретить кого-то необычного, как это часто бывает в сердце города. Порыв холодного ветра пробрался за воротник куртки, и я с неохотой накинула капюшон. Жаль, лето ушло и от осени осталась половина.
Кощей шёл рядом, не разговаривая, но меня не тяготила его компания. Очень приятно было видеть его адекватным.
— У тебя где-то машина? — прервала я молчание.
— Да, почти дошли. А как там Настасья поживает? — вдруг спросил он.
— Всё хорошо, тренировки, тренировки…
— Передавай привет. Я не буду тебя до метро провожать, дела. До скорого.
И он скрылся на боковой улице. А несколько минут спустя, пока я ждала зелёный на переходе, проехал мимо. О такой машине я могла лишь мечтать, но мечтала совсем о другом — разгадать все шарады корпорации.
Кощей, по-моему, как-то умудряется жить и учиться в этом мире, несмотря на всё, что с ним сотворили. Я мало о нём знаю, но очевидно, что у него есть желание быть больше чем пешкой в непонятной игре могущественных существ.
И мы с ним поборемся за себя.
***
— Яга, надо поговорить.
Обычно я сплю довольно чутко, если не вымотана беготнёй по Лукоморью, так что шепот в тишине прозвучал сродни будильнику. Голос принадлежал не Бальтазару, это я и спросонья поняла, к тому же он ушёл гулять. Нащупала телефон — два ночи. Посветила экраном: возле стола, опустив глаза, стоял летописец.
— Тихон, какого самописца?
— Извини, дело, кажется, срочное. Я… Вот, сама посмотри.
Он передал мне скомканную бумажку и как-то понуро вскарабкался на стул.
— Ты увольняешься, что ли? — предположила я. Он вздохнул в ответ. — Если что, я понимаю, работёнка так себе.
Разгладила бумажку, прочитала. Потом ещё раз, медленно. А затем едва ли не по слогам.
— Это что? — Тусклый свет экрана прятался в заломах бумаги, делал из слов иероглифы. Я не хотела их понимать.
— Собирал одежду, в прачечную нашу отнести, нашёл в кармане.
Дальше летописец сбивчиво рассказал, что уже некоторое время мучается от чувства, которому нет чёткого определения. Как будто месяц назад у него потерялось время, выпало, и он не мог вспомнить, что делал. Каждый следующий день чувство притуплялось, но полностью не исчезло, и вот он нашёл записку.
— Думаю, я действительно потерял час или два своей жизни. Не знаю где, но уверен: за этим стоит корпорация и Первородные. Кто ещё способен на подобную гнусность?
— Получается, выбора нет?
— Я его не вижу. Данные условия загоняют в угол.
— Мои родители?..
— В порядке. Я проверил каналы, какие смог, указаний не поступало. Пока что.
Он замолчал. Я отбросила записку, как что-то гадкое, пачкающее руки. В целом так оно и было.
— Может быть, её подбросили? Шутка такая. — Я говорила, но не верила себе. Они способны. И Ялия с её зловещим пророчеством о потерях туда же.
— Исключено, Яга. Это написано моим самописцем.
В голове пустота. Пальцы замёрзли и онемели. Как же так? Я же неваляшка — меня бьют, я встаю. Встану и в этот раз, должна.
— Если они примутся за семью, это можно будет обратить?
— Не могу сказать.
— Спасибо, Тихон. Иди спать.
Летописец исчез.
Наверное, вы думаете, что меня теперь не пронять — я же воительница, вон сколько всего смогла, храбрая такая… Чёрта с два. Хорошо, что дома никого не было. Никогда в жизни меня не выворачивало от страха. До сегодняшней ночи.
***
Учёба, работа, друзья, Маркус.
Делай что в твоих силах и следуй привычным маршрутом, сказала я себе. Решай повседневные задачи и держись за рутину — она вытянет, пока ты готовишься принять решение. Не даст свернуться калачиком в пыльном углу и выть.
Как найти выход?
Я крутила ситуацию под всеми возможными углами и не видела ни подходящих дверей, ни даже форточек, кроме одной — сделать всё на своих условиях.
Если нет выхода — прорубить? О таком даже подумать страшно.
Непроходящее мрачное настроение увеличивало и без того сильный отрыв от однокурсников. Сидя на парах, я думала: зачем оно всё надо? А может, взять академ или перевестись на заочку? Начать не сначала, но с другими людьми, более занятыми своими делами, которым моя кислая физиономия будет подана как родная. И тут же ругала себя за слабоволие: Кощей продолжает жизнь в этом мире, я-то чем хуже? Справлюсь.
Ни Бальтазару, ни друзьям я пока ничего не сказала.
Молнии прорезали темноту, красиво распадаясь в воздухе, будто светящиеся корни небесного дерева. Я сидела на ступе возле кладбища у Академии и выжигала очередную могилу. Хожу сюда три раза в неделю, как на работу.
Шоколадный батончик — единственная пища за день — медленно таял в руке. Дурная привычка не есть нормально, когда нервничаешь. Вообще место для ужина неподходящее, конечно.
— Что-то ты мне не нравишься, — проворчал Бальтазар. — Ведёшь себяу странно. Всё время думаешь, в глаза не смотришь. С колдуном своим поругалась?
— Нет. Осенняя хандра, наверное.
Кот фыркнул:
— Ты врёшь. Но яу подожду, сама скажешь. Пока держишь в себе, и спишь плохо, вон, синяки какие под глазами.
— Зачем спать, когда есть кофе?
Я доела батончик и решила выжечь ещё одну могилу.
Ни у кого из моих друзей больше не будет красных глаз, гарантирую.
***
С каждым днём становилось всё страшнее. Ожидание того, что в любой момент корпорация сделает свой ход, превращало меня в параноика. Спокойно было только в Убежище, но я не могу позволить себе остаться в нём жить. Я даже начала скучать по своим докучливым внутренним голосам, с ними можно было что-то обсудить. В лабиринтах сознания остался только один.
— Это тяжело — перестать быть человеком?
Девушка с косами — эхо Ядвиги — обернулась, улыбнулась так снисходительно, словно ребёнку:
— Ты не перестанешь. Просто всё будет иначе.
— Я буду как прежде? Спать, дышать, наслаждаться вкусной едой, чувствовать этот мир?
— Даже полнее. Увидишь то, что скрыто. Услышишь то, чего не могла раньше. Не обещаю, что тебе это понравится, но…
— А внешне я поменяюсь?
— По своему желанию.
Она ушла, а вслед за ней летели снежные бабочки.
Крохотные сияющие точки исчезали одна за другой, как исчезало отведённое мне время. Пришла пора поговорить с друзьями.
Я собрала в своей крохотной квартирке почти всех, кому доверяла. Не хватало Казимира — с ним я хочу поговорить отдельно, Ворлиана и милого духа дома.
— Заходите, гости дорогие! Ягуся что-то важное от нас скрывает и вот решила признаться, — расшаркался кот перед Тохой и Бастет.
— Здравствуйте.
— О чём базарить будем?
Я подождала, пока кошка закончит воспитывать Тоху и они устроятся поудобнее. При таких новостях лучше сидеть.
Зашла чуть со стороны, с рассказа летописца. А после зачитала записку, в которой говорилось просто и незамысловато: в течение двух месяцев после получения письменного приказа сотрудники ССБ должны лишить меня жизни любым подходящим способом. Если буду сопротивляться и нанесу им урон — стереть память о моём существовании моим родителям и другим родственникам. А после снова попытаться устранить погрешность в работнике, то есть во мне. Точка.
Первой подала голос Баст:
— Должна признаться, что ожидала нечто подобное. Твоё убийство — вопрос времени. Кощей уже полностью в своей должности, а ты нет.
Тоха молчал, его лицо исказила злость. Бальтазар вздыбил шерсть и поклялся растерзать всякого, кто ко мне приблизится, а потом обнял лапами за ногу и заурчал:
— Не бойся, яу с тобой.
Супчик верещал так, что не разобрать, и носился под потолком.
— Сначала они убили моего компаньона, теперь им этого мало, мешает, что я живая.
— Ян. Ты что-то надумала? — Тоха пристально взглянул на меня, выискивая ответ на свой вопрос.
— Приходило в голову, — честно призналась я. — Но это слишком дико даже для такой ситуации. Сама? Нет, никогда. В этот раз они действительно загнали меня в угол, и любое моё действие ведёт к ухудшению положения. Они могут поступить со мной как с Кощеем, любым извращённым способом. Кто знает, какой метод устранения выберут. Буду сопротивляться — примутся за близких. В любом случае — со службы нельзя уволиться.
Четыре пары глаз с растерянностью смотрели на меня.
— Мне только двадцать один! Я не хочу умирать! — Хотелось это прокричать, но горло сдавило, вышел хрип. Тоха обнял меня и шепнул на ухо, чтобы никто не слышал:
— Я не смогу это сделать. Прости.
— Я бы не попросила, — так же тихо ответила я.
Вот рассказала, а легче совсем не стало. Думаю, что зря это затеяла. Сообщила бы по факту, и всё. А теперь у них такие лица и морды…
Прощались мы напряжённо. Бастет даже погладила меня хвостом.
***
Бальтазар ходил, всё в глаза заглядывал, спрашивал, не хочу ли я новые туфли купить для настроения или, может, шоколадку. Я понимала, что он переживает и как никто понимает: благодаря Первородным у него осталось восемь жизней. Но, святые суслики, это жутко тяготило. Лучше бы язвил или выбирал мне наряд на конец человеческой жизни. Я раздражалась и испытывала чувство вины за это. Потому оставила кота и мыша дома и ушла в сказку.
Лукоморье обдало тёплым вечерним ветерком. Здесь, говорят, нет осени, зима сменяет лето, и я пока не знаю, как это выглядит. Наверное, уже скоро снежинки упадут на зелень травы и листвы.
Изольда без меня пустовала. Казимир и Настя жили в гостевом доме, я приходила раз в несколько дней: проводить души и позаниматься с Настей грамотой. Ей было откровенно скучно и тянуло на подвиги, но она училась ратному делу у профессионалов и делала большие успехи в чтении.
Души у порога меня не ожидали, и я спокойно затопила печь, чтобы заварить травяной чай. Самобранку расстилать не хотелось, хотелось немного бытовой рутины. Так, за кружкой с успокаивающими травами, меня и застал Казимир.
— Яга, что это ты не поздоровавшись? — начал он с порога и вдруг замер, глядя на меня, нахмурился. — Что случилось?
— Присядь. Где Настя?
— Спит, укатали тренировки.
Налила и ему чай, хотя он не любитель.
Рассказывала ему, а сама всё думала об изнанке сказочного мира. Совсем недоброй, опасной, трагичной. Интересно, можно ли иначе?
В какой-то момент стало так тошно, не хватало воздуха, мы вышли наружу, под бархат неба.
— Вот такие дела, Каз. Цугцванг.
— Иди сюда, рыжуля. Тебе совершенно необходимы обнимашки.
Казимир раскрыл свои объятия, и я уткнулась щекой в толстовку без дополнительного приглашения. Он пах как обычно: смесью серы, дерева и кожи. Такой привычный, уютный запах. Огромная рука крепко держала меня за плечи, второй он гладил по голове. Хотелось заснуть и проспать весь этот кошмар. Монотонные поглаживания и какая-то успокаивающая чушь: «Я держу тебя, рыжуля», совершенно не похожая на Каза, заставили закрыть глаза. Момент необратимости, когда объятия стали крепче, а рука замерла на моей шее, я упустила…
Не была к этому готова.
Оказывается, перед тем как нырнуть в небытие, можно услышать хруст своих костей.
Следующая публикация
Комментарии 20