Предыдущая публикация
— Барсик!
Барсик! Да где же эту черную бестию носит? — Ирина Ивановна приплясывала на крыльце, запахнув кофту.
Зимнее садоводство молчало. Домики торчали из нетронутого снега, словно острова посреди океана. Впрочем, стоп! Вон цепочка следов... И, конечно, тянется она по соседскому заброшенному участку прямиком к дверям старого обветшалого дома. А вон и сам кот — черная заплатка на белом покрывале.
— Барс!
Кот послушался, пошел к хозяйке, добавляя на белое новые точки следов.
— Ах, ты, свинтус мохнатый! Сколько тебя звать можно!
Барсик проскользнул мимо разгневанной хозяйки, юркнул в приоткрытую дверь. Ирина Ивановна зашла следом.
— Стой, охламон непослушный! Дай отряхну! — Она наклонилась, чтобы смахнуть с черной кошачьей спины белые снежинки и обомлела...
Это был вовсе не снег! Это был тополиный пух! Самый что ни на есть настоящий, летний!
— Где же ты это нацеплял? — Ирина Ивановна поднесла к очкам маленькую пушистую кисточку. — Во-первых, сейчас декабрь, а во-вторых, у нас в округе вообще нет тополей!
Но кот поглядывал на хозяйку янтарным глазом и молчал...
***
Ирина Ивановна не могла себе даже представить, что когда-нибудь будет жить на даче. И не только летом, а круглый год. Уж как они ссорились с мамой, светлая память, из-за Ириной нелюбви к их шести соткам. Мама Иры свою дачу боготворила. Хоть и была эта дача у черта на куличках, добираться — никаких сил и нервов не хватит. Да и домишко — так себе. Маленький, неказистый. Отец его всю жизнь облагораживал, сколько Ирина себя помнила. Что-то доделывал, ремонтировал, пристраивал..
А мама тем временем царила в огороде. Сажала, полола, копала, окучивала, поливала. И требовала от Иры во всем этом живого участия. А она не хотела! Вот не хотела и все.
Но и оставить маму совсем без помощи никак не могла. Поэтому несколько раз за лето она мужественно ездила на эту чертову дачу. Сначала одна, а потом и с мужем, Игорем.
— Эх, Ирка, не в меня ты пошла, — сокрушалась мама. — Не любишь ты землю. Видать, это уже не поправишь. Хотя однажды у меня появилась надежда. Помнишь, как ты мне сказала, что обожаешь наш дом и огород, и сорняки, и меня заодно! Я правда сначала подумала, что тебе голову напекло, а потом обрадовалась: за ум дочка взялась.
— Да не было такого! — отпиралась Ирина.
— Нет, было! Я прекрасно помню. Такое же разве забудешь.
— Ну и когда?
— Да когда... Лет двадцать пять тебе тогда было. Неужто не помнишь, или просто придуриваешься?
Ира качала головой: нет, не помню..
А потом мама умерла. Вскоре и отец отправился следом. Опустела дача. Долго она стояла без хозяина. Ирина с мужем изредка приезжали, проверяли дом, косили зеленые джунгли. Вроде и ненужная обуза, а продать ее у Иры рука не поднималась. Память как никак.
Но годы летели, насущные проблемы требовали вложений. И вот однажды, когда мужнина машина приказала долго жить, Ирина наконец решилась продать родительскую дачу.
Кто же знал, что через десять лет она захочет свою. Хотя нынешний участок лучше родительского. К городу ближе, до станции можно пешком дойти, опять же инфрастуктура... Да и домик посимпатичнее. Одно только портило этот райский уголок: пустующий заросший участок справа, где прятался в зарослях почерневший от времени обветшалый дом.
Самое интересное, что даже соседки-сплетницы ничего о нем не ведали.
— Да бог его знает, чей он. Стоит уже сто лет, хозяев никто в глаза не видел. Даже у председателя нашего информации никакой! А ты чего, Ира, купить его хочешь?
Покупать соседний участок Ирина Ивановна не планировала. Скорее наоборот: опасалась, что хозяева внезапно найдутся. Ее устраивало, что справа никого нет. Немножко нервировал старый дом. Было в нем что-то мрачное и таинственное. Иногда казалось, что он смотрит в спину черными окнами, наблюдает. Да вот еще кот облюбовал его для прогулок.
**
— Барсик, я тебя последний раз прошу: не лазай ты в эти трущобы! Сгинешь там, и останусь я одна. Хозяин твой в город постоянно мотается, деловой очень. Дочка сразу сказала: часто не ждите. Не любит она дачу, прямо как я в молодости. — Ирина Ивановна вздохнула. — Жаль, Барсик, что понимание с опозданием приходит... Да я бы полжизни сейчас отдала, чтобы только увидеть свою маму еще раз, обнять, поговорить. Да я бы ей весь огород перепахала. Поздно...
Сижу вот теперь одна под Новый год. Родителей давно в живых нет, муж весь в делах вечно, дочка не приедет. Своя жизнь у нее. Я раньше такая же деловая была. Работа, работа и еще раз работа! Я ведь пробивная, современная. Доработалась до того, что вот на пенсию вышла и поняла: хочу только одного — покоя и тепла.
С первым все в порядке, а вот со вторым... Эх, ладно, что-то я раскисла совсем. Короче, Барс, в дом этот ни ногой... Ни лапой, вернее. И все-таки откуда ты взял тополиный пух?
***
— Да пыли нацеплял в старом доме. Какой пух может быть зимой, — сказал муж, когда Ирина Ивановна рассказала ему о сегодняшнем Барсиковом побеге. — Слушай, ты только не злись, но мне завтра опять в город надо. Михалыч обещал машину посмотреть, что-то там стучит.
— Да пусть себе стучит! После Нового года съездишь! А то я тут без тебя с ума, похоже, уже схожу, — обиделась Ирина Ивановна. — Сам говоришь: вижу то, чего нет!
— Ира, ну я скоренько. После Нового года Михалычу некогда будет! А тут у него окно нарисовалось. Говорит, один клиент, который был по записи, машину разбил. Так что чинить ему теперь нечего. Вот Михалыч мне и предложил подскочить!
— Скачи, бог с тобой, — вздохнула Ирина Ивановна. — Мы с Барсиком, пока тебя нет, готовкой займемся.
Но с утра, проводив мужа, она не нашла кота. «Опять выскочил, паршивец! И наверняка в этот страшный дом рванул», — догадалась Ирина Ивановна.
Она покричала на крыльце, но кот не отозвался. Тогда, ругаясь, она натянула куртку, валенки и, проваливаясь в сугробы едва не по колено, пошла к старому дому.
***
Остановилась у приоткрытой двери, где обрывались Барсиковы следы, и удивилась: вблизи дом выглядел вполне прилично. Окна целы, дверь добротная. Ирина Ивановна потянула за ручку, заглянула в темноту и позвала:
— Барс! — Нет ответа.
Она сделала пару шажков внутрь. Остановилась в тусклом квадрате света, падавшего из двери, прислушалась. Где-то в глубине мяукнуло.
— Барсик!
Воображение Ирины Ивановны нарисовало страшную картину: кот заблудился, испугался, застрял, не может выбраться, зовет ее! Она сделала еще пару опасливых шагов, за спиной хлопнуло! Стало темно, свет из окон почему-то не проникал внутрь.
Ирина Ивановна бросилась обратно к двери, толкнула и зажмурилась...
За порогом было лето. Она закрыла глаза, открыла: лето никуда не исчезло. Перед ней лежали до боли знакомые ряды грядок, тополя за забором роняли пух, в грядках кто-то стоял внаклонку. Видна была только пятая точка, обтянутая синими тренировочными штанами.
Ирина шагнула с крыльца. Фигурка в синих трениках распрямилась...
— Мама? — прошептала Ирина Ивановна.
— Ирка, я понимаю, что ты нашу дачу ненавидишь! Но ты же вроде помогать приехала? Давай переодевайся и вперед!
Ирина скользнула взглядом вниз. Зеленый подол сарафана в ромашках, стройные загорелые ноги, туфельки-мыльницы. Это ее?
— Ирка? Да что с тобой сегодня? Тебе плохо? — Встревоженный голос мамы. — Иди полежи, тебе, наверное, голову напекло.
Ирина Ивановна бросилась к матери на шею. Обняла, вдохнула родной запах и зашептала:
— Мне хорошо, мамочка! Я тебя люблю. И дачу нашу обожаю вместе со всеми сорняками, с домиком этим, с огородом твоим!
— Точно голову напекло! Иришка, ты хоть панамку надень и сходи в дом, водички принеси. А то я что-то тоже умаялась. Да и отец, наверное, пить хочет.
Ирина глянула за забор и увидела отца рядом с «ушастым» желтым «Запорожцем». В белой майке и точно таких же, как у мамы, трениках, он копался в моторе. Как обычно...
«Мне точно нужна вода, а может, что и покрепче», — подумала Ира и повернулась к дому. Их старая дачка. Маленький летний домик, стеклянная веранда. Ира увидела свое отражение. Сколько ей? Двадцать пять? Тогда она еще не замужем. Игоря, Игоря Петровича Жильцова, она встретит только через год...
Боясь проснуться, она пошла к двери. На пороге сидел Барсик. Буравил Ирину янтарным взглядом и... Улыбался?
— Спасибо, — шепнула Ира. — Теперь зато я знаю, откуда ты взял тополиный пух.
Она вошла на веранду: столик, белые табуреточки, календарь на стене. Восемьдесят восьмой год? Да, так и должно быть. Мама же говорила, что Ире было двадцать пять, когда она единожды призналась в любви к даче. Ирина опустилась на табуретку.
Кухня поплыла перед глазами, свет померк, стекло веранды сменилось потемневшей от времени стеной... Ирина сидела на кухне заброшенного дома, у ее ног примостился Барс.
Она подхватила кота на руки и пошла к двери. Потерянная, оглушенная. В душе переплетались радость, удивление, тоска.
— Признавайся, это ты чудо сотворил? — спросила она кота, когда они уже сидели дома за столом, слушая, как тикают часы на стене. — Или это Дед Мороз? Или вы вместе?
Барсик молчал, вылизывал лапу в белой перчатке, иногда поглядывая на хозяйку хитрым янтарным глазом.
***
— А чего это у вас так тихо? — Дверь распахнулась, и вошел Игорь Петрович, впустив с собой стайку снежинок.
— Ох, Игорек, ты уже? А я еще и не приготовила ничего! Сколько времени-то? — спохватилась Ирина Ивановна.
— Да бог с ним. Сейчас в четыре руки сообразим что-нибудь. Еще только шесть вечера! Спала, что ли?
— Вроде нет... Раздевайся, я тебе за стряпней все расскажу, а ты уж сам решишь: сон это или твоей жене пора санитаров вызывать.
Пока они нарезали салаты, Ирина Ивановна поведала мужу свою историю. Тот слушал, хмыкал, качал головой.
— Ну и каков твой вердикт? — поинтересовалась она, закончив.
— Да какой вердикт... Плохо тебе одной, Иришка. Дочка не приехала, я по делам усвистал. Вот ты прилегла и заснула. А память тебя пожалела, подкинула счастливые воспоминания из прошлого. — ответил Игорь Петрович.
— Может и так... А может, чудо.
— Ну пусть будет чудо. — Игорь Петрович притянул жену к себе, поцеловал в щеку, подмигнул коту. — А ты что скажешь, Барс?
Кот не ответил, хотя точно знал, что произошло. Но пусть люди думают, как им нравится. Ведь самое главное, у хозяйки сбылось заветное желание. Она увидела маму. И полжизни за это забирать у нее никто не собирается.
***
Несколько раз потом супруги ходили к заброшенному дому. Он оставался таким же тихим, пустым и мрачным. Его двери больше не открывались в лето. Может, и не было ничего, а может, было. Ведь чудо на то и чудо, оно случается очень-очень редко.
(с) Алёна С.
Следующая публикация
Комментарии 3