Предыдущая публикация
Н.
Д. Тальбергъ († 1967 г.)
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ БЫЛЬ.
Юбилейный Сборникъ.
Свѣтлой памяти возлюбленнаго Государя.
5.
Ольденбургъ пишетъ, что къ концу 1916 года относится Высочайшее повелѣнiе о назначенiи сенаторской ревизіи учрежденiй, вѣдавшихъ предоставленiемъ отсрочекъ лицамъ, призывавшимся на военную службу. «Дѣло въ томъ», пишетъ онъ, «что временныя отсрочки давались не только должностнымъ лицамъ, работа которыхъ была необходима для правильнаго функціонированія правительственныхъ учрежденій, но и многимъ лицамъ, работавшимъ въ рядѣ общественныхъ организацій. Послѣднія, получившія вскорѣ въ военной средѣ названіе «земгусаровъ», часто развивали на фронтѣ противоправительственную дѣятельность и являлись разносителями вредныхъ слуховъ. Государь рѣ/с. 303/шилъ положить всему этому конецъ, пожелавъ, прежде всего провѣрить основательность льготъ, даваемыхъ этимъ лицамъ, освобождавшимся отъ несенiя прямыхъ обазанностей воиновъ на фронтѣ. Во главѣ ревизіи Имъ былъ поставленъ извѣстный членъ Государственнаго Совѣта, сенаторъ князь А. А. Ширинскій-Шихматовъ, помощниками его были назначены сенаторы — А. В. Степановъ и В. А. Брюнъ-де-Сентъ-Ипполитъ». Оба послѣдніе проходили службу по судебному вѣдомству, были раньше прокурорами судебныхъ палатъ. Привлеченный кн. Ширинскимъ-Шихматовымъ къ участію въ этой ревизіи, я зналъ намѣренiе его какъ можно скорѣе изъять изъ общественныхъ организацій зловредныхъ агитаторовъ, сѣявшихъ смуту на фронтѣ и въ тыловыхъ учрежденiяхъ.
Военную мощь Государевой Россіи съ тревогой учитывали въ непріятельскомъ станѣ. Начальникъ штаба верховнаго командованiя германской арміи, генералъ Людендорфъ, въ своихъ воспоминанiяхъ такъ описываетъ положенiе Германiи въ то время: «Россія въ особенно широкомъ масштабѣ занималась новыми формированiями. Въ своихъ дивизіяхъ она оставила только по 12 баталіоновъ, въ батареяхъ только по 6 орудій и изъ освобожденныхъ такимъ образомъ четвертыхъ батальоновъ и седьмыхъ и восьмыхъ орудій каждой батареи формировала новыя боевыя единицы. Эта реорганизація давала ей большой приростъ военныхъ силъ.
«Бои 1916 года выказали и на восточномъ фронтѣ очень значительное усиленiе военнаго снаряженiя, преимущественно увеличенiе огнестрѣльныхъ припасовъ. Россія перевела часть своихъ заводовъ въ Донецкій бассейнъ, чрезвычайно поднявъ при этомъ ихъ производительность. Поставки со стороны Японiи все росли. Съ окончанiемъ Мурманской дороги и другихъ техническихъ усовершенствованiй Сибирскаго пути долженъ былъ увеличиться подвозъ изъ Японiи, Америки, Англіи и Франціи».
«Верховному командованiю (германскому) приходилось считаться съ тѣмъ, что подавляющее численное и техническое превосходство непріятеля въ 1917 году будетъ ощущаться нами еще острѣе, чѣмъ въ 1916 году. Оно должно было опасаться чрезвычайно раннихъ боевъ на Соммѣ и на другихъ участкахъ нашихъ фронтовъ, боевъ, которыхъ, въ концѣ концовъ, могли не выдержать даже наши войска. И это тѣмъ несомнѣннѣе, чѣмъ меньше времени даетъ намъ непріятель для отдыха и для подвоза военныхъ матеріаловъ».
«Наше положенiе чрезвычайно тяжело и выхода изъ него почти не было. О собственномъ наступленiи намъ нечего было и думать, такъ какъ, всѣ резервы были необходимы для обороны. /с. 304/ Надѣяться на разложенiе одной изъ державъ согласія было безцѣльно. Наше пораженiе казалось неминуемымъ, если бы война затянулась надолго... Ко всему этому наше продовольственное положенiе было чрезвычайно тяжелымъ именно для затяжной войны. Тылъ нашъ также тяжко пострадалъ.
«Съ тревогой думали мы не только о нашихъ физическихъ, но и моральныхъ силахъ, тѣмъ болѣе, что мы боролись съ психикой врага при посредствѣ блокады и пропаганды. Перспективы на будущее были чрезвычайно мрачны». (Эрихъ Людендорфъ. «Мои восломинанiя», т. I).
Та Россійская мощь, о которой повѣствуетъ Людендорфъ, достигнута была Государемъ именно тогда, когда онъ особенно обвинялся болтунами и политиканами въ неспособности выиграть войну и въ подготовкѣ сепаратнаго мира! Удачными же выполнителями его велѣнiй являлись министры, которые за свою дѣятельность подвергались травлѣ и поруганію въ гостиныхъ, въ общественныхъ организаціяхъ и въ Государственной Думѣ.
А. Тыркова-Вильямсъ, въ статьѣ «Подъемъ и крушеніе», помѣщенной въ мартовской книжкѣ парижскаго «Возрожденiя» (1956 г.), отмѣчая заявленiе Родичева въ началѣ войны, что Германія побѣдитъ Россію, пишетъ: «Онъ оказался правъ, но только на половину. Не Германiя побѣдила Россію. Мы сами, мы, русскіе, разнуздали бѣсовъ революціи, поддались имъ и сами сокрушили русскую армію, которая на третій годъ войны не только не ослабѣла, но благодаря помощи союзниковъ и нашимъ собственнымъ усиліямъ, получила, наконецъ, обильное боевое снабженiе».
«Самымъ труднымъ и самымъ забытымъ подвигомъ императора Николая II было то, что онъ при невѣроятно тяжелыхъ условіяхъ, довелъ Россію до порога побѣды. Его противники не дали ей переступить черезъ порогъ» — пишетъ Ольденбургъ. — «Борьба, которую государю пришлось выдержать въ самые послѣдніе мѣсяцы своего царствованiя, въ еще большей мѣрѣ, чѣмъ событія въ концѣ японской войны, наломинаютъ слова Посошкова о его державномъ предшественникѣ: «Пособниковъ по его желанiю не много: онъ на гору еще и самъ десять тянетъ, а подъ гору милліоны тянутъ...»
Всего ярче о томъ же свидѣтельствуетъ въ своей книгѣ о міровой войнѣ, видный англійскій дѣятель Винстонъ Черчилль, бывшій въ моментъ революціи военнымъ министромъ: «Ни къ одной странѣ судьба не была такъ жестока, какъ къ Россіи. Ея корабль пошелъ ко дну, когда гавань была въ виду. Она уже перетерпѣла бурю, когда все обрушилось. Всѣ жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаянiе и измѣна овладѣли властью, когда задача была уже выполнена. Долгія от/с. 305/ступленія окончились; снарядный голодъ былъ побѣжденъ; вооруженіе прятекало широкимъ потокомъ, болѣе сильная, болѣе многочисленная, лучше снабженная армія сторожила огромный фронть; тыловые сборные пункты были переполнены людьми; Алексѣевъ руководилъ арміей и Колчакъ — флотомъ. Кромѣ того, — никакихъ трудныхъ дѣйствій больше не требовалось: оставаться на посту; тяжелымъ грузомъ давить на широко растянувшіяся германскія линіи; удерживать, не проявляя особой активности, слабѣющія силы противника на своемъ фронтѣ; иными словами — держаться; вотъ все, что стояло между Россіей и плодами общей побѣды. ...Въ мартѣ царь былъ на престолѣ; Россійская имперія и русская армiя держались, фронтъ былъ обезпеченъ и побѣда безспорна. Согласно поверхностной модѣ нашего времени царскій строй принято трактовать, какъ слѣпую, прогнившую, ни на что не способную тиранію. Но разборъ тридцати мѣсяцевъ войны съ Германіей и Австріей долженъ бы исправить эти легкомысленныя представленія. Силу Россійской имперіи мы можемъ измѣрить по ударамъ, которые она вытерпѣла, по бѣдствіямъ, которыя она пережила, по неисчерпаемымъ силамъ, которыя она развила, и по возстановленію силъ, на которое она оказалась способна. Въ управленіи государствами, когда творятся великіе событія, вождь націи, кто бы онъ ни былъ, осуждается за неудачи и прославляется за успѣхи. Дѣло не въ томъ, кто продѣлывалъ работу, кто начертывалъ планъ борьбы; порицаніе или хвала за исходъ довлѣютъ тому, на комъ авторитетъ верховной отвѣтственности. Почему отказываютъ Николаю Второму въ этомъ суровомъ испытаніи?.. Бремя послѣднихъ рѣшеній лежало на немъ. На вершинѣ, гдѣ событія превосходятъ разумѣніе человѣка, гдѣ все неисповѣдимо, давать отвѣты приходилось ему. Стрѣлкою компаса былъ онъ. Воевать или не воевать? Наступать или отступать? Идти вправо или влѣво? Согласиться на демократизацію или держаться твердо? Уйти или устоять? Вотъ — поля сраженій Николая Второго. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порывъ русскихъ армiй, спасшихъ Парижъ въ 1914 году; преодолѣніе мучительнаго безснаряднаго отступленія; медленное возстановленіе силъ; брусиловскія побѣды; вступленіе Россіи въ кампанію 1917 года, непобѣдимой, болѣе сильной, чѣмъ когда-либо: развѣ во всемъ этомъ не было его доли? Несмотря на ошибки большія и страшныя, — тотъ строй, который въ немъ воплощался, которымъ онъ руководилъ, которому своими личными свойствами онъ придавалъ жизненную искру — къ этому моменту выигралъ войну для Россіи».
/с. 306/ Величайшей заслугой государя было стремленiе его пробудить духовныя силы любимаго имъ народа, привести ихъ къ живительнымъ церковнымъ источникамъ. Для этого старался императоръ Николай II вести и воспитанiе молодого поколѣнія въ отечестволюбивомъ духѣ, составлявшемъ испоконъ вѣковъ силу Россіи. Тѣмъ самымъ молодежь все болѣе приближалась къ Церкви. Заботился царь и о разумномъ и здоровомъ физическомъ развитіи молодой смѣны. По почину государя успѣшно насаждались въ средѣ учащихся «потѣшные». Помню то большое впечатлѣнiе, которое производилъ ихъ парадъ, происходившій 1 сентября 1911 года въ Кіевѣ въ присутствіи монарха.
Ярокъ и правдивъ образъ Государя, изображенный понявшимъ его владыкой Антонiемъ (Храповицкимъ). Приводимъ выдержки изъ его, тогда епископа Волынскаго, слова, сказаннаго въ Житомирскомъ каѳедральномъ соборѣ 21 октября 1905 года, черезъ нѣсколько дней послѣ манифеста 17 октября.
«Сегодня окончился одиннадцатый годъ царствованiя нашего монарха, и настаетъ двѣнадцатый годъ съ нѣсколько измѣнившимися условіями, обозначенными въ послѣднемъ манифестѣ. Оглянитесь же, русскіе люди, на сей закончившійся первый періодъ царствованiя нашего Государя, оглянитесь на себя насколько вы за это время оправдали данную вами передъ Крестомъ и Евангеліемъ присягу, и нынѣ, когда густая тьма безсовѣстной лжи и разнузданнаго себялюбія обложила небосклонъ нашей жизни, воззрите мысленно на Того, Кому такъ мало вы подражаете въ добродѣтели и Кому столь неблагодарными оказались многіе. Нашъ Государь вступилъ на отеческій престолъ въ юномъ возрастѣ, но оказался мудръ предъ искушеніемъ власти. Большею частью цари и другіе высокіе начальники, достигая власти, стараются о томъ, чтобы сразу выдвинуть передъ глазами всѣхъ свою личность въ противовѣсъ личности предшественника, чтобы показать ожидаемые преимущества своего управленiя сравнительно съ предшественникомъ... Подобные пріемы дѣйствія особенно свойственны Государямъ молодымъ, какъ это было при первыхъ царствованiяхъ въ народѣ библейскомъ. Не такъ, совсѣмъ не такъ поступилъ нашъ, тогда еще юный Государь, сдѣлавшись властителемъ величайшаго въ мірѣ царства. Онъ обѣщалъ слѣдовать во всемъ примѣру и указанiю своего въ Бозѣ почившаго родителя и постоянно ссылался на его авторитетъ. Онъ сохранилъ при себѣ его совѣтниковъ и не только не старался о томъ, чтобы выдвигать самолюбіе, свою личность, но, напротивъ, постоянно смирялся предъ своимъ Отечествомъ, исповѣдывалъ свою сердечную привязанность къ старинной Москвѣ и первый изъ Рус/с. 307/скихъ Императоровъ не усрамился распространять свои изображенiя въ старинной русской одеждѣ».
«Смиреніе это первая заповѣдь Евангелія, это первая ступень изъ девяти блаженствъ, черезъ которыя открывается намъ Господень рай, — сколь рѣдкая, сколь цѣнная эта добродѣтель въ нашъ горделивый, изолгавшійся вѣкъ. И если мы справедливо цѣнимъ ее такъ высоко среди простыхъ смертныхъ, то какъ она вожделѣнна въ могущественнѣйшемъ Императорѣ. Учись же, русскій народъ, у своего Царя этой великой мудрости быть смиреннымъ... Какъ же сохранить въ себѣ духъ смиренномудрія? Какъ сохранилъ его въ себѣ нашъ Государь? Хранить такой духъ можетъ лишь тотъ, кто боится Бога, кто всемъ сердцемъ вѣритъ во Христа, кто благоговѣетъ предъ святыми угодниками. И сему учитесь у своего Царя, русскіе люди».
«Нашъ Государь началъ царствовать въ сегодняшнiй день 21 октября, причастившись въ храмѣ Св. Таинствъ Тѣла и Крови Христовыхъ. Вторично причастился Онъ Божественныхъ Таинствъ черезъ три недѣли, въ день своего бракосочетанiя. Сіе необычно земнымъ царямъ, которые, хотя и стараются всегда показать, что они не чужды вѣры, весьма опасаются прослыть слишкомъ благочестивыми... Такая раздвоенность совершенно чужда нашему Монарху: Слава Божія являлась главнымъ направляющимъ началомъ Его дѣятельности. Ревнуя о прославленiи святыхъ угодниковъ съ тѣмъ же безкорыстнымъ упованiемъ, съ какимъ относится къ нимъ народное сердце, Онъ съ радостью разрѣшилъ открытіе мощей св. Ѳеодосія Черниговскаго въ годъ своей коронаціи, а затѣмъ приложилъ старанiя къ тому, чтобы провозглашена была Церковью святость другого угодника Божія — преп. Серафима Саровскаго. Но и на семъ не упокоилось сердце Царево: оно повлекло Его съ Царицей Супругой и Царицей Матерью въ далекую Саровскую пустынь и побудило Его собственными руками поднять священный гробъ Чудотворца и вмѣстѣ со своимъ народомъ, собравшимся сюда, въ количествѣ трехсотъ тысячъ, проливать слезы умиленія, открывать свою совѣсть духовнику монаху и причащаться Святыхъ Таинствъ у одной чаши съ простолюдинами».
«Слышалъ ли ты что-либо подобное, о русскій народъ, за послѣднее столѣтіе и болѣе? Часто ли встрѣчалъ такую силу вѣры среди людей знатныхъ и богатыхъ и укажешь ли мнѣ во всей вселенной нѣчто подобное въ жизни царей, именующихъ себя христіанскими? Учись же у своего Царя вѣрѣ, умиленію и молитвѣ. Искреннее благочестіе остается неполнымъ, если не украшается любовію и состраданіемъ къ ближнимъ. И сію любовь нашъ Государь проявилъ въ первые же мѣсяцы по своемъ воцареніи, /с. 308/ когда, по примѣру всероссійскаго праведника отца Іоанна Кронштадтскаго, началъ повсюду учреждать дома трудолюбія для бѣдныхъ, ибо именно въ этомъ нуждается городская бѣднота».
Наряду съ прославленiемъ свят. Ѳеодосія Черниговскаго и преп. Серафима Саровскаго, въ царствованіе Государя послѣдовали причисленія къ лику Святыхъ: въ 1897 году — пресвитера юрьевскаго Исидора и 72 имъ пасомыхъ, утопленныхъ въ 1472 году въ р. Омовжѣ латинянами за стойкое исповѣданіе Православія; въ 1909 году — окончательное прославленіе св. мощей преп. Анны Кашинской, супруги св. вел. кн. Михаила Тверского; въ 1910 году — перенесеніе мощей преп. Евфросиніи, княжны Полоцкой изъ Кіева въ Полоцкъ; прославленія: въ 1911 г. — св. Іоасафа епископа Бѣлгородскаго; въ 1913 г. — святѣйшаго патріарха Гермогена; въ 1914 г. — свят. Питирима, епископа Тамбовскаго; въ 1916 году — свят. Іоанна, митрополита Тобольскаго.
Черезъ девять лѣтъ послѣ пламеннаго слова владыки Антонія звучалъ душевно и выразительно въ Екатеринбургскомъ соборѣ голосъ замѣчательнаго проповѣдника о. Іоанна Сторожева. Прославлялъ онъ память «избраннаго и дивнаго Сибирскія страны Чудотворца», Праведнаго Сѵмеона Верхотурскаго. «Какое, братіе, великое, какое неизъяснимое утѣшеніе знать и видѣть», говорилъ онъ, «что Державный Вождь народа Русскаго, коему ввѣрены Богомъ судьбы отечества нашего, въ основу всего въ своемъ царствѣ полагаетъ не иное что, какъ благочестіе, Самъ лично подавая примѣръ глубокаго, чисто древлерусскаго благочестія, любви къ благолѣпію службъ церковныхъ, почитанія святынь русскихъ, заботы и усердія къ прославленію памяти великихъ подвижниковъ святой благоугодной жизни». Государь пожертвовалъ сѣнь надъ ракою преп. Сѵмеона.
Преосвященный Серафимъ, епископъ Екатеринбургскій и Ирбитскій, благословляетъ ведомый о. Іоанномъ крестный ходъ. Несутъ въ Николаевскій монастырь къ гробу Преподобнаго даръ города — икону Святой великомученицы Екатерины. По большой, извилистой дорогѣ, въ глуби лѣсовъ и горъ Уральскихъ двигаются къ Верхотурью богомольцы. Радостно разносится пѣніе паломниками канона. Идетъ народъ и, какъ рвущіеся съ горныхъ вершинъ ручьи превращаются въ бурный потокъ, а затѣмъ и рѣку, такъ расширяется все больше и больше числомъ небольшая группа паломниковъ. Божіе дѣло творятъ благочестивые русскіе люди.
Замѣчательно, что о. Іоаннъ Сторожевъ, съ юныхъ лѣтъ росшій вблизи Сарова и Дивѣева, совершилъ 1/14 іюля 1918 года въ Екатеринбургѣ, въ домѣ Ипатьева, обѣдницу и давалъ послѣднее пастырское благословеніе, такъ вѣрно понятому имъ Помазаннику Божію.
/с. 309/ Сказанное владыкой Антоніемъ, впослѣдствіи митрополитомъ Кіевскимъ и Галицкимъ, первымъ кандидатомъ въ патріархи при выборахъ на Всероссійскомъ Церковномъ Соборѣ въ 1917 году, потомъ Первоіерархомъ Русской Зарубежной Церкви, и о. Іоанномъ Сторожевымъ, воскрешаютъ въ памяти картины подлинной Руси:
1903 годъ, 18 іюля. Саровская обитель. Въ Успенскомъ соборѣ совершается ранняя обѣдня. Храмъ полонъ. Изъ Тамбовской и Нижегородской губерній, а также изъ далекихъ краевъ стеклись русскіе люди всѣхъ сословій помолиться у прославляемыхъ мощей Преподобнаго Серафима, преставившагося въ 1833 году.
Вдругъ въ храмѣ произошло движеніе. Тихій шепотъ пронесся вокругъ. Въ церковь одни, безъ свиты, вошли Царь и Царица и заняли мѣста на лѣвомъ клиросѣ. Вмѣстѣ съ народомъ молятся они за Божественной литургіей, пріобщаются Пречистыхъ Таинъ Христовыхъ.
Послѣобѣденные часы того же дня. Гудитъ народный говоръ вокругъ стѣнъ монастыря. Но вотъ загремѣло могучее «ура», пошло дальше въ лѣсъ, полный богомольцами. Это народъ восторженно привѣтствовалъ Императора Николая Александровича, который, въ сопровожденіи великихъ князей, слѣдовалъ пѣшкомъ по пыльной дорогѣ, подъ горячими солнечными лучами, помолиться въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ подвизался благодатный Старецъ. Государь побывалъ у источника, у камня, гдѣ Преподобный тысячу ночей возносилъ молитвы въ его дальней пустынкѣ.
19 іюля. Только что начало появляться раннее лѣтнее солнце. Государь, въ сопутствіи князя Алексѣя Ширинскаго-Шихматова (тогдашняго управляющаго московской сѵнодальной конторой), удаляется въ лѣсъ. Кругомъ тихо и жизнь еще не началась. Прійдя къ источнику, Царь опускается въ его воды, глубоко уповая на помощь смиреннаго Старца.
Въ тотъ же день, тогда ставшій великимъ русскимъ праздникомъ. Окончилась литургія, совершенная сонмомъ святителей и іереевъ. Государь, съ духовенствомъ и великими князьями, обносятъ вокругъ храма гробъ со святыми мощами Преподобнаго Серафима. Народъ горячо молится вновь прославленному Святому и радуется благочестію Помазанника Божія.
Сбылось въ тѣ дни пророчество преп. Серафима, такъ крѣпко чтившаго государей: «Вотъ какая радость то будетъ! Среди лѣта запоютъ Пасху, радость моя! Пріѣдетъ къ намъ Царь и вся Фамилія».
Народъ — въ теченіе столѣтія притекавшій со всѣхъ концовъ Россіи въ Саровскую и Дивѣевскую обители — въ сердцѣ своемъ давно прославилъ дивнаго Старца.
/с. 310/ Царь, — столь чутко понимавшій православную душу своего народа и слившійся съ нею — проявилъ починъ въ дѣлѣ прославленія великаго Прозорливца и Молитвенника.
Церковь, — долгое время отмѣчавшая чудеса имъ совершавшіяся, — причислила Преподобнаго Серафима къ лику Святыхъ.
Сорокъ семь лѣтъ тому назадъ — въ іюльскіе дни 1903 года — у честныхъ мощей новоявленнаго Святого, соединились въ молитвенномъ горѣніи тѣ могучія животворныя силы, которыя, въ продолженіе почти тысячи лѣтъ, совмѣстно созидали Россійское государство: Русскій Народъ, Церковь, Помазанникъ Божій, — вѣрный ихъ сынъ.
1911 годъ. Сентябрь. Берега извилистой Десны полны празднично разодѣтымъ народомъ. Отъ древняго Чернигова движется по рѣкѣ пароходъ, на которомъ находится Самодержецъ Всероссійскій, возвращающійся съ богомолья. Исполняя обѣтъ Свой, Государь Императоръ Николай Александровичъ поклонился святымъ мощамъ Святителя Ѳеодосія Углицкаго, прославленнаго въ Его благочестивое царствованіе... Пароходъ приближается къ мосту. Тамъ въ облаченіи стоитъ съ духовенствомъ архипастырь земли Черниговской, преосвященный спископъ Василій и крестомъ благословляетъ Царя вѣрнаго сына Православной Церкви. Пароходъ движется дальше среди массы народа, восторженно привѣтствующаго своего Государя.
Въ 1912 году въ Москвѣ торжественно праздновалось столѣтіе Отечественной войны. 30 августа, въ день перенесенія мощей св. вел. кн. Александра Невскаго, народъ въ огромномъ числѣ заполнилъ Красную площадь и прилегающія къ ней улицы. На площади на отведенномъ мѣстѣ были разставлены учащіеся. По окончаніи литургіи въ Успенскомъ соборѣ, на которой присутствовалъ Государь съ Августѣйшимъ Семействомъ, изъ храма двинулся крестный ходъ. Черезъ Спасскія ворота крестный ходъ направился къ царскому павильону на Красной площади. По пути слѣдованія, вплоть до павильона, расположились болѣе 200 хоругвеносцевъ. Когда духовенство и всѣ Особы, участвовавшія въ крестномъ ходѣ, заняли свои мѣста въ павильонѣ и около него, протодіаконъ Большого Успенскаго собора Розовъ громко прочиталъ Высочайшій манифестъ, данный 26 августа въ Бородинѣ. Митрополитомъ Владиміромъ, соборне, совершено было благодарственное молебствіе за избавленіе отъ нашествіе дванадесяти языковъ. Послѣ многолѣтія Ихъ Величествамъ и всему царствующему дому, протодіаконъ возгласилъ вѣчную память императору Александру I и почившимъ вождямъ и воинамъ. Войска находившіяся въ строю отдали честь; произведена была пальба изъ орудій. Во всѣхъ церквахъ раздался колокольный звонъ. /с. 311/ Возглашено было многолѣтіе державѣ Россійской и побѣдоносному всероссійскому воинству.
1916 годъ въ столицахъ заговорщики и попавшіе въ ихъ сѣти безумцы, подрубавшіе вѣтви, на которыхъ держатся, подготовляютъ переворотъ, ожесточенно поносятъ Государыню Александру Ѳеодоровну. Древній же Новгородъ 11 декабря восторженно встрѣчалъ Царицу, прибывшую съ великими княжнами поклониться святынямъ. Софійскій соборъ. Архіепископъ Арсеній (черезъ годъ второй кандидатъ въ патріархи) привѣтствовалъ благочестивую Государыню. Окончены литургія и молебенъ. На глазахъ у умиленнаго народа Царица, Царевны, князья Іоаннъ Константиновичъ и Андрей Александровичъ истово прикладываются къ святынямъ. Деревяницкій монастырь, Юрьевъ монастырь, Знаменскій соборъ, часовня съ чудотворнымъ образомъ Владимірской Божіей Матери — принимаютъ въ своихъ стѣнахъ Царскую Семью. Народъ счастливъ былъ лицезрѣть праведность Царицы.
Всеобще теперь почитаніе приснопамятнаго о. Іоанна Кронштадтскаго. Вся Православная Русь молится 20 декабря объ упокоеніи Его души. Государю принадлежитъ починъ въ этомъ. 12 янв. 1909 года Царь, въ рескриптѣ на имя митрополита Петербургскаго и Ладожскаго Антонія (Вадковскаго), писалъ:
«Неисповѣдимому Промыслу Божію было угодно, чтобы угасъ великій свѣтильникъ Церкви Христовой и молитвенникъ Земли Русской, всенародно чтимый пастырь и праведникъ о. Іоаннъ Кронштадтскій. Всѣмъ сердцемъ раздѣляя великую скорбь народную о кончинѣ любвеобильнаго пастыря и благотворителя, Мы съ особымъ чувствомъ обновляемъ въ памяти Нашей скорбные дни предсмертнаго недуга въ Бозѣ почившаго Родителя Нашего, Императора Александра III, когда угасавшій Царь пожелалъ молитвъ любимаго народомъ молитвенника за Царя и Отечество. Нынѣ вмѣстѣ съ народомъ Нашимъ утративъ возлюбленнаго молитвенника Нашего, Мы проникнемся желаніемъ дать достойное выраженіе сей совмѣстной скорби Нашей съ народомъ молитвеннымъ поминовеніемъ почившаго, ежегодно ознаменовывая имъ день кончины о. Іоанна, а въ нынѣшнемъ году пріурочивъ ее къ сороковому дню оплакиваемаго событія. Будучи и по собственному духовному влеченію Нашему и по силѣ Основныхъ Законовъ первымъ блюстителемъ въ Отечествѣ Нашемъ интересовъ и нуждъ Церкви Христовой, Мы со всѣми вѣрными и любящими сынами ея ожидаемъ что Св. Сѵнодъ, ставъ во главѣ сего начинанія, внесетъ свѣтъ утѣшенія въ горе народное и зародитъ на вѣчныя времена /с. 312/ живой источникъ вдохновенія будущихъ служителей и предстоятелей алтаря Христова на святые подвиги пастырскаго дѣланія».
Въ царствованіе государя развивалась церковная жизнь. Подъ Высочайшимъ покровительствомъ работали православныя братства. Продолжало развиваться миссіонерское дѣло, особенно необходимое вслѣдствіе вредной дѣятельности всякаго рода сектантовъ, часто направлявшихся изъ-за границы. Благочестивый Государь понималъ значеніе исторической древности церковной и проявилъ заботы о ней. Въ 1901 году былъ Высочайше утвержденъ Комитетъ попечительства о русской иконописи, подъ предсѣдательствомъ графа С. Д. Шереметева. Государь очень цѣнилъ древнія иконопись и церковное зодчество, и въ Его царствованіе, въ особенности съ 1911 года, все болѣе ширился интересъ къ нимъ. Въ 1912 году въ Царскомъ Селѣ былъ освященъ Государевъ Соборъ во имя Ѳеодоровской иконы Божіей Матери, вовнѣ и внутри выявлявшій красоту древнихъ храмовъ. Россія продолжала украшаться новыми храмами и монастырями, что такъ радовало Государя.
Императоръ Николай Александровичъ, какъ и его отецъ, очень ревновалъ о развитіи церковно-приходскихъ школъ, противъ которыхъ вела потомъ кампанію Государственная Дума. Въ 1912 году въ этихъ школахъ воспитывалось 1.988.367 дѣтей. Государемъ былъ утвержденъ уставъ о пенсіяхъ и единовременныхъ пособіяхъ священнослужителямъ и псаломщикамъ.
Шла съ 1915 года подготовительная работа по созыву Церковнаго Собора. По высочайшему повелѣнію образовано было въ январѣ 1906 года предсоборное присутствіе. Предсѣдателю такового, митрополиту Петербургскому Антонію, Государь писалъ: «Съ глубокимъ вниманіемъ слѣжу Я за подготовительными работами къ предстоящему Помѣстному Собору Русской Православной Церкви. Да благословитъ Господь ваши труды къ обновленію нашей церковной жизни». Присутствіе выработало рядъ важныхъ постановленій, которыя были представлены на благоусмотрѣніе Государя. Въ 1912 году учреждено было предсоборное совѣщаніе для дальнѣйшей разработки этихъ вопросовъ. Наступившая въ 1914 году война задержала созывъ Собора.
Въ 1913 году, когда праздновалось 300-лѣтіе Дома Романовыхъ, Государь, подчеркивая важность высшаго духовнаго образованія, наименовалъ Духовныя Академіи Императорскими. Государь даровалъ полную свободу исповѣданія старообрядцамъ. Поощрялъ Онъ всячески развитіе дѣятельности Императорскаго Палестинскаго общества, дававшаго возможность большому числу богомольцевъ изъ всей Россіи совершать дешево и удобно паломничество въ Святую Землю.
/с. 313/ Глубокая вѣра Государя и его ревность о Церкви вѣдома была тѣмъ, кто, покинувъ суетный міръ, посвятили себя всецѣло служенію Господу Богу. Замѣчательное повѣствованіе имѣется въ брошюрѣ «Изъ воспоминаній о Государѣ Императорѣ Николаѣ II», написанной покойнымъ флигель-адъютантомъ Димитріемъ Сергѣевичемъ Шереметевымъ, съ юныхъ своихъ лѣтъ близко его знавшимъ.
«...Государь, любившій послѣ завтрака дѣлать большія прогулки на автомобилѣ по окрестностямъ Севастополя (однажды проѣхалъ даже до Меласа на южномъ берегу Крыма и гулялъ пѣшкомъ въ окрестностяхъ Байдарскихъ воротъ), — неожиданно съ Императрицей отправился въ Георгіевскій монастырь, гдѣ Онъ раньше въ прежніе годы неоднократно бывалъ, но на этотъ разъ никто въ монастырѣ Его не ожидалъ. Игуменъ и братія были очень удивлены и обрадованы Высочайшимъ посѣщеніемъ.
Мнѣ приходилось и раньше нѣсколько разъ бывать въ Георгіевскомъ монастырѣ и я всегда удивлялся удивительной живописности этого монастыря, — точно ласточкино гнѣздо, прилѣпившееся къ высокимъ скаламъ. Внизу шумѣлъ прибой морскихъ волнъ, ритмически набѣгая и сбѣгая и съ шелестомъ увлекая съ собой прибрежныя гальки, и въ этомъ однообразномъ и постоянномъ шумѣ чувствовались и вѣчность, и суета всего земного, и что-то до того грустное и жуткое, что невольно слезы навертывались на глаза. Несмотря на высоту мѣста, гдѣ стояли храмъ и монастырскія келліи, морской вѣтеръ достигалъ до ступенекъ храма и въ лицо дышалъ соленой влагой, и въ сумеркахъ дня обрамленное мрачными темными скалами, точно въ рамѣ справа и слѣва, это глухое шумѣвшее, дѣйствительно черное, темное море жило, тяжко дышало и вздымалось, точно какое-то живое существо. И что-то во всемъ чуялось дикое, неотвратимое и неизбѣжное.
Мы вошли въ Церковь, и начался молебенъ. Стройные голоса монаховъ сразу измѣнили настроеніе: точно мы вошли послѣ бури въ тихій заливъ, какъ говорится въ словахъ молитвы, въ тихое пристанище. Все было такъ молитвенно проникновенно и тихо...
Вдругъ за дверьми храма, весьма небольшихъ размѣровъ, раздался необычный шумъ, громкіе разговоры и странная суматоха, однимъ словомъ, что-то совершенно не отвѣчавшее ни серьезности момента, ни обычному монастырскому чинному распорядку. Государь удивленно повернулъ голову, недовольно насупивъ брови и подозвавъ меня къ себѣ жестомъ, послалъ узнать, что такое произшло и откуда это непонятное волненіе и перешептываніе.
/с. 314/ Я вышелъ изъ храма и вотъ, что я узналъ отъ стоявшихъ монаховъ: въ правыхъ и лѣвыхъ скалахъ, въ утесахъ живутъ два схимника, которыхъ никто изъ монаховъ никогда не видѣлъ. Гдѣ они живутъ, въ точности неизвѣстно, и о томъ, что они живы, извѣстно только потому, что пища, которая имъ кладется на узкой тропинкѣ въ скалахъ надъ моремъ, къ утру бываетъ взята чьей-то невидимой рукой. Никто съ ними ни въ какихъ сношенiяхъ не бываетъ, и зимой и лѣтомъ они живутъ въ тѣхъ же пещерахъ.
И вотъ произошло невѣроятное событіе, потрясшее и взволновавшее всѣхъ монаховъ монастыря: два старца въ одеждахъ схимниковъ тихо подымались по крутой лѣстницѣ, ведущей вверхъ со стороны моря. О прибытіи Государя въ монастырь имъ ничего не могло быть извѣстно, ибо и самъ игуменъ, и братія — никто не зналъ о посѣщенiи Государя, которое было рѣшено въ послѣднюю минуту. Вотъ откуда волненiе среди братіи. Я доложилъ Государю и видѣлъ, что это событіе произвело на Него впечатлѣнiе, но Онъ ничего не сказалъ и молебенъ продолжался.
Когда кончился молебенъ, Государь и Императрица приложились къ кресту, потомъ побесѣдовали нѣкоторое время съ игуменомъ и затѣмъ вышли изъ храма на площадку, которая идетъ вродѣ бульвара съ рѣзко обрывающимся скатомъ къ морю. Тамъ, гдѣ кончалась деревянная лѣстница, стояли два древнихъ старца. У одного была длинная бѣлая борода, а другой былъ съ небольшой бородкой съ худымъ, строгимъ лицомъ. Когда Государь поравнялся съ ними, оба они поклонились Ему въ землю. Государь видимо смутился, но ничего не сказалъ и, медленно склонивъ голову, имъ поклонился. Я думалъ, что Государь, взволнованный происшедшимъ, сядетъ въ автомобиль и уѣдетъ, но вышло совсѣмъ другое. Государь совершенно спокойно подозвалъ къ себѣ игумена и сказалъ ему, что Онъ желаетъ пройти съ нимъ пѣшкомъ на ближайшій участокъ земли, принадлежащій казенному вѣдомству, и что Онъ даетъ его въ даръ монастырю для устройства страннопріимнаго дома для богомольцевъ. Затѣмъ Государь вмѣстѣ съ монахами сталъ отмѣривать шагами пространство земли, необходимое для устройства зданiй. Меня, какъ и всегда, поразило Его поистинѣ изумительное спокойствіе, и какъ-то невольно кольнула мысль, что означаетъ этотъ странный молчаливый поклонъ въ ноги.
Теперь, послѣ всего происшедшаго, думается не провидѣли ли схимники своими мысленными очами судьбу Россіи и Царской Семьи и не поклонились ли они въ ноги Государю Николаю II, какъ Великому Страдальцу Земли Русской.
Живя уже здѣсь въ бѣженствѣ, много лѣтъ спустя, слышалъ я /с. 315/ отъ одного совершенно достовѣрнаго лица, которому Государь Самъ лично разсказывалъ, что однажды, когда Государь на «Штандартѣ» проходилъ мимо Георгіевскаго монастыря, Онъ, стоя на палубѣ, видѣлъ, какъ въ скалахъ показалась фигура монаха, большимъ крестнымъ знаменіемъ крестившаго стоявшаго на палубѣ «Штандарта» Государя все время, пока «Штандартъ» не скрылся изъ глазъ. На Государя это произвело большое впечатлѣніе. Вѣроятно, это былъ одинъ изъ схимниковъ».
Въ 1917 году, въ мартѣ мѣсяцѣ, трагическомъ въ жизни императоровъ Павла I, Александра II и Николая II, въ древнемъ Псковѣ, вписавшемъ немало славныхъ страницъ въ исторію Россіи, посланцы самозваннаго революціоннаго комитета, создавшагося въ Таврическомъ дворцѣ изъ членовъ печальной памяти русскаго парламента, поддержанные телеграммами главнокомандующихъ отняли отъ Россіи ея Царя. Государь, отдавшисъ всецѣло борьбѣ съ сильнымъ внѣшнимъ врагомъ, создавшій къ началу 1917 года мощную военную силу, способную въ ближайшее время, сообща съ союзниками, раздавить непріятеля и дать любимой Отчизнѣ побѣду, — долженъ былъ бы для рѣшительнаго подавленія смуты произвести смѣну высшихъ начальствующихъ лицъ, снять съ фронта части. Это не могло пройти незамѣченнымъ во вражескомъ станѣ, агенты котораго съ развитіемъ революціи скоро и выявили себя наружу. Побѣда была для него важнѣе личной судьбы. Онъ жертвовалъ собою, отрекаясь въ пользу брата, пользовавшагося извѣстной популярностью въ общественныхъ кругахъ и въ арміи извѣстный своей доблестью во время войны.
Цѣннымъ поясненіемъ къ сказанному служатъ воспоминанія гувернера Цесаревича Алексѣя Николаевича, Петра Жильяра, помѣщенныя въ переводѣ съ французскаго языка (въ журналѣ «ILLUSTRATION»), въ «Русской лѣтописи» (кн. 1. 1921 г). Достойнѣйшій, благородный и самоотверженный швейцарецъ пережилъ съ Царской Семьей ея заточеніе въ Царскомъ Селѣ и въ Тобольскѣ, послѣдовавъ за нею и въ Екатеринбургъ. Приводимъ выдержки изъ нихъ:
«8/21-го марта, въ 10½» часовъ утра, Ея Величество зоветъ меня и говоритъ, что генералъ Корниловъ пришелъ сообщить Ей, отъ имени Временнаго Правительства, что Государь и Она считаются арестованными и тотъ, кто не желаетъ признать состояніе ареста долженъ покинуть дворецъ до четырехъ часовъ. Я отвѣтилъ о своемъ рѣшеніи остаться...»
Государь прибылъ въ Царское Село 9/22 марта. Жильяръ пишетъ: «Государь посвящалъ семьѣ большую часть дня, а остальное время читалъ или гулялъ съ княземъ Долгоруковымъ. Вна/с. 316/чалѣ Государю запретили выходъ въ паркъ и разрѣшили пользоваться только прилегающимъ ко дворцу маленькимъ садомъ, еще покрытымъ снѣгомъ и окруженнымъ цѣпью часовыхъ. Государь принималъ всѣ эти строгости съ удивительнымъ спокойствіемъ и величіемъ. Ни разу Онъ не высказалъ ни единаго упрека. Одно чувство охватывало все Его существо, чувство сильнѣе даже тѣхъ узъ, которыя связывали Его съ семьей, — это любовь къ Родинѣ.
Чувствовалось, что Онъ готовъ все простить тѣмъ, кто такъ унижалъ Его, если они способны спасти Россію».
«Воскресенье, 25 марта (8 апрѣля): — Послѣ обѣдни Керенскій объявилъ Государю, что онъ принужденъ разлучить Его съ Императрицей, что Онъ долженъ будетъ жить отдѣльно и можетъ видѣть Императрицу лишь во время завтрака и обѣда, при условіи, чтобы разговоръ велся исключительно по-русски. Чай Они тоже могутъ пить вмѣстѣ, но въ присутствіи офицера, такъ какъ въ это время нѣтъ прислуги.
Императрица, очень взволнованная, подходитъ нѣсколько позднѣе ко мнѣ и говоритъ: «Поступать такимъ образомъ въ отношеніи Государя, сдѣлать Ему эту гадость, послѣ того какъ Онъ пожертвовалъ собой и отрекся отъ Престола дабы избѣжать гражданской войны, какъ это мелочно, какъ это низко! Государь не хотѣлъ, чтобы капля крови, хотя бы единаго Русскаго, была пролита изъ-за Него. Онъ всегда былъ готовъ отказаться оть всего, если былъ убѣжденъ, что это было на благо Россіи». Нѣсколько минутъ спустя, Она прибавила: «Повидимому, придется перенести и эту ужасную обиду».
«Четвергъ, 20 апрѣля (3 мая): — Государь сообщилъ мнѣ вечеромъ, что извѣстія за послѣднія дни нехороши. Лѣвыя партіи требуютъ, чтобы Франція и Англія объявили о желаніи заключить миръ «безъ анексій и контрибуцій».
Число дезертировъ въ арміи увеличивается съ каждымъ днемъ и армія таетъ. Будетъ ли Временное Правительство въ силахъ продолжать войну? Государь съ лихорадочнымъ вниманіемъ слѣдитъ за событіями, Онъ сильно безпокоится, однако еще надѣется, что страна одумается и останется вѣрной союзникамъ».
«Воскресенье, 30 апрѣля (13 мая): — ...Государь очень озабоченъ послѣдніе дни. Возвращаясь съ прогулки Онъ сказалъ мнѣ: «Говорятъ, что генералъ Рузскій подалъ въ отставку. Онъ просилъ, чтобы перешли въ наступленіе (теперь просятъ, а не приказываютъ!); солдатскіе комитеты отказали. Если это правда, то это конецъ всему! Какой стыдъ! обороняться, а не наступать, вѣдь это равносильно самоубійству! Мы допустимъ, что сначала разобьютъ нашихъ союзниковъ, а затѣмъ очередь будетъ за нами».
/с. 317/ «Понедѣльникъ, 1/14 мая: — Государь вернулся къ нашему вчерашнему разговору и прибавилъ: «Я нѣсколько надѣюсь на то, что у насъ любятъ преувеличивать. Я не могу вѣритъ, чтобы армія на фронтѣ была такой, какъ объ ней говорятъ; въ два мѣсяца она не могла до такой степени опуститься».
Въ Тобольскѣ, куда Царская Семья прибыла 6/19 августа 1917 года, богослуженія сначала совершались въ б. губернаторскомъ домѣ, гдѣ не было алтаря. «Наконецъ, 8/21 сентября, по случаю праздника Рождества Богородицы, заключеннымъ въ первый разъ было разрѣшено отправиться въ церковь. Это доставило имъ величайшую радость, но такое путешествіе повторялось очень рѣдко. Въ эти дни всѣ вставали рано и, послѣ сбора во дворѣ, выходили черезъ маленькую дверь въ общественный садъ, который приходилось проходить между двумя рядами солдатъ. Мы присутствовали всегда лишь при ранней обѣднѣ и были почти одни въ церкви, едва освѣщенной нѣсколькими свѣчами. Входъ постороннимъ былъ строго запрещенъ. Мнѣ нерѣдко, идя въ церковь или возвращаясь оттуда, приходилось видѣть людей осѣняющихъ себя крестнымъ знаменіемъ или становящихся на колѣни на пути слѣдованія Ихъ Величествъ.
Въ общемъ, всѣ жители Тобольска проявляли большую привязанность къ Императорской Семьѣ и наша охрана постоянно не допускала останавливаться передъ окнами Государева дома или снимать шапки и осѣнять себя крестнымъ знаменіемъ, проходя мимо Царя и Его Семьи».
«Наибольшимъ лишеніемъ, во время нашего заключенія въ Тобольскѣ, было отсутствіе извѣстій. Письма попадали къ намъ весьма неправильно и съ большимъ опозданіемъ. Что-же касается газетъ, то мы получали только отвратительный мѣстный листокъ, печатавшійся на оберточной бумагѣ и сообщавшій намъ старыя телеграммы, зачастую въ искаженномъ видѣ.
Государь, между тѣмъ, лихорадочно слѣдилъ за событіями, разыгрывавшимися въ Россіи. Онъ понималъ, что страна гибла. Лучъ надежды вновь родился, когда генералъ Корниловъ предложилъ Керенскому двинуться на Петроградъ, съ цѣлью покончить съ большевицкимъ движеніемъ, которое, со дня на день, становилось все болѣе грознымъ.
Его грусть была неописуема, когда Онъ узналъ, что Временное Правительство отклонило это послѣднее средство спасенiя. Государь понималъ, что это была, быть можетъ, послѣдняя возможность избѣжать катастрофы. Я тогда въ первый разъ услыхалъ, какъ Онъ пожалѣлъ о своемъ отреченіи.
Царь принялъ это рѣшеніе въ надеждѣ на то, что желавшіе Его удаленія будутъ въ состояніи довести войну до благополучнаго конца и спасти Россію. Государь опасался, чтобы Его со/с. 318/противленіе не вызвало гражданской войны и Онъ не хотѣлъ быть причиной пролитія изъ-за Него крови хотя бы единаго Русскаго. Но послѣ отъѣзда Царя, развѣ вскорѣ не появился Ленинъ со своими друзьями, купленными нѣмецкими агентами, преступная пропаганда коихъ разрушила армію и развратила страну? Государь страдалъ, понявъ, что Его отреченіе было безполезно и, что, имѣя въ виду лишь благо свей родины, Онъ, отказавшись отъ престола, оказалъ Россіи дурную услугу. Эта мысль все больше и больше преслѣдовала Государя и привела Его къ большому душевному унынію».
Для Государя, какъ для его Прадѣда и Отца, семья имѣла огромное значеніе. Тѣсная связь существовала у Него со всѣми членами семьи. Особенно окрѣпла она во время ихъ пребыванія въ заточеніи. Жильяръ пишетъ, что въ концѣ января 1918 года послѣдовала демобилизація арміи, нѣсколько призывовъ были распущены. Вслѣдствіе этого старые — лучшіе — солдаты должны были ихъ покинуть.
«Пятница, 2/15 февраля: — Часть солдатъ уже ушла. Они тайкомъ пришли прощаться съ Государемъ и съ Его Семьей. За вечернимъ чаемъ у Ихъ Величествъ, генералъ Татищевъ, съ откровенностью, которую допускали обстоятельства, выразилъ свое удивленіе по поводу того насколько тѣсна и сердечна была семейная жизнь Государя, Государыни и дѣтей. Государь, улыбаясь, взглянулъ на Императрицу и сказалъ: «Ты слышишь, что только что сказалъ Татищевъ?» Затѣмъ съ обычной своей добротой, но съ нѣкоторой грустью, Онъ прибавилъ: «Если вы, Татищевъ, который были Моимъ генералъ-адъютантомъ и имѣли столько случаевъ узнать Насъ, вы все-таки знали Насъ такъ плохо, какъ же вы хотите, чтобы Императрица и Я могли обижаться на то, что о Насъ говорятъ газеты?».
Очеркъ, посвященный памяти возлюбленнаго Государя, закончу слѣдующей выдержкой изъ замѣчательной статьи священника Кирилла Зайцева, нынѣ архимандрита Константина «Ко спасенію путевождь», напечатанной въ январѣ 1950 года въ парижской газетѣ «Слово Церкви».
«...Семья. Только въ ней Царь былъ «дома».
Если жизнь Николая II не есть исторія Россіи, то она есть исторія его семьи, отъ него неотрывной. И трагически переплелась исторія этой семьи съ исторіей Россіи.
Задолго до катастрофы возникла эта трагедія. Предметомъ клеветы стала Царская Семья, и столь плотно охватилъ ее злостный навѣтъ, что буквально вся Россія стала жертвой ядовитой «дезинформаціи». Не будь ея, нельзя представить себѣ той лег/с. 319/кости, съ какой страна пошла на поводу революціи, отшатнувшись отъ своего Царя.
Жестокой цѣной была возстановлена правда: превращеніе Царской Семьи въ поднадзорныхъ арестантовъ. До послѣдняго дня была изслѣдована частная жизнь Царской Семьи и до послѣдняго уголка обнажена она, поставленная подъ стеклянный колпакъ назойливѣйшаго наблюденiя. И что же увидѣли первыми, пылающіе злобою, предвкушаюшіе радость безстыднаго разоблаченiя семейно-интимной нечистоты и національно-политическаго двурушинчества семьи «Николая Кроваваго» дѣятели и ставленники революціи? Сіяющую духовную красоту.
То, что происходитъ обычно съ выдающимися людьми черезъ десятки лѣтъ послѣ ихъ смерти, когда историки, роясь въ архивахъ, постепенно раскрываютъ правду ихъ подлиннаго жизненнаго бытія, случилось при жизни Царя. Все стало достояніемъ гласности, все стало предметомъ надзора и изслѣдованія предвзято-подозрительныхъ наблюденій.
И что-же открылось глазамъ этихъ наблюдателей?
Патріархальная православная семья, находящая полное счастье въ совмѣстности своего существованія — въ условіяхъ, казалось бы, тягчайшаго гнета.
Жила она, эта богохранимая семья, полной жизнью семейнаго счастья, неся бремя Царской власти. Той же полной жизнью, еще болѣе полной, ибо изолированной отъ внѣшнихъ впечатлѣній, продолжала она жить, съ той же любовной заботой другъ о другѣ, съ той-же пламенѣюшей думой о Россіи, съ той-же преданностью ей — въ унизительныхъ условіяхъ плѣна. Смыслъ жизни былъ въ чемъ? Въ исполненіи заповѣдей Божіихъ. Опора обрѣталась гдѣ? Въ молитвѣ, въ сознаніи надъ собой промыслительной руки Божьей. Быть можетъ единственной семьей на всемъ пространствѣ Русской Земли, обуреваемой нечестивой революціей, единственной семьей, испытывающей полный душевный покой и безмятежное семейное счастье, была поднадзорная Царская Семья: такъ великъ былъ зарядъ ея духовныхъ силъ, такъ чиста была ея совѣсть, такъ близокъ ей былъ Богъ. То была подлинно «домашняя Церковь».
Передъ этой неизреченной красотой духовно-нравственнаго облика Царской Семьи склонилась не одна глава изъ сонма лукавствующихъ, ее окружавшихъ. То было чудо, быть можетъ, не меньшее, чѣмъ то, когда дикіе звѣри, выпущенные для растерзанія мучениковъ, лизали имъ руки...
Еще, можетъ быть, труднѣе иногда, даже для людей не настроенныхъ завѣдомо враждебно противъ Царя, заочно склониться предъ величіемъ духовно-нравственнаго облика Царя и его семьи. Это тоже чудо. И это чудо — въ дѣйствіи.
/с. 320/ Мученическая кончина Царя и его семьи не есть искупительная жертва за ихъ грѣхи. Не случайно Господомъ намъ показана съ такой безпримѣрной наглядностью духовная чистота и высота царскихъ мучениковъ. Господь зоветъ насъ къ бóльшему, чѣмъ къ привычному и обычному негодованію противъ большевицкаго террора, одной изъ жертвъ котораго пала Царская Семья.
О. Іоаннъ Кронштадтскій могъ въ свое время дѣлить русское общество на два лагеря по признаку отношенія къ Толстому, который въ глазахъ молитвенника Земли Русской былъ явнымъ предтечею Антихриста. Сейчасъ, быть можетъ, наиболѣе яркимъ признакомъ расщепленія русскаго общества на два духовно разно-окрашенныхъ лагеря — при всѣхъ, въ иныхъ отношеніяхъ возможностяхъ сближенія — это то, какъ мы относимся къ Царской Семьѣ. Просто-ли это жертва террора среди многихъ иныхъ, или чувствуется здѣсь нѣчто качественно иное?
О, если-бы покаянно могла склониться предъ духовной красотой умученной Царской Семьи вся Россія. Это означало-бы — воскресеніе Россіи къ новой свѣтлой жизни, это означало-бы наступленіе конца того страшнаго кошмара, который виситъ надъ міромъ, застилая Солнце Правды. Объ этомъ можно молиться. Но за себя то отвѣчаетъ каждый. И едва-ли есть вопросъ личной совѣсти, имѣющій такое неизмѣримо-великое значеніе общественное, какъ вопросъ отношенія каждаго изъ насъ къ Царской Семьѣ, какъ оцѣнка каждымъ изъ насъ высоты ея духовно-нравственнаго подвига.
Трудно представить степень безысходной тягостности нашего душевнаго состоянія, силу мрака, покрывшаго всю Россію и насъ съ нею и въ ней, если-бы эта Россія не стояла сейчасъ предъ нами воплощенная въ обликѣ послѣдняго Царя, окруженнаго своей семьей, въ этомъ свѣтоносномъ обликѣ не просто христіанъ-подвижниковъ, сумѣвшихъ въ страданіяхъ, имъ выпавшихъ, просвѣтить свой духъ, а царственныхъ возглавителей Россіи, по историческому, человѣческому и божественному праву ее представляющихъ и отъ ея имени и къ міру обращенныхъ и къ Богу устремленныхъ.
Такая смерть, ими принятая, какъ вѣнецъ ихъ жизни, помогаетъ намъ жить. Больше того: она и учитъ насъ жить. Вѣдь вопросъ о томъ, жива-ли Россія, есть, въ сущности вопросъ о томъ, живетъ ли въ насъ, какъ живоносный нсточникъ нашей дѣятельностн, обликъ Царя-Мученика, воплотившаго Историческую Россію и Себя со Своею семьей въ жертву за нее принесшаго. Неотдѣлимъ святой обликъ этотъ отъ пореволюціонной Россіи: какъ ея «ко спасенію путевождь» слился Онъ съ нею».
Примѣчаніе:
[1] По даннымъ помощника управляющаю дѣлами Совѣта министровъ. А. Н. Яхонтова, на 20 сент. 1916 года сумма ассигнованій правительства союзамъ достигла 553.459.829 р. Сверхъ того союзамъ выдавались авансы и командованіемъ на театрѣ военныхъ дѣйствій. Нало отмѣтить, что Союзы считали оскорбительнымъ для себя провѣрку ихъ отчетовъ Государственнымъ Контролемъ, ссылаясь на свой собственный контроль.
Источникъ: Н. Тальбергъ. Отечественная быль. Юбилейный сборникъ. — Jordanville: Типографія преп. Іова Почаевскаго. Свято-Троицкій монастырь, 1960. — С. 258-320.
Следующая публикация
Комментарии 4