Предыдущая публикация
Написал книжку.
Собственно, это мемуары - книга воспоминаний как я работал в Кызылкумах геологом на подземной отработке уранового месторождения. Есть там такое месторождение - гигант "Учкудук" называется. Руда лежит в песчано-глинистых отложениях, урановые черни, в три этажа. Верхний этаж выбран карьерами, средний - рудниками до глубины в 80 метров . Нижний, Учкудукский горизонт, отрабатывается и сегодня методом подземного выщелачивания. Рудников и карьеров там уже нет. Я после окончания МГРИ распределился в Навоийский Горно-Металлургический Комбинат в системе МинСредМаша по двум причинам : это была моя работа по специальности (специализация - группа РМРЭ, "уранщики") и потому еще что там был коэффициент к зарплате 1,6. А я тогда был после студенчества беден как церковная мышь... Предоставляю на суд читателей только одну главу. Знаю что кому - то понравится, кому - то нет, на любителя. Я не Шолохов, не Достоевский и даже не Маринина. Это не детектив и не роман про любовь. Это - мемуар. О том что было в той стране, которой давно уже нет - в СССР. Вернее, в Узбекской ССР...
Кто-то скажет что, наверное, - "затянуто" ? - Но на мой взгляд мемуары и интересны именно бытовыми деталями прошедшей эпохи. Основное всегда можно найти и в ВИКИ, скажем так...
Глава 41.
Этот день остался в моей памяти на всю жизнь…
Хмурым промозглым утром приехав на Рудник я, как обычно, направился в кабинет горного участка --- комнату размером где – то 3 на 4 метра, на втором этаже конторы быткомбината, только в противоположном крыле относительно нашего геологического отдела. Развод на работы уже произошел, задания горные мастера у Начальника Участка получили, все разошлись по своим рабочим местам. За столом , сидя на ободранном стуле, сидя заполнял какие – то бумаги наш Начальник Участка --- седой, скуластый казах с внимательным взглядом самурайских узких глаз на желтоватом бесстрастном лице, --- наш орденоносец, между прочим…
--- Как отход, Темирбай Сагидович ? ---спросил я, имея в виду на сколько метров за прошедшие сутки продвинулись забои выработок. Конечно, меня в основном интересовали выработки, идущие на Учкудукскую залежь – Вентиляционный и Конвейерный штрека, на которых и велись основные горные работы Рудника 7 -15 и на которые геологическая служба Рудника обращала особое внимание. --- Руду не вскрыли ?
Начальник Участка внимательно посмотрел на меня и серьёзно сказал : «Похоже, дошли наконец – то до руды. На последних двух кольцах вскрыли по центру забоя чёрный песок, мощность… --- он на мгновение помялся, прикидывая в уме, --- Да, где – то полметра от кровли штрека да метр от почвы, это… полтора метра минус из три – шестьдесят… получается… два метра десять, так ? Чёрный песок, а выше и ниже – тёмно – серый, слабо глинистый, разнозернистый. И воздух стал … --- Он задумчиво пожевал губами, --- такой… Невкусный, что ли… Колючий какой – то…
Ясно. Похоже что мы, согласно чертежам – планам буровой разведки – вскрыли наконец - то тыльную часть залежи. Как говорят геологи и горняки – «со стороны мешка». Судя по тому что сказал Темирбай Сагидович – должно быть, хорошая, богатая руда открылась, если шахтёры не ошиблись в сумраке рудничного освещения и песок действительно чёрный.
--- А второй штрек ? -- поинтересовался я.
--- На втором – смену потеряли, ремонтировали погрузмашину , там ночью шел желтоватый песок и серо – зелёная глина в кровле. Пока, получается, не дошли. Там ожидаем вскрыть крыло залежи., -- заметил Темирбай Сагитович.
Поблагодарив Начальника Участка за предоставленную мне информацию, я откланялся и пошел в противоположную сторону длинного коридора по скрипучим рассохшимся половицам к себе в геологический отдел.
Напротив нашего отдела, у двери в свой кабинет стоял, сутулясь с задумчивым видом, с почти докуренной «Беломориной» в руке, весь окутанный сизыми клубами пряного табачного дыма, Главный Геолог Рудника Анатолий Викторович. Подпустив меня поближе, он спросил :
-- «Валер, ты знаешь что сегодня ночью в Конвейерном штреке руду вскрыли ?» -- Утвердительно кивнув головой, я добавил что только что иду с Горного Участка и потому извещён.
--- Собирайтесь, пойдёте с Васей, надо опробовать забой. Борозду отобрать, --- необычно серьёзно произнёс Шеф. --- Знаю что ты в курсе дела, но вдвоём с Васей вы сделаете это быстрее и легче : один рубит борозду – второй этикетки в мешок кладёт и реестр проб ведёт. Не напутайте только с этикетками, каждая проба должна быть привязана к конкретному интервалу опробования, да не забудьте сначала промерить борозду радиометром, чтобы потом было что сравнить с химанализом из лаборатории, --- хмуро напутствовал Шеф. --- В тебе я не сомневаюсь, а ты присматривайся, как Вася работает -- у него двадцать лет практики на карьере и в шахте. Вопросы ?
--- Никак – нет-с !!! Не подведём !!! – скупо улыбнувшись, щелкнул я каблуками -- Бу сделано !!! Не извольте сумлеваться – с !!!
Слабая улыбка тронула хмурое лицо Шефа. «Иди готовься !» --- буркнул он.
В отделе всё оставалось на своих местах, будто я никуда отсюда и не уходил : Наталья и Ольга Васильевна расстилали свои «простыни» чертежей на длинном составном столе у окна , на тумбочке у стены фурычил и дребезжал крышкой электрочайник, закипая. Василий, открыв высокий шкап, стоящий у стены, противоположной окну, извлекал из недр этого древнего деревянного сооружения брезентовые мешочки для опробования размерами примерно 30 на 30 сантиметров, коих лежало перед ним на столе уже около десятка. Увидев меня, он широко улыбнулся, ослепительно сверкнув золотом челюстей :
--- У нас сегодня праздник !!! Ночью вскрыли руду, слышал ? --- весело прогудел Вася, -- будем опробовать пласт !!! Опробуем бороздой, 10 на 10 на 10 сантИметров, на диаметр забоя. Идея понятна, коллега ? По праву старшинства – я готовлю мешки и осуществляю общее руководство, за тобой же канцелярия --- ты пишешь этикетки и реестры на сдачу проб. Образец как писать – и этикетки, и реестр – лежит на моём столе. Должно быть всего… --- он задумался, --- 360 делим на 10, получается … --- Тридцать шесть, --- кротко и быстро заметил я. --- Тридцать шесть ! – энергично подтвердил Вася. --- А я готовлю тридцать шесть мешков. Двадцать уже есть. И рюкзак беру. Опробуем, доставляем на-гора и отвозим в лабораторию. Да, кроме этикеток напиши ещё и реестр на сдачу проб --- образец на моём столе.
На Васином столе уже лежали кучей связка мягких рабочих рукавиц и рулон буровато – желтой очень крепкой упаковочной крафт – бумаги.
--- На чём поедем ? – поинтересовался я..
--- Отвезу на моём «Жигулёнке», я сегодня на колёсах ! --- бросил Вася, роясь в бездонных недрах шкафа.
--- Наливай чай, Валера ! – предложила из – за своего стола Наталья, она только что налила кипятку из электрочайника в фаянсовый заварник с синим узбекским орнаментом. Ольга Васильевна за своим столом, разложив чертёжные блестящие никелем инструменты, любовно протирала тряпочкой стальное пёрышко в ученической ручке с деревянной держалкой.
Оторвав от рулона большой кусок бурой крепкой бумаги, я сложил его в несколько раз и принялся разрезать по сгибам острым кухонным ножом на прямоугольники размером примерно с ладонь под этикетки. Опробованием керна я занимался уже много раз на практиках во время учебы и хорошо знал как это делается, курс опробования --- то есть курс теории и практики отбора образцов полезного ископаемого для определения его качества, --- мы усердно изучали в институте больше года, так что для меня это дело было очень знакомое. Тем более – борозда, эка невидаль. Ведь есть ещё точечное, задирковое, валовое, технологическое и куча других видов опробования…
--- Чего такой серьёзный, Валер ? Проблемы ? Небось, на личном фронте ? --- подколола меня Наталья, поставив свою пиалу на подоконник и расстилая очередную бумажную «простыню» какого-то очередного плана горных работ и придавливая его по углам стола большими стальными роликами от рассыпавшихся роликовых подшипников, которые всеми чертёжниками Северного Рудоуправления использовались вместо грузиков.
--- Да не… Всё нормально. Проблема у меня пока только одна… --- рассеянно заметил я, разрезая по сгибу ножом очередную полосу бумаги на аккуратные прямоугольники. --- Подходят к концу мои запасы. Зубной пасты остался один тюбик. А в магазинах ни пасты, ни порошка для чистки зубов, месяца два всё как исчезло. Написал маме, чтобы прислала посылкой побольше, да посылки раньше чем через неделю ждать не приходится. Ты сама – то как обходишься в подобной ситуации ?
--- А я к родным в Самарканд на выходные ездила, там и купила сколько надо, дефицита с этим там нет. Если пожелаешь – могу тюбик подарить. Бэзвоздмэздно ! --- пропела она.
--- А мне привезли из Ташкента, --- коротко сказала Ольга Васильевна. Сощурив глаз, твёрдой рукой она медленно и аккуратно вела черной тушью тонкую линию пёрышком по линейке. --- Знакомые поделились.
--- А как в данной ситуации борется с вездесущим советским дефицитом наш почтеннейший Василий Васильич ? --- изысканно вежливо поинтересовалась Наталья, внимательно разглядывая свою «простыню» -- чертёж, на котором надо было какие – то линии «поднимать» тушью.
--- А Василий Васильевич не знает, что такое советский дефицит ! --- энергично швыряя в выцветший большой рюкзак мятые брезентовые мешочки с тесёмками – завязками у горловин, большой криво сложенный в стопку кусок брезента размером, как я знал, примерно метр на полтора, рассыпающуюся пачку синих рабочих рукавиц с двумя отдельными пальцами : большим и указательным, металлический диск свёрнутой рулетки с ручкой, блокнот, клубок верёвочек – завязок, карандаши и прочую подобную мелочь, --- яростно захохотал геолог, --- когда заканчиваются запасы зубного порошка или пасты, Василий Васильевич чистит зубы содой !!! После чистки зубов пищевой содой, которая в наших магазинах не исчезнет никогда, мои челюсти под солнцем Учкудука просто сияют и улыбаются !!! --- засучив верхнюю губу, он продемонстрировал присутствующим свои закованные в золото коронок два ряда зубов. Металл действительно сиял. --- Вот и решение проблемы ! Просто вы невнимательны, молодые люди, написано ведь на каждой коробочке зубного порошка, что состоит он из отмученного мела --- мел отмучивают чтобы случайные песчинки не попали, ведь песок царапает эмаль, у зубной эмали твёрдость «4» по шкале Мооса, а у кварца – «7» !, и пищевой соды – двууглекислого натрия. -- Вы не читали состав порошка ? --- деланно изумился Василий, --- Ну, вы даёте… Ужель не интересно, из чего состоит то, что вы потребляете ? А ты, Валер, наматывай на ус : сода снимает зубной налёт, растворяет зубной камень, создаёт в полости рта резко щелочную реакцию, от которой баХтерии на зубах и в горле дохнут как ошпаренные !!! И ещё один плюс : пачка соды стоит в магазине 5 копеек, а тюбик зубной пасты – минимум в три раза дороже. Импортная же паста вроде болгарского «Поморина» или «Мери – Члери» стоит ещё дороже. Нет, --- ухмыльнулся он, засовывая в рюкзак свою фирменную кирочку для опробования осадочных пород на руднике размером чуть длиннее геологического молотка с изящным хищным по очертаниям «клювом» из нержавейки, которую он привёз из отпуска откуда – то с Кубани, --- почему – то считается что всем нашим, совдеповским, пользоваться – нам западлО, нам всем подавай обязательно импорт, неважно что и неважно откуда, лишь бы на упаковке лейб висел бы, написанный латиницей !!!
Тем временем я, положив стопочкой аккуратно нарезанные прямоугольники бумаги и сев за стол, начал надписывать этикетки. В теории и практике опробования полезных ископаемых есть несколько непреложных аксиом, выстраданных поколениями рудознатцев, оплаченными, фигурально выражаясь, «слезами, потом и кровью» многих поколений геологов. Главное неписанное правило опробования гласит что опробование считается завершенным только тогда, когда геолог получает из лаборатории документ с итогами химического или иного анализа, для которого он эти пробы отбирал и на который геолог эти пробы отправил. Таких анализов применяется масса, это может быть химический анализ на определение содержания в руде определённого элемента ( или элементов), либо золото – спектрометрический, либо спектральный анализ на определение содержания нескольких десятков элементов в пробе, либо многие другие. При этом абсолютно необходимо чтобы конкретный анализ был привязан именно к конкретной пробе. Единичная проба полезного ископаемого, поступающая в «преддверие лаборатории» -- проборазделку – представляет собой, грубо говоря, брезентовый или из крепкой крафт – бумаги мешок, в котором находится некое количество отобранной горной породы. В гидрогеологии в лабораторию сдают пробы воды в бутылках на химический или другие анализы (определение жесткости воды, кислотности – щелочности, коли – титр и др.), на эманационно -- газовой съёмке сдают на анализ пробы отобранных геологом из недр газов, тоже в бутылках или в надутых газами резиновых шарах. К каждой пробе обязательно прилагается этикетка, на которой обычно от руки пишется адрес отправителя, название организации, сдавшей пробы на анализ, название или номер участка работ этой организации, номер скважины или другой горной выработки, откуда были отобраны эти пробы, номер пробы, интервал отбора пробы, название породы и фамилия того кто эти пробы отобрал. Вся эта информация пишется на этикетке, вложенной в мешок, обязательно простым графитовым карандашом : карандаш не расплывается от влаги, не выгорает на солнце как цветные красители, не мажется.
После заполнения всех этикеток на двух отдельных листах бумаги составляется реестр проб --- общий список, где вертикальной колонкой по порядку номеров заносятся все отобранные пробы, с их интервалами отбора. Здесь нужны аккуратность, тщательность, точность и скрупулезность. Ведь хорошо что у меня проб всего 36, а если их пара тысяч на десятке листов реестров ? Если же в итоге окажется что в полученных из лаборатории анализах где – то появились анализы без номеров или интервалов, либо с дублированными номерами, (а чего греха таить, и такое встречалось…), --- это значит что аналитические работы по этим конкретным пробам были проведены зря, деньги истрачены впустую, такие анализы никуда не годны, их ведь невозможно привязать к месту опробования…
Заполнив последнюю этикетку аккуратными печатными буквами для разборчивости, я сложил этикетки строго по порядку номеров, перевязал их резинкой и, встретившись глазами с Василием, кинул пачечку ему. Тот поймал её на лету и закинул в рюкзак. А я, вложив между двух листов белой писчей бумаги лист черной «копирки», принялся за составление списка – реестра на отправку проб в лабораторию. При сдаче кучи наших мешков с песком, глиной и этикетками внутри приёмщица в проборазделке по этим спискам примет привезённое количество проб – мешков, и, расписавшись в приёмке, заберёт себе первый экземпляр реестра. Второй останется у нас. Потом содержимое привезённых мешков пройдёт через сушилку, где высохнет, потом через дробилку, где порода будет раздроблена и истёрта до состояния пудры и сокращена по особой методике до навески в несколько грамм, которая уже и пойдёт к химикам в лабораторию на анализ. А потом спустя несколько дней нам позвонят из лаборатории, скажут что заказанный анализ наших проб готов, определённые анализом содержания урана и радия вписаны в наш реестр напротив каждой проанализированной пробы и что можно приезжать забирать результаты. Наши мешки из – под проб уедут на стирку в спецпрачечную и спустя несколько дней, просушенные и дезактивированные, вернутся к нам на Рудник...
Тем временем неторопливый разговор в отделе перешел на тему вчерашнего профосмотра. Раз в году всех работников всех подразделений Северного Рудоуправления, впрочем, так же как и прочих Рудоуправлений Навоийского Горно-Металлургического Комбината, в массовом добровольно – принудительном порядке заставляли проходить профессиональный осмотр в поликлинике рудоуправления, что стоит в центре города, почти напротив центрального гастронома, который является также и Центральным Универмагом города ( на втором этаже) --- «Узбекистан». Профосмотр проходил строго по графику – в определённый день недели отводился под профосмотр какой – либо одной организации, опоздавший мог пройти это мероприятие на следующей неделе в тот же день уже с людьми из другой организации.
Больничный городок Учкудука строился по типовому проекту : к двухэтажному длинному зданию поликлиники примыкал пятиэтажный массивный лечебный корпус с различными отделениями на разных этажах. Поодаль стояло большое глухое здание без окон --- огромный промышленный кондиционер, который в жаркое время года гнал охлаждённый воздух в кабинеты поликлиники и в лечебные палаты.. Отдельно, на отшибе, огороженный высоким забором, в тени старых карагачей с побеленными известкой стволами стоял неприметный одноэтажный длинный инфекционный корпус, где обычно лежали заболевшие опасными инфекционными болезнями, чаще всего это были больные желтухой, которая в Учкудуке всегда была такой же привычной болезнью, как в Средней полосе России грипп осенью и которой учкудукцы, особенно дети, часто болели по нескольку раз, туберкулёзом и прочими серьёзными местными заболеваниями, посторонним проход туда был запрещён, даже родственники заболевших могли только передавать передачи дежурному врачу, а если и пропускались внутрь, то исключительно по личному разрешению Главврача больницы. Рядом с лечебным корпусом находятся две небольшие «коробочки» --- здания кухни, где готовят пищу для больных и морг с глубоким холодным подвалом. В отдельном углу, за оградой из грубо отлитой декоративной бетонной решётки, стоит, обсаженное старыми кряжистыми карагачами, небольшое двухэтажное здание противочумной станции, сотрудники которой в окрестностях Города отлавливали мышей, сусликов, песчанок, искали природные очаги чумы и занимались её профилактикой.
Я проходил профосмотр уже второй раз. В сущности, он сводился к следующему. За день до мероприятия в наш отдел зашел Анатолий Викторович и, нагнув голову и строго смотря поверх очков, предупредил присутствующих : «Завтра – всем отделом на профосмотр ! Начало в 9 утра. Кто не явится – будет наказан.» Строгое «…будет наказан…» означало что человеку всё равно придётся пройти этот профосмотр, но уже в другой день и «за свой счёт», ему этот день оплачиваться не будет. В то время как профосмотр на «законном основании» оплачивался работнику как среднесдельный. В случае же злостного избегания работником прохождения процедуры профосмотра человека после нескольких предупреждений просто не допускали до работы с соответствующими последствиями…
Наконец мой реестр составлен, пробы расписаны по порядку номеров и по интервалам, лист чёрной копирки вытащен. Оба листа переданы Василию и исчезли в недрах рюкзака.
--- Как , Валер, твой радикулит ? Ты пожаловался на позвоночник на профосмотре ? --- вежливо спросила Ольга Васильевна из – за своего стола. Она уже аккуратными глоточками пила чай из пиалушки, покусывая карамельку.
--- Нет, он меня с зимы уже не беспокоит, иногда только ежели вспотею да обдует ветерком, тогда только спина немножко ноет в пояснице. В тот раз мне невропатолог прописал уколы какие – то да облучение под кварцевой лампой, --- нехотя объяснил я. --- ну, сходил я , пару дней покололи меня и подержали под лампой поясницу, да толку, чувствую, мало : как ходил скрюченный пару дней назад, так и хожу. Тогда вспомнил я рецепт лечения радикулита от моей мамы и стал лечиться самостоятельно, лечение называется «лечение сухим теплом» : мама нагревала на сковородке, поставленной на газовую плиту, крупную поваренную соль из магазинной пачки, горячую высыпала её в холщовый мешочек, я ложился спиной на этот мешок с горячей солью и терпел. Потому что горячая соль сначала обжигала спину, да мама ещё накрывала сверху меня тёплым одеялом. Лежать надо было до тех пор, пока соль под спиной не остывала совсем. Мама объясняла что в принципе можно нагревать любую сыпучую субстанцию , хоть речной песок, но от разогретого песка какой – то запах сомнительный идёт, а соль – она чистая, она и раскаленная ничем не пахнет, --- рассказывал я. Василий, сидя за своим столом, сосредоточенно пил чай из огромной фаянсовой кружки и бегло просматривал принесённый с собой свежий номер газеты «Аргументы и факты» --- В общаге я на электроплитке грел соль в сковородке и лежал на ней. После первого же сеанса я разогнулся, а после пяти – забыл что такое радикулит !!! Так что жаловаться на позвоночник мне не пришлось. Зато, --- гордо сказал я, --- терапевт удивилась когда я правой кистью выжал на эспандере 80 килограммов !!! Это есть результат регулярных гантелей и забегов в пустыню, пока погода хорошая стояла…
--- Получается, что ежели не считать радикулита, наш Валера здоров как молодой конь, --- улыбнулась Наташа из – за своего стола, тщательно выводя тушью буквы на бумаге, --- и здоровье у него в целом --- о-хо-хо какое, вернее – и-го-го-го --- какое !!!
--- Всех врачей я прошел довольно быстро, ведь у большинства из них как ? Заходишь в кабинет со своей амбулаторной карточкой, карту отдал врачу, тот её листает и спрашивает : «На что жалуемся ? Жалобы есть ? Нет ? Ну, посмотрим…» Потом постучит молотком по коленке, смеряет давление тонометром, или послушает «Дышите … Не дышите…», или заткнёт тебе пальцем ухо и шипит тихо: « Семьдесят пять… Семьдесят шесть…», а вот стоматолога так просто не преодолеешь, --- вздохнул я, --- Нашел он у меня дырку в зубе, пришлось шпаклевать, он сказал что иначе до работы не допустит… Ну никакой тебе свободы личности и свободы выбора для молодого специалиста…
--- Эт точно !. --- энергично подтвердила Ольга Васильевна, -- ну ты – то ладно, ты – то хоть и не каждый день, а под землю спускаешься. А я свой подземных стаж в конторе заработала, -- хихикнула она. --- но ведь и ко мне врачи предъявляют такие же требования, с дыркой в зубе до работы не допустят…
Василий Васильевич, кинув взгляд на часы на запястье своей руки, сложил газету и сказал :
--- Хорош базарить, пора на дело ! Пойдём одеваться !
Переодевшись в нашей ИТР-овской раздевалке в свежепостиранную рабочую одежду и в резиновые сапоги, мы вышли на улицу из корпуса быткомбината рудника, хлопнув дверью. Утро стояло серое, небо – закрыто пеленой серых плотных облаков, в сумрачной дымке вдали смутно угадывались горы массива Алтынтау в одной стороне и конуса и лепёшки породных отвалов Восточного карьера – с другой. Слабый ветерок морозил щеки, шевелил волосы под шахтёрской пластмассовой каской, гонял по асфальту дорожек снежную крупу и скрюченные пожухлые листья. Морозно. Типичный зимний день Кызылкумов…
Зябко поёживаясь от свежего ветерка на ходу, быстрым шагом мы дошли до стоянки автомашин перед рудничной столовой. Вася, подойдя к новенькой, сверкающей желтой краской «шестёрке», открыл дверцу, снял с себя зелёную рабочую куртку, аккуратно постелил её изнанкой на водительское сиденье и, бросив на заднее сиденье рюкзак, уселся за руль. Я сел рядом, также постелив на сиденье свою куртку. Заурчал мотор и мы выехали с территории рудника на асфальтовое шоссе, пологой дугой убегающее к куличам отвалов Восточного карьера.
Василий Васильевич, сосредоточенно глядя вперёд, гнал машину по трассе. Под негромкий рокот мотора асфальт серой лентой убегал под колёса, за окном посвистывал ветер. По обеим сторонам шоссе стелилась жёлто – бурая кочкастая степь с пятнами снега и редкими палками развесистого плакучего саксаула. Медленно проплыли в стороне и остались позади невысокие коробки зданий над вентиляционными стволами 7-2 и 7-3, сложенные из дикого рваного камня. Куличи отвалов Восточного карьера вырастали в размерах и приобретали цвета – становились сине – серыми, желтыми, красноватыми. У пересечения с трассой на Навои Вася сбросил скорость и, проехав под путепроводом однопутной железной дороги, уже медленнее подъехал к Руднику. В километре слева осталось скопище глинобитных домиков и безлистные купы карагачей казахского посёлка и железнодорожной станции Учкудук. По шоссе проезжали редкие легковые машины.
Сделав полукруг по асфальтированной площадке перед малым копром ствола для спуска под землю людей, Василий плавно затормозил. Неподалёку в открытый проём копра грузового ствола вылезал хвост состава вагонеток, груженых досками – «сороковками» - «затяжкой» для проходчиков, около которых хлопотали троё шахтёров в зелёной рабочей одежде.
Пройдя внутрь пассажирского копра, Василий энергично снял трубку с настенного телефона и, помолчав пару секунд, мрачно сказал в огромный эбонитовый раструб трубки:
--- Нина, тут геологи пришли. Опусти нас. -- Шо ? Якой такой регламент ? Ты знаешь что в откаточном руду вскрыли ? А что геологи туда идут не в бирюльки играть, а забои опробовать, тебе это известно ? Нет ? Ну так знай ! А у тебя до регламента по расписанию есть ещё десять минут, нас опустишь на горизонт, и тогда маслом мажь свою шайтан – арбу хоть до вечера. Как это «не положено» ? А срывать важное задание Комбината тебе «положено» ? Ты хочешь с самим Хидировым объясняться ? Могу тебе это удовольствие устроить… По знакомству !!! Ты меня знаешь, Нина… --- протянул Вася угрожающим тоном, добавив в голос металла. --- Вот так – то лучше, --- сразу переменив тон, приторно расцвёл лицом геолог, --- Солнышко ты моё !!! Умница !!! Мы загружаемся !
Пройдя в центр копра, мы, не теряя времени, открыли дверцу и вошли в решётчатый ящик клети, я закрыл дверцу на защёлку, Василий трижды нажал на рычажок сигнализации на стенке кабины, трижды прозвенел звонком, дав сигнал машинистке подъёма что мы к спуску готовы, с яростным шипением сжатого воздуха выдвинулась внешняя дверь – загородка, отгородив клеть от внешнего мира, и мы полетели вниз…
Выйдя из клети в ярко освещенном лампами залитым в толстый бетон руддворе, Василий мрачно ухмыльнулся и, блеснув глазами, сказал :
--- Учись, студент, как надо разговаривать с пролетариями !!! Если бы я с Ниной сейчас стал бы политесы разводить --- пришлось бы нам с тобой по «барбосу» спускаться. Работягам нашим льстят, называя «гегемоном», а на деле он, этот «гегемон», сильных руководителей уважает. Для пользы дела не так уж важно – будут тебя рабочие любить или не будут, главное – чтобы уважали да боялись !!! Тогда на твоём участке всегда будет выполняться план и не будет ни прогулов, ни ЧП !!! --- Я молча пожал плечами, неся на правом плече не тяжелый, но объёмный рюкзак с нашими вещами и принадлежностями. Вася на ремне через плечо нёс наш радиометр.
Долго мы шли молча по неярко освещённой трубе главного Полевого Штрека, стуча рифлёными подошвами резиновых сапог по доскам пешеходной дорожки. Струи ветерка вентиляции приятно холодили щёки и нос, трепали волосы под каской. Наконец – то показалось сопряжение Полевого штрека с нашим Конвейерным штреком. Рельсы узкоколейки, изгибаясь плавной широкой дугой, уходили влево в сумрак широкого раструба сопряжения.
Пройдя метров десять по сумрачному Конвейерному штреку, Василий, подняв правую руку, сказал :
--- Стой ! К нам поезд поднимается. Подождём, пока не проедет.
Быстро поднялись обратно и встали на свежей струе. За поворотом сопряжения послышался сначала еле слышный, а потом всё громче и отчётливее различимый низкий гул, стук катящегося железа по железу и лязганье сцепок вагонеток, мелькнули бело – голубые всполохи вольтовой дуги.
--- Пока проедет поезд, у нас есть минуты четыре, --- сказал Василий, встав спиной к струе вентиляции и закуривая свою любимую, как я заметил, болгарскую сигарету «Опал». --- Пока есть время – перекури ! --- Затянувшись, он выпустил густую струю дыма, которая тут же сизым облачком унеслась с сумрачную даль к Главному стволу. --- Не знаю, как ты, а я в рудных забоях не могу курить. Дым каким – то невкусным становится почему – то. Лёгкие как бы щиплет и покалывает. Противно. То ли влажность виновата в этом, то ли радон, то ли чёрт знает что. Но это факт ! --- В сумраке выработки пол–лица геолога скрывала тень от козырька каски, огонёк сигареты вспыхивал яркой красной звездочкой… Закурил и я. Мимо тёмным угловатым слитком металла , тяжелым даже на вид --- грубо скроен, да крепко сшит ! --- с гулом и перестуком на стыках рельсов быстро прокатился электровоз, в кабине которого под широкой низкой крышей плечом вперёд чернел силуэт машиниста. За электровозом, с лязгом и грохотом сцепок, ползли вагонетки с навалом породы. В сумраке Полевого штрека всё виделось исключительно в сером и черном свете.
--- Лет пять назад, --- сказал Василий, жадно досасывая сигарету, вспыхивающую в темноте ярко – красной звёздочкой, --- я видел как такой вот поезд вниз ушел. Тоже штрек шел под пологим углом вниз и так же наверх поднимался такой же поезд. Потом комиссия из Комбината неделю работала, нам сказали что у одной вагонетки сцепка лопнула, а там металл – стержень сантиметров пяти в диаметре. Металл устал, маленькая трещина – и на подъёме сцепка лопнула. Восемь концевых вагонеток ушли вниз. Правда, дуракам везёт… --- хохотнул Вася, затаптывая окурок подошвой, --- штрек на половине длины полого заворачивал в сторону, вагонетки в поворот не вписались --- масса – то какая у них, да помноженная на скорость ! --- они слетели с рельсов и впечатались в стену !!! Ты когда – нибудь видел как белорусские партизаны пускали поезда немцев под откос ? --- Я отрицательно мотнул головой, докуривая свою сигарету. Как Вася умеет интересно рассказывать, однако … --- А я в том штреке увидел ! ---- рассмеялся Василий. --- Бригада целую смену завал растаскивала, это ж груда железа запечатала проход. Где рога, где копыта ! Почему я сказал, что дуракам везёт ? Да потому… -- помрачнел геолог, --- не будь в этом месте поворота --- вагонетки ушли бы вниз, до забоя, и тогда там, внизу, бригаду проходчиков просто размазало бы по стенам. Потом их столовой ложкой пришлось бы отскребать со стен. А так начальник ВШТ – внутришахтного транспорта --- получил строгача да лишился премии. Ну и электровозник тоже. С тех пор каждую сцепку у вагонеток проверяют, чуть ли не с лупой просматривают, на наличие отсутствия или присутствия трещин ! Вот потому – то я так не люблю идти вниз, когда навстречу поднимается поезд, пусть даже и порожняком. Береженого Бог бережет…
Перед нами, покачиваясь на стыках рельсов, в сумраке проплыл чёрный силуэт последней вагонетки с холмиком породы над бортами и мы потопали дальше по Конвейерному штреку, который медленно, но ощутимо опускался вниз. Свежая прохладная струя вентиляции осталась за спиной. Навстречу слабо дул сырой тёплый ветерок. Выработка проветривалась через вентиляционную скважину, пробуренную нашим Бурцехом примерно с неделю назад, через которую и подавался воздух с поверхности на горизонт. Под пятном света от моей «шахтёрки» среди досок затяжки, мимо которых мы проходили, довольно долго виднелись только оскольчатые обломки крепкой и сухой тёмно– серой глины. Здесь я документировал где – то с месяц назад… На стенах штрека, заложенных досками затяжки, через каждые 10 метров виднелись сделанные краской отметки нашего маркшейдера Володи Калугина : пикет 10, … 20… 30… Вот в этом месте я в груди забоя нашел маломощный пласт глинистого мелкозернистого серого песка с большими трёхугольными и чёрными, словно покрытыми кузбасс – лаком, зубами акул… А вот среди досок отметилась и граница слоёв : в щелях между досками затяжек под оскольчатой серой глиной показался серый влажный песок. Чем дальше мы уходили от сопряжения выработок и, следовательно, чем ниже опускались, чем выше поднималась слабо заметная за досками затяжки граница слоёв, тем более сыро становилось вокруг, тем более душным, влажным и тёплым становился дующий в лицо воздух. На пикете +350 метров справа по борту осталась тёмная арка - ниша в стене штрека, из которой выходил и убегал вниз, в полутьму выработки, похожий на толстую пульсирующую слоновую ногу серый прорезиненный рукав вентиляции. Ниша – арка – это короткая выработка, пройденная к вентиляционной скважине, «сбойка» , как называют её горняки. Знающий своё дело маркшейдер выставляет точку заложения вентиляционной скважины на поверхности с такой точностью, которая позволяет буровикам пробурить скважину на расстоянии, позволяющем стволу этой скважины пройти очень близко от нужной горной выработки. Но при бурении всегда необходимо учитывать возможность искривления ствола скважины, ведь при бурении на глубину в 80 – 100 метров и ниже возможен уход забоя скважины в сторону от проекции точки заложения скважины в плане на несколько метров. Здесь главное – не попасть скважиной в выработку, иначе будут проблемы… В отличие от оборудования такой же скважины на Вентиляционном штреке, в этот раз бурение и оборудование вентиляционной скважины обошлось без проблем. На этот раз после окончания бурения и обсадки ствола скважины колонной стальных труб большого диаметра буровики хорошо промыли скважину чистой водой от глинистого раствора и, опустив погружной насос до забоя, откачали воду из обсадной колонны. Тем временем шахтёры в месте, указанном маркшейдером, разобрали доски в стене штрека и, пройдя в песке «на арку» отбойными молотками выработку – сбойку длиной в два метра, обнажили стальную обсадную трубу вентиляционной скважины. Ну а потом рудничный сварщик автогеном вырезал в обнаженной трубе отверстие, к нему присоединили вентиляционный рукав, на поверхности слесаря в трубе смонтировали мощный вентилятор, подвели к нему питающие кабели и вот – вентилятор наверху ревёт, с надрывом гонит вниз по трубе холодный воздух пустыни, который, выйдя из трубы на горизонте, по туго надутому прорезиненному рукаву диаметром около метра и подвешенному у стены на высоте выше человеческого роста, мчится вперёд, освежая и остужая забой и работающую там очередную смену проходчиков…
Наконец – то впереди из сумрака показался штабель – навал досок – затяжек и горбатые тени секторов – четвертушек стальных профилей крепления. На рельсах узкоколейки диковинным марсианским богомолом в полутьме штрека застыла глыба погрузмашины с ковшом, уложенным «на спину», между шпал отблескивали в свете «шахтёрок» лужи воды. А впереди, метрах в десяти, виднелся ярко освещённый желтым электрическим светом забой. Бригада проходчиков уже поставила очередное кольцо крепи почти вплотную к груди забоя, утопив нижний сегмент в залитую лужей воды почву штрека и выбрала глубокую нишу в верхней четверти забоя. Трое шахтёров, молодых и крепких ребят лет по 25-30 из комсомольско – молодёжной бригады бригадира Валеры Клубникина, в одних тонких пропотевших исподних рубашках и в зелёных рабочих брюках на голое тело с пятнами влаги и грязи, в сапогах и касках, перемазанные в песке и глине, забивали кувалдой последнюю доску затяжки под «верхняк» -- верхний сегмент – четвертушку поставленного только что кольца крепи. Доски забиваются кувалдой между железом «верхняка» и вышележащей породой так, чтобы выступающие части досок выходили в нишу , выбранную в забое, образуя, таким образом, защитный козырёк, ограждающий проходчиков от выпадения сверху глыб породы. Далее под защитой этого козырька проходчики отбойными молотками углубляют забой на метр, выбранную породу убирают погрузмашиной в поданные вагонетки и затем ставят очередное кольцо крепи. За смену – 6 часов работы -- бригада должна поставить три кольца через 0,8 метра каждое !!! В сутках по графику 3 рабочих смены да плюс одна ремонтная. План – закон !!! Выполнение – долг, перевыполнение – честь !!!
Подойдя ближе, мы официально -- громко поздоровались с двумя шахтёрами, стоявшими у импровизированных мостков, сложенных из досок – затяжек и шпал для узкоколейки. Узкий помост тянулся от стены до стены на высоте метра полтора от почвы штрека. Третий шахтёр --- коренастый, невысокого роста парень с бочкообразной грудью, заколотивший наконец – то тяжёлой кувалдой толстую обрезную доску под «верхняк» в охранительный козырёк, спрыгнул к нам и, улыбнувшись, протянул для приветствия руку. Перемазанная глиной и песком рубашка темнела разводами, капли пота стекали по лицу.
--- Как дела, Валера ? --- преувеличенно бодрым голосом спросил Василий.
--- Как сажа бела !!! --- озабоченно улыбнулся бригадир, размазав грязной пятернёй ручейки пота на лбу. --- Вода !!! Если сейчас воды столько , то сколько её станет, когда мы опустимся ещё ниже ??? Геология, почему не сдренировали залежь ? Я на двух рудниках работал – на Шестом и на Седьмом, и никогда столько воды не видел…
--- Почему ? Этот вопрос не ко мне, --- буркнул Василий, по – дружески угощая проходчиков сигаретами из помятой пачки «Опала». --- Ты его, свой вопрос, нашему Доценту задай. Главному Инженеру, то есть. Наверное, удешевить проект хотел. Удешевил, ага… Гладко было на бумаге --- да забыли про овраги…
--- Нам, Вась, до Главного Инженера далеко и высоко. Не знаю, удастся ли нам взять эту залежь, --- сказал Валера, сдвинув каску на затылок и аппетитно-глубоко затягиваясь сигаретой. --- Не знаю… Но сделаем всё что сможем…
Пока шла эта беседа, я с интересом крутил головой по сторонам : ни с кем из этих ребят я знаком не был , поприветствовали друг друга, поздоровались – и ладно. Душно и жарко, как в плохой и грязной остывающей бане. Тяжело дышится. Тихо, только где – то в неплотно закрытом кране трубы - магистрали слабо шипит утекающий сжатый воздух да над головой шелестит и хлопает прорезиненная ткань вентиляционного рукава. Останови проветривание --- и, думаю, через полчаса здесь вообще будет нечем дышать. Временами волны холодного свежего воздуха спускаются вниз, приятно лаская наши покрытые крупными каплями испарины лица и холодя через отсыревшую волглую одежду разгоряченные тела….
Посмотрев на забой, я увидел там интересную картину : всю центральную часть занимала широкая горизонтальная угольно – чёрная полоса. Выше и ниже от этой полосы залегает плотный тёмно – серый , похоже --- глинистый песок, а центральную часть забоя слагает песок матово – чёрный. Очень даже похоже на богатую руду – «чернушку» на жаргоне геологов – уранщиков. Если это действительно руда, то содержание металла в этой руде явно больше одного процента урана. Поверхность песка в груди забоя покрыта плёнкой воды, которая кое –где искрится в лучах ламп. Хорошо видно что чем ниже --- тем воды больше, забой «плачет» --- вода выступает из песка каплями, капли на глазах, дрогнув, сливаются и, увеличиваясь в размерах, стекают вниз, сливаясь в извилистые водяные дорожки, а те --- в тоненькие ручейки, исчезающие в луже у подножия забоя. Такая же картина происходит и по бокам штрека --- выработка усиленно «плачет» водой. У стены штрека, в выкопанном приямке, в воде лежал плоский корпус дюралевого насоса --- «лягушки» --- для регулярной откачки воды. Душно.
--- Ну ладно, Валер, кончаем базар, нам работать надо, ---нетерпеливо бросил Вася. --- Не будем мешать друг другу, больше чем минут на сорок мы не задержимся, вы с ребятами пока покурите на досках. Нам пора !
Проходчики, накинув на плечи зелёные рабочие куртки, ушли в темноту. Я с интересом разглядывал пласт. Чем хороша работа на руднике для геолога – ты воотчую видишь рудное тело, можешь внимательно изучить любой его участок изнутри, – в процессе отработки, конечно. Этого преимущества лишен геолог бурового участка, который имеет дело только с керном и шламом буровых скважин, который рудное тело целиком видит только на чертежах в определённом масштабе, построенных по материалам бурения. Сразу вспомнились институт и лекции по гидрогенным месторождениям урана, в том числе и по месторождениям так называемого «учкудукского типа», давно уже изученным детально, по которым защищены кандидатские и докторские диссертации.
--- Наука утверждает что в мешковой части залежи должен присутствовать самородный селен в виде мелких бесцветных кристалликов – песчинок и молибденит либо иордезит – аморфная разновидность молибденита. Присутствие в рудном песке селена определяется в полевых условиях довольно просто : просушенный на солнце рудный песок насыпается в длинную пробирку, пробирка плотно затыкается ватой и донышко её сильно нагревается, при этом пробирка держится наклонно, под углом примерно в 45*. При нагревании самородный селен возгоняется, то есть испаряется без перехода в жидкость и пар конденсируется на холодном стекле у пробки - ваты в виде красного порошкообразного налета. Если есть красный налёт – значит, есть и самородный селен в руде. Нет налёта – нет и селена. Надо унести с собой горстку рудного песка и поэкспериментировать в общаге… Молибденит же в поле определяется так : …
На бренную Землю меня вернул свирепый голос Василия, вынужденного обращаться к коллеге культурно и вполголоса, дабы не услышали проходчики, чьи звёздочки сигарет вспыхивали позади, в черноте штрека.
--- Ты чего варежку разинул ? --- свирепо шипел ВасьВась, скинув с плеча коробку радиометра и держа её и «пистолет» прибора за ремень. --- Забыл о чём утром говорили, кому и как действовать ? Запомни – чем меньше ты будешь торчать здесь – тем дольше проживёшь ! Это тебе сейчас кажется что ты бессмертен и жить будешь вечно, когда – то я тоже так думал ! На Валерку и на его ребят не смотри – они свой выбор сделали : здоровье на деньги разменяли ! А я ещё раз в Шестую Клинику в Москве попасть не хочу ! Ты хоть понятие имеешь что такое трепанобиопсия ? А пункцию костного мозга тебе хоть раз делали ? – Потому – то такой храбрый... Так что захлопни варежку и – работаем, сКуБент !!! Быстро и эффективно !!! И уё…ываем отсюда к ё..анной матери !!! --- шипяще и вполголоса выпалив эту длинную, пропитанную андреналином фразу, Вася кинул прибор на полати из досок, сорвал с моего плеча рюкзак и, сунув мне в руку узкий треугольный железный клин от замка кольца крепления и свою кайлушку, вполголоса рявкнул :
--- Размечай борозду, как договорились !
Работая с Василием в паре уже больше года, я привык к его «кавказскому», вернее, к «кубанскому» темпераменту, но, надо признаться, таким взволнованным видел его впервые… Я был настолько удивлён взрывом эмоций моего коллеги, что даже как – то забыл огрызнуться или как-то соответствующе ответить, ибо я понял что мужик действительно переживает, причём не только за себя, а значит --- наука подождёт. Надо быстро делать то, за чем мы сюда пришли – отбирать пробы.
Сначала – разметка забоя, потом – промеряем размеченные интервалы рудничным радиометром, чтобы можно было в дальнейшем сопоставить содержания урана и радия, определённые химическим способом в лаборатории из отобранных нами проб с показаниями радиометра --- это необходимо для того чтобы по этим данным рудничные геофизики смогли бы проэталонировать приборы для радиометрического опробования. И последняя часть работы – отбор проб руды, по возможности отбирая правильные кубики породы со стороной в 10 сантиметров.
По центру забоя железным клином я быстро провел вертикальную черту. Потом, прислонив к черте рукоять щегольской Васиной кирочки, размеченную делениями через 10 сантиметров, поделил черту горизонтальными линиями согласно делениям рукояти кирки. Василий тем временем шустро освободил наш рюкзак от его содержимого, быстро швырнув на доски кОзел пачку этикеток, мешки, большой глубокий совок, сваренный из миллиметрового листового железа с грубой ручкой из стальной трубки и всё остальное наше имущество. На лужу воды на почве штрека под моей бороздой кинул несколько досок, на которых быстро, но аккуратно расстелил кусок брезента, куда при вырезании кубиков породы из массива будут падать кусочки этой породы из опробуемого интервала, они будут добавляться к отбираемой в данный момент пробе.
--- Всё ? – Всё !!! --- Озабоченно сказал Василий. --- А теперь не обессудь, коллега. Лезь в нишу, --- ты помоложе, полегче да попроворней. Я старенький и у меня ножки болят. Разметь в нише интервалы и замерь их, я запишу показания. Лезь налегке, я всё подам ! .
В саму нишу лезть мне, слава Богу, не пришлось, ибо мой рост позволил мне, хорошенько потянувшись, достать со дна ниши до досок кровли забоя. Так же, как и внизу, я разметил делениями породу лба ниши под спасительным козырьком из забитых досок затяжки.
--- Готово, меряем !!! – крикнул я. Жарко и влажно, как в плохой грязной бане, хотя сюда порывы холодного воздуха из вентиляционного рукава доходят чаще, чем когда я стоял внизу. Пронзительно пахнут смолистой хвоёй свежераспиленные доски над головой, пахнет мокрым песком и чем-то … не знаю… горьковатым… и кисленьким, что ли. Похоже немножко на ощущение когда батарейку на язык пробуешь… По лицу, по мокрым бровям и щекам стекают тоненькие ручейки солёного пота, одежда уже отсырела от влажности, волосы под каской на голове слиплись…
Внизу щёлкнув тумблером, Василий включил прибор. Подняв «пистолет» радиометра к потолку выработки и замерев на несколько секунд в такой позе, геолог подождал пока стрелка прибора не замрёт неподвижно и вполголоса сказал :
--- Фон – 35 гамм ! Пишу. Держи аппарат !!!
С этими словами он подал прибор и «пистолет» мне. Поставив коробку прибора на неровное, исковырянное пиками отбойных молотков дно ниши, я сунул пятак тяжелого «пистолета» прибора под доски козырька. Пока стрелка прибора успокаивалась, рассмотрел литологию. Так… Левой рукой держа лампочку – «шахтёрку», направил сноп желтого цвета в грудь ниши. …Угу… Ситуация понятна !
--- Вась !!! Пиши литологию ! Верх забоя, от досок вниз на 20 сантиметров – глина тёмно - серая , алевритистая, сухая, крепкая, оскольчатая. Ниже – песок серый, мелко – среднезернистый, полевошпат – кварцевый, глинистый, плотный, водоносный. Записал ?
--- Записал ! --- хмуро отозвался снизу ВасьВась. --- Показания давай !
--- Пиши, --- озабоченно вглядываясь в шкалу прибора, громко произнёс я. Наконец – то стрелка прибора успокоилась, перестала колебаться. --- Первый диапазон, первая проба ! – 30 микрорентген в час !!! Вторая --- 35 гамм !!! Глина кончилась !!! Пошел серый песок !!! 40 гамм !-- 45 гамм !-- 50 гамм ! --- Серый песок кончился, пошел чёрный !!! --- 150 гамм !!! -- 300 !!!-- 520 !!!-- 548 !!!-- 685 !!!-- 962 гаммы !!! Во !!! --- восторженно заорал я, --- полтора года на руднике работаю, Вась, а такого ещё не видел !!! Зашкал на Первом диапазоне !!!
--- Кончай лирику, коллега !!! --- заорал снизу Василий, задрав блестящее, в дорожках пота, лицо в мою сторону, --- темпы и время !!! Аллегро, как говорил Штоштакович !!!
Из ниши я уже вылез и, стоя на досках – полатях, прижимал пятак ствола «пистолета» прибора к моим отметкам на чёрной полосе в груди забоя :
--- 1320 гамм !!! Стрелка ползёт вправо !!! 1450 !!! 1720 гамм !!!1880 !!! 2100 !!! 2500 !!! 2000 !!! Мать моя женщина, вот это руда… -- изумлённо-восторженно завопил я, --- 1900 !!! 1720 !!! 1652 !!! 1600 !!! 1410 !!! --- Переключаюсь на первый диапазон !!! --- 920 гамм !!! 810 !!! 650 !!!
Здесь я замерял, уже спрыгнув с полатей, приставляя «пистолет» радиометра к мокрому, плачущему каплями ощутимо тёплой воды серому плотному песку. Чёрный песок закончился.
--- Вась, чёрный песок кончился ! Ниже – тёмно – серый, 250 гамм !!! 110 !!! 68 !!! 45 !!! 40 !!! 35 !!! 35 !!! 30 !!! 30 гамм !!! --- Это уже почва штрека Вась !!!
--- Вижу… -- мрачно буркнул Василий, дописывая карандашом в блокноте – пикетажке в колонке цифр последние цифры замеров. --- А теперь отбираем пробы. И уматываем отсюда к ебеням, покуда ветер без камней…
Оставив прибор с «пистолетом» на досках полатей, я опять забрался на верхотуру и, приняв от Василия пробный мешок с вложенной внутрь этикеткой, кайлушку и железный совок с трубкой – ручкой, по сделанной мной ранее разметке вырубил из глины первую пробу. Засыпав крепкие оскольчатые обломки сухой глины в мешок, завязал тесёмки и бросил вниз Василию. Поймав от него брошенный в меня второй мешок, повторил операцию. Ниже работать было уже немного легче, потому что плотный песок можно было с натугой копать совком. Так постепенно я передавал вниз Василию пробу за пробой, мешок за мешком, а по груди ниши, а потом и основного забоя всё ниже и ниже опускалась не совсем идеально – ровная, и не совсем гладкая полоса – борозда шириной и глубиной в 10 сантиметров, как и полагается по всем методикам и инструкциям по опробованию Рудных Полезных Ископаемых. А в сторонке, на постеленных на почву штрека досках, прямо на глазах вырастала горка из туго набитых породой брезентовых мешочков, туго завязанных белыми тесёмками. Жарко. Душно, влажно и гадко. Не хватает воздуха. Когда хлопающий над головой прорезиненный змей – рукав временами достаёт до меня волной холодного чистого воздуха, тогда свежий воздух приятно холодит взмокшее тело и влажную одежду, и тут же опять наваливается со всех сторон влажная сырость плохой бани. За недолгое время нашей работы лужа у подножия забоя увеличилась по площади раза в четыре и стала глубже – доходит уже почти до верхнего обреза голенища сапога. Вода прибывает. Кто –то, говорят, хотел скономить на дренаже залежи… Да, правы ребята – проходчики, взять эту руду будет очень тяжело…
Слава Богу, всё в этом мире имеет своё начало и свой конец. Наконец – то моя борозда доползла до почвы штрека, вернее – нырнула в лужу у его подножия, а последний мешок с мокрым, расплывающимся от воды, песком, упокоился на вершине кучи пробных мешков, накиданных на сухом месте в сторонке. Наконец – то можно разогнуться, промокнуть рукавом куртки лицо, энергично растереть ладонями ноющий радикулит в пояснице и пару минут отдышаться, чем я и не преминул тут же воспользоваться. Тем временем хмурый Василий молчаливо покидал в тёмную утробу широко раскрытого рюкзака всю кучу наших пробных мешков, брезент, кайлушку, совок и прочие оставшиеся немногочисленные причандалы, затянул верёвку на горловине рюкзака. Приподняв рюкзак за лямки, довольно хмыкнул :
--- Килограммов полста будет… Понесём вместе ! Хватайся за лямку.
Так мы и пошли к выходу, бросив на прощание бригаде : «Пока !!!» и крепко вцепившись рукой каждый свою лямку, таща тело туго набитого рюкзака между нами. Парни покидали свои сигареты, встали с досок и неторопливо направились к своим рабочим местам. За нашей спиной пронзительно заверещала «лягушка», которую проходчики включили для откачки лужи у забоя. А мы тащили наш драгоценный рюкзак с имуществом и пробами по полутёмной трубе штрека, с натугой преодолевая заметный уклон вверх, скупо рассеиваемой редкими лампочками. В спину дул тёплый затхлый влажный ветерок, от которого немножко покалывало лёгкие…
На выходе из сопряжения в Полевой штрек мы остановились передохнуть, отпустили на доски пешеходной дорожки надоевший тяжёлый рюкзак и подставили влажные лица сухому прохладному ветерку вентиляции. Ну, здесь – то уже жить можно… Молча перекурили. Чуть обсохнув, ухватились за лямки и потащили рюкзак дальше, к клети ствола.
Поднялись на – гора мы в компании с несколькими шахтёрами – шахтными электриками и слесарями, один из которых в красочных выражениях рассказывал товарищам как провел часть своего длинного сорокадневного шахтёрского отпуска в Крыму в санатории от нашего МинСредМаша, куда получил путёвку в нашем профкоме и отвечал на вопросы своих товарищей. Мы же с Василием молчали. Сейчас нам больше всего хотелось залезть под горячий душ и смыть с себя всю соль и липкий пот, унесённые нами с Учкудукского горизонта, а противную, местами прилипающую к телу одежду снять и кинуть в мешок для отправки в спецпрачечную для стирки.
После помывки в нашей ИТР-оской раздевалке, постояв под обжигающе – горячими тугими струями и отмякнув душой и телом, Василий, одеваясь в свою «чистую» одежду, сказал, причёсываясь перед зеркалом :
--- Я отвезу и сдам пробы в дробилку, в лабораторию; передай Анатолию Викторовичу что я сегодня обратно вернуться уже не успею, сам понимаешь --- лаборатория находится у въезда в Город, это 11 километров в одну сторону. Да там надо всё выгрузить, поштучно мешки сдать по описи – реестру, короче – на всё нужно время. Сдам и домой поеду. Так что --- всем адью, до завтра !!! --- улыбнулся он, сверкнув золотом коронок. Открытые части тела Василия, не скрытые одеждой, --- кисти рук, лицо и шея ярко алели. А у меня горели щёки. Одевшись, я тоже тщательно причесался перед зеркалом. Оттуда на меня смотрело моё отражение красного, как варёный рак или цвета флага нашей страны --- «верноподданнического» цвета, --- красными были не только лицо и выглядывающие из – под одежды участки кожи, даже белки глаз покраснели. Ничего не поделаешь – надышались радоном…
--- Глаза у меня немножечко на кроличьи стали похожи, --- меланхолично подумал я, критически рассмотрев в стареньком зеркале своё отражение, --- и взгляд такой же… кроткий…
Василий ушел. Посидев ещё пару минут на деревянной скамейке под свисающей с вешалок комплектов одежды наших ИТР, я вышел в коридор конторы и, поскрипывая половицами коридора, пошел к нашему геологическому отделу. Когда я почти уже поравнялся с дверью нашего отдела, вдруг открылась дверь кабинета Главного Геолога Рудника, которая находилась почти что напротив нашего кабинета и оттуда неторопливо вышел высокий и сутулый, в своём неизменном тёмно – синем поношенном костюме, бежевой рубашке под пиджаком и чёрных ботинках Анатолий Викторович. Похоже он и сам не ожидал меня встретить именно в этот момент.
--- Как, Валер, дела ? Опробовали ?
--- Всё нормально, Анатолий Викторович ! --- бодро отрапортовал я, --- всё промеряли, отобрали, Василий Васильевич просил передать что он повёз пробы в дробилку на сдачу и скорее всего не успеет вернуться, а я занесу наши зарисовки и вынесу пробы в документацию на планшеты и разрезы.
--- Замечательно ! --- чуть улыбнулся глазами Главный Геолог. --- Но это ты чуть попозже сделаешь. А сейчас пока… Зайди ко мне. Надо поговорить.
Подняв брови и округлив глаза от удивления, но стараясь этого удивления не показывать, я осторожно прошел в кабинет Шефа. Что это ещё за приглашение к какому-то интимному разговору ? Что это ещё за тайны мадридского двора ? -- Интересно…
Кабинет Анатолия Викторовича занимал небольшую площадь, где–то три на три метра, входная дверь из коридора располагалась прямо напротив широкого окна, за которым открывалась зимняя серая степь, вдали темнели конусы и лепёшки отвалов Восточного Карьера и бурый островок карагачей казахского аула и железнодорожной станции «290-й километр». Посередине кабинета, боком к окну, стоял большой письменный стол светлого полированного дерева с массивным стулом с высокой спинкой перед ним, за которым Шеф обычно работал. Перед столом, у стены, возвышался казённый конторский книжный шкаф, покрытый тёмным масляным лаком с застеклёнными, открывающимися в стороны, дверцами, забитый книгами, пухлыми папками с подшитыми документами, рулонами пожелтевших чертежей, а на верхней полке стояло несколько кусков разнообразных горных пород, видимо что – то заинтересовало Шефа в этих образцах, если он их хранил, не выкидывал… Правее входной двери выше человеческого роста была прибита вешалка для верхней одежды и головных уборов, на которой висело черное драповое пальто Анатолия Викторовича с барашковым воротником и его чёрная шапка из пушистого кролика. Как и у нас в отделе, стены кабинета были выкрашены весёленькой синей масляной краской. Будучи много раз в кабинете Анатолия Викторовича, я знал расположение этих апартаментов детально. Но сегодня я увидел в кабинете Шефа небольшую перемену : за столом нашего Главного, на его стуле сидел спиной к окну, а лицом к нам, Главный Геолог Северного Рудоуправления Рогалин !!!
Фёдор Иванович сидел так что его лицо несколько скрывалось в тени. Под небрежно расстёгнутой щегольской буро – желтой импортной дублёнкой открывался тёмно – красный тонкий свитер, из – под чёрных прямых брюк со стрелками виднелись тёплые чёрные зимние полусапожки, шею обвивал красный шарф крупной вязки, концы которого небрежно покоились на бортах дублёнки. Откинувшись на спинку стула, он устало смотрел в пол.
--- Здравствуйте, Фёдор Иванович ! Вызывали ? --- удивлённо спросил я Наше Высокое Начальство, --- не ожидал увидеть Вас сегодня у нас !!!
--- Здравствуйте ! --- Рогалин протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями. --- Садитесь, пожалуйста…
Присев на краешек стоящего за столом Шефа стула, я приготовился слушать. Начало меня заинтересовало. Анатолий Викторович присел на стул, стоящий перед книжным шкапом.
--- Дело вот в чём, Валерий Николаевич, --- задумчиво произнёс Фёдор Иванович. --- Чувствовалось что он никак не может найти нужный тон для разговора, а разговор, похоже, обещал быть трудным. После короткой паузы Главный Геолог Рудоуправления неторопливо заговорил :
--- Дело в том что для отработки залежи на Учкудукском горизонте не требуется столько персонала, сколько его работает здесь сегодня, поэтому Комбинат принял решение с Первого февраля сократить ещё определенное количество человек --- кого отправить на заслуженную пенсию, кого перевести на работу в другие подразделения… --- Выдержав небольшую паузу, он продолжил :
--- Двум геологам здесь делать нечего. Но так как и Убирайло, и тебе на пенсию уходить ещё рано, то мы, посовещавшись, решили оставить на Руднике всё – таки Василия Васильевича. Пусть он доработает свой подземный стаж, ему надо – то всего год доработать. У тебя же всё равно на сегодня подземного стажа пока только два года. Тебя мы хотели бы перевести геологом в Цех Геотехнологии на подземное выщелачивание. Надеюсь, ты согласен ? --- Голос Фёдора Ивановича звучал устало.
Что такое подземное выщелачивание – я прекрасно знал. Знал так же и то, что геологией – в смысле «классической геологией» --- в цехе геотехнологии заниматься мне не пришлось бы совершенно. Для чего нужен геолог на выщелачивании ? --- Геолог нужен там для того чтобы контролировать буровиков, чтобы последние правильно, в нужных интервалах, ставили бы фильтры для закачки кислоты в пласт либо откачки продуктивных растворов из пласта. Как правило разбуривают новые рудные поля геологические организации с местными геологами, так что, работая в ГТЦ, наверное даже керна не удастся увидеть… На руднике я хоть иногда, но мог иметь дело с минералами – тут мне сразу вспомнился продолговатый желвак мелкокристаллического пирита, извлечённый мной однажды из рудного песка, которому я обрадовался как родному !!! Ну а в ГТЦ вообще даже этого не будет … А как же геология ? Зачем же я тогда в институте изучал сотни минералов, структурную геологию и десятки других прочих наук о Земле ??? --- вихрем пронеслись в голове мрачные мысли… И вдруг в ту же минуту на меня откуда – то сверху снизошло божественно холодное, рассудочное спокойствие. Неожиданно всё вдруг стало безразлично, неинтересно. Мелькнула мысль : «Если уж и идти, то только в ГРП. Там интересная работа по моей специальности, там можно делать то, ради чего я пошел во МГРИ и чему меня учили. Там, говорят, работает очень много молодёжи – ровесников, с которыми жизнь опять станет яркой и запоминающейся. Нет. В ГТЦ я не пойду. В конце – концов, на Навоийском Комбинате жизнь не заканчивается. Если наш Солодкин уехал из Хабаровска – значит можно попытать счастья устроиться хотя бы туда. Если оттуда бегут люди – значит, там могут быть вакансии…
Чуть набычившись и глядя в пол, я негромко, но чётко и внятно произнёс :
--- Фёдор Иванович, Вы уж меня извините… В ГТЦ я не пойду. Если и пойду --- то только в ГРП – 2.
--- Валерий Николаевич… --- удивительно тихо и спокойно, как неразумному ребёнку, втолковывал мне Главный, --- ты не понимаешь… Там идёт Первый Список. Там – приоритетное снабжение, потому как ГТЦ – это ОСНОВНОЕ производство. Отработал там десять лет – и хоть сторожем в сельпо в России устраивайся, в 50 лет всё равно пойдёшь на хорошую,--- хорошую !!! --- подчеркнул он голосом, --- пенсию !!! В Подмосковье домик купишь, во цвете лет будешь цветы и огурцы выращивать, пчёлок разводить, жизнью наслаждаться. Простой же человек пойдёт на пенсию только в 60 лет… А 10 лет – это, Валерий Николаевич, очень много, поверь мне !!! Это ты сейчас, в свои 28 лет, думаешь --- какая разница, когда уходить на пенсион -- в 50 или в 60. Станешь старше – поймёшь, как был неправ, что меня не послушал !
--- Нет, Фёдор Иванович, --- с безразличием и усталостью в голосе, как о давно когда – то решённом, ответил я. --- В ГТЦ я не пойду. Или – в ГРП – 2, или … --- куда – то в сторону махнул я рукой, --- я уеду. Друзья зовут на Дальний Восток, там кадры нужны…
--- Ну что ж… --- помолчав, устало - задумчиво сказал Рогалин и опустил глаза. -- И в ГРП нужны люди… Думаю, три – четыре недели понадобится на согласования для перевода, тебя Анатолий Викторович известит, когда. Ну, у меня всё. Иди, работай…
Попрощавшись с нашим самым Главным, я вышел в коридор. Мне всё еще не верилось, что наконец –то моя мечта, прерванная когда – то Акулой и моей глупостью, неожиданно сбывается !!! Было от чего голове пойти кругом… Впервые за многие месяцы я чувствовал себя таким усталым и одновременно таким счастливым !!!
На фото : отработанный Западный карьер Учкудука...
Следующая публикация
Комментарии 33