Предыдущая публикация
«Три толстяка» в пятнадцати пунктах
Краткая история первой советской сказки
Первое издание «Трех толстяков» с автографами Валентины Грюнзайд и Юрия Олеши, 1928 Фото: РГАЛИ
В 1924 году Юрий Олеша закончил писать «Трех толстяков». История о том, как народ под предводительством циркача и оружейника свергает триумвират правителей, захвативших власть и ресурсы в безымянном городе, вышла через четыре года после написания и стала первой революционной советской сказкой. К 100-летию «Трех толстяков» Ульяна Волохова рассказывает, откуда взялась Суок, зачем Олеше понадобился блэкфейс, что в книге понравилось Мандельштаму и не понравилось Лидии Чуковской и почему это не сказка, а научная фантастика.
1
Вначале была девочка. Идея написать детскую книгу о народной революции пришла Олеше после знакомства с Валентиной Грюнзайд, дочерью чаеторговца. История этого знакомства известна по двум источникам, но описывается в них по-разному. В мемуарах журналиста «Гудка» Арона Эрлиха знакомство выглядело так: «Олеша увидел в раскрытом окошке одного из домов в Мыльниковом переулке девочку с книжкой. Ей было лет одиннадцать-двенадцать, не больше. Она читала с самозабвением, губы ее быстро и беззвучно шевелились». Олеша узнал, что она читает сказки Андерсена, и пообещал написать для нее книжку не хуже, но современнее. В воспоминаниях другого друга и коллеги Олеши, Валентина Катаева, история знакомства описано немного по-другому: девочка подошла с просьбой показать куклу, которую журналисты в шутку сажали на окно редакции, черты Грюнзайд напомнили Олеше девушку, в которую он был влюблен в юношестве, и он поклялся написать для Вали «блистательную детскую книгу-сказку, красивую, роскошно изданную». Какие воспоминания более достоверны, сказать сложно, но достоверно одно: первые издания «Трех толстяков» выходили с посвящением Вале Грюнзайд.2
Суок — первая любовь Олеши. Своим именем главная героиня «Трех толстяков» обязана семье учителя танцев, эмигрировавшего из Австрии в Одессу, в дом которого Олеша был вхож и с чьей младшей дочерью Серафимой Суок состоял в начале 1920-х в фактическом браке. Они расстались в 1922 году, девушка ушла к поэту Владимиру Нарбуту, а Олеша очень тяжело переживал разрыв и увековечил свою первую любовь в имени героини, отвага которой сделала возможной революцию и свержение Трех толстяков.Серафима Суок и Владимир Нарбут на похоронах Владимира Маяковского, 1930 Фото: Fine Art Images / Heritage Images / Getty Images
3
Тибул — это сам Олеша. Вернее, тот, кем он хотел стать. В воспоминаниях он пишет, как в детстве мечтал стать акробатом и даже пытался освоить гимнастические номера: «Уметь делать сальто-мортале было предметом моих мечтаний. Я пытался научиться этому в гимнастическом зале гимназии. Однако ничего не получилось. Я и не знал, что требуются приспособления, относя этот фантастический прыжок к каким-то таинственным возможностям, заключенным в некоторых людях. Я им завидовал, этим людям». В Тибула первой детской любовью влюблена Суок, и, в отличие от Суок, бросившей Олешу, сказочная Суок остается Тибулу верна.4
Наследник Тутти наследует Каю. Олеша признавался, что на него большое влияние оказали работы сказочников-классиков: «Мне было легко писать сцены "Трех толстяков", как, впрочем, и самый роман. Ведь в основу его легли известные, хорошо усвоенные Гримм и Андерсен». Особенно заметно это влияние в образе наследника Тутти: как и Кай из «Снежной королевы», Тутти разлучен с сестрой, сердце Кая превращено в ледышку, а толстяки мечтают пересадить Тутти железной сердце, чтобы избавить его от любви и доброты.5
Все имена в романе говорящие. Некоторые, однако, говорят на вымышленном языке: так, Суок на языке бедняков означает «вся жизнь», а Тутти — «разлученный». Ключи к остальным лежат в пространстве мировой культуры. Доктор Гаспар, заменяющий сломанную куклу наследника на живую девочку, назван в честь одного из волхвов, пришедших с дарами к новорожденному Иисусу. Тетушка Ганимед, экономка доктора Гаспара, хлопочущая о комфорте революционеров,— в честь юноши, которого похитил Зевс и сделал виночерпием на Олимпе. Имя предводителя революции Просперо пришло из «Бури» Шекспира. Капитан гвардии Трех толстяков граф Бонавентура, возможно, назван в честь средневекового теолога, но, вероятнее, Олешу привлекал буквальный перевод с итальянского: buona ventura — «удача».6
Стеклянный купол появился из слухов. Центральная площадь города в «Трех толстяках» накрыта стеклянным куполом, делающим жизнь горожан комфортной и удобной для наблюдения,— висящий под куполом фонарь освещает все уголки. Образ города, накрытого стеклянным куполом, Олеша, по всей видимости, позаимствовал из очень популярного слуха, циркулировавшего в раннесоветской Одессе: говорили, что после полной победы революции над Петроградом построят стеклянный купол. Отголоски этих разговоров встречаются и в публицистике Бунина: «Летом 1919 г. сидел однажды в Одессе один красноармеец на часах <...> и просвещал своих товарищей, грызших семечки: "А Петроград весь под стеклянным потолком будет. Так что ни дождь, ни град, ничто". Вот так и мы в Париже фантазируем: "Будет, будет! Да еще как! Все под дивным, демократическим потолком!"»7
Олеша переосмыслил блэкфейс. Чтобы помочь Тибулу скрыться от гвардейцев, доктор Гаспар дает ему микстуру, которая окрашивает его кожу в черный цвет. Превращение белого персонажа в чернокожего было распространенным комедийным приемом начала XX века — неким эквивалентом маски тупицы, возникшим из расовых стереотипов времен работорговли. Олеша предпринял попытку переосмыслить унизительный штамп и наделил блэкфейс героическим элементом: превращение в чернокожего не делает Тибула ни глупым, ни смешным, но дает ему возможность совершить революцию и освободить народ от власти узурпаторов.Иллюстрация Мстислава Добужинского к «Трем толстякам» Юрия Олеши, 1928 Фото: Мстислав Добужинский; Издательство «Земля и фабрика»
8
На «Трех толстяков» повлияло «Чудесное посещение» Уэллса. Так, во всяком случае, утверждал сам Олеша. У Уэллса речь идет об ангеле, спускающемся на землю и встречающем не лучшее обращение со стороны людей. Никаких сюжетных перекличек с романом Уэллса в «Трех толстяках» нет, но что-то в образности и настроении романа Олешу зацепило: «Эта повесть прошла через какую-то волшебную лабораторию в моем мозгу, машину превращений». Олеша вообще был большим поклонником Герберта Уэллса и говорил, что замысел «Зависти» появился благодаря «Человеку-невидимке».9
Публиковать «Трех толстяков» не хотели. После революции детская литература стала объектом пристального внимания. В 1920 году на III съезде комсомола Ленин поставил перед ней новые задачи: «учить коммунизму» и «знание всех тех богатств, которые выработало человечество». О том, как это делать, в советской критике и педагогике развернулась обширная дискуссия. Было ясно, что детскую литературу необходимо избавить от дореволюционной слащавости, буржуазности и религиозности и сделать более дидактической. «Три толстяка», с одной стороны, как будто повествовали о революции, но с другой — делали это в жанре сказки, тогда как от детских книг ждали реалистичности. Из издательств рукопись Олеше возвращали с отказом. Все изменилось в 1927 году, после того как в журнале «Красная новь» была опубликована «Зависть». История о судьбе интеллигента в послереволюционной России стала настоящим литературным событием, и на волне ее успеха было решено опубликовать и «Трех толстяков». Книга вышла через четыре года после написания, в 1928 году.10
«Три толстяка» были изданы как образцовая детская книга. Роман издавался в разгар споров о том, нужна ли советским детям волшебная литература и есть ли вообще в новой стране место сказке, и это имело непосредственное воздействие на оформление первого издания. Книга была сделана в прямом смысле сказочно: текст напечатали на дорогой бумаге с водяными знаками, иллюстрации заказали Мстиславу Добужинскому — бывшему мирискуснику, в 1924 году эмигрировавшему из СССР, но известному своими работами в области детской книги (он делал иллюстрации к «Свинопасу» Андерсена (1917) и «Примусу» Мандельштама (1925). 25 акварельных рисунков Добужинского были вклеены в книгу вручную. Оформление книги оценили высоко — Добужинскому даже выдали диплом книжной выставки 1928 года. Однако обеспечить всех советских детей дорогим изданием было невозможно, и переиздания были куда скромнее — с черно-белыми иллюстрациями Владимира Козлинского и Владимира Конашевича.Первое издание «Трех толстяков», 1928 Фото: Издательство «Земля и фабрика»
Иллюстрация Мстислава Добужинского к «Трем толстякам» Юрия Олеши, 1928 Фото: Мстислав Добужинский; Издательство «Земля и фабрика»
Иллюстрация Мстислава Добужинского к «Трем толстякам» Юрия Олеши, 1928 Фото: Мстислав Добужинский; Издательство «Земля и фабрика»
11
Критика «Трех толстяков» была неоднозначной. Высоко оценил книгу Осип Мандельштам: «Это хрустально-прозрачная проза, насквозь пронизанная огнем революции, книга европейского масштаба». Наркому просвещения РСФСР Анатолию Луначарскому «Три толстяка» тоже понравились, как и их постановка во МХАТе: «Произведение в высшей степени грациозное. Оно обладает именно своеобразной убедительностью, так как производит впечатление отсутствия насилия над собой. Оно течет, как какая-то веселая шутка, беззаботно развивающая свой причудливый и пестрый узор». Разумеется, нашлись и недовольные: Василий Бойчевский в журнале «Читатель и писатель» писал, что Олеша предлагает «пряничное и веселое» изображение революции. Не в восторге была и Лидия Чуковская: «В чем же литературная природа этого странного холода, исходящего от книги? В том, по-видимому, что мир, создаваемый Ю. Олешей в "Трех толстяках" (и во многих произведениях более поздних),— это мир вещей, а не мир человеческих чувств».12
«Три толстяка» — самая долго издаваемая книга Олеши. После недолгого литературного успеха в конце 1920-х годов в творческой жизни Олеши началась мрачная полоса: его прорабатывали на съездах и собраниях, ругали за излишнюю мечтательность и витиеватость, за пошлость и любовное изображение интеллигенции. Он публично извинялся, писал покаянные статьи, обещал исправиться, но стать частью победившего соцреализма так и не смог. Нашумевший роман «Зависть» в 1930-х издали лишь один раз, «Трех толстяков», ставших бестселлером советской детской литературы, переиздавали вплоть до 1940 года, но потом и их убрали из издательских планов. Вернулись к читателям они уже в 1956 году.13
«Три толстяка» не смогли заменить «Синюю птицу». Спектакль по пьесе Мориса Метерлинка в постановке Константина Станиславского шел во МХАТе с 1908 года. Сразу после революции его сняли с показов, но в 1920-е вернули в репертуар — несмотря на обилие религиозных и мистических мотивов, из-за которых театру приходилось не раз редактировать спектакль, другого такого детского хита просто не существовало. Прочитав «Трех толстяков», Немирович-Данченко решил, что сможет наконец заменить проблемную «Синюю птицу». Премьера «Трех толстяков» состоялась в 1930 году, но долго спектакль не просуществовал — Станиславский забраковал художественное оформление, а заказывать декорации новому художнику отказался, посчитав, что выгоднее для театра будет довести до советских стандартов «Синюю птицу». Новая постановка «Трех толстяков» во МХАТе появилась только в 1961 году и стала хитом — спектакль Владимира Богомолова и Михаила Горюнова сыграли 761 раз.«Три толстяка». Николай Горчаков и Елизавета Телешева, 1930 Фото: из фондов Музея МХАТ
«Три толстяка». Николай Горчаков и Елизавета Телешева, 1930 Фото: из фондов Музея МХАТ
14
«Три толстяка» — не сказка, а научная фантастика. Критики практически сразу сошлись на том, что «Три толстяка» — сказка, ну или «сказочный роман». Однако Олеше такое определение не понравилось, и он всегда подчеркивал, что ничего сказочного в «Трех толстяках» на самом деле нет. Единственный сюжетный ход, который можно было бы назвать сказочным,— живая кукла наследника Тутти — имеет вполне материальное объяснение. Туб, создавший куклу, как и доктор Гаспар, не волшебник, а ученый. Кукла, которая росла вместе с мальчиком и была ему полноценной компанией, оживала не благодаря магии, а благодаря технологиям, придуманным ученым, и была, таким образом, скорее роботом.15
«Три толстяка» в конце концов перестали быть историей о революции. В 1980 году вышла третья и последняя советская экранизация романа — мультфильм «Разлученные» Николая Серебрякова. В первых двух экранизациях «Трех толстяков» — в мультфильме Валентины и Зинаиды Брумберг, вышедшем в 1963 году, и игровом фильме Алексея Баталова, вышедшем в 1966-м,— большое внимание уделялось революционным событиям, подъему народных масс и героям освободительного движения. Совсем не таким оказался мультфильм Серебрякова: главной линией в нем была история разлученных в детстве близнецов Суок и Тутти, а борьба за власть и революционные события служили лишь фоном для их воссоединения.«Разлученные». Николай Серебряков, 1980 Фото: Союзмультфильм
Журнал «Коммерсантъ Weekend» №40 от 22.11.2024
Источник: «Коммерсантъ» 22.11.2024, 00:38 Ульяна Волохова
#ЭтоИнтересно
Следующая публикация
Нет комментариев