Предыдущая публикация
Н.
Д. Тальбергъ († 1967 г.)
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ БЫЛЬ.
Юбилейный Сборникъ.
Свѣтлой памяти возлюбленнаго Государя.
1.
Девяносто два года назадъ — 6 мая 1868 года, — въ день памяти Св. и Праведнаго Іова Многострадальнаго, — родился старшій сынъ Наслѣдника Престола, нареченный, какъ его Прадѣдъ, Николаемъ. Впервые въ Россійской Имперіи великій князь младенецъ, со дня рожденія своего, обрученъ былъ царству. Понятно то нарочитое вниманіе, которое родителями его было обращено на должныя воспитаніе и образованіе будущаго монарха величайшаго государства.
Въ 1877 году ближайшее завѣдываніе его занятіями было поручено генералъ-адъютанту Г. Г. Даниловичу. Учебныя занятія были распредѣлены на 12 лѣтъ, при чемъ первые 8 лѣтъ посвящены были предметамъ гимназическаго курса, съ замѣной классическихъ языковъ элементарными основами минералогіи, ботаники, зоологіи, анатоміи и физіологіи. Расширено было преподаваніе политической исторіи, русской литературы, иностранныхъ языковъ. Курсъ высшихъ наукъ продленъ былъ потомъ на пять лѣтъ, дабы предоставить будущему государю подробнѣе ознакомиться съ военнымъ дѣломъ и главнѣйшими началами юридическихъ и экономическихъ наукъ. Преподавателями его были выдающіеся профессора высшихъ учебныхъ заведеній: К. П. Побѣдоносцевъ, Н. X. Бунге, М. Н. Капустинъ, Е. Е. Замысловскій; генералы: М. И. Драгомировъ, Г. А. Лееръ, Н. Н. Обручевъ, П. Л. Лобко. Пониманіе подлинной русской государственности усвоилъ онъ, главнымъ образомъ, отъ умнаго и убѣжденнаго идеолога Самодержавія, Побѣдоносцева, тѣсными узами связаннаго съ его Августѣйшимъ Родителемъ.
Англійскій языкъ преподавалъ съ 1877 года Карлъ Іосифовичъ Хисъ, на дочери котораго былъ женатъ флигель-адъютантъ А. А. Мордвиновъ. Послѣдній въ журналѣ «Русская лѣтопись» (кн. V. Парижъ. 1923) приводитъ отзывъ о своемъ ученикѣ Хиса, котораго опредѣляетъ какъ исключительно правдиваго, искренняго и независимаго въ своихъ сужденіяхъ. — «Многое изъ устныхъ разсказовъ К. І. Хиса не сохранилось у меня въ памяти, но о нѣкоторыхъ я невольно вспоминалъ не разъ во время долгихъ мучительныхъ раздумій, послѣ совершившагося переворота. По его словамъ, Государь еще въ далекомъ дѣтствѣ отличался боль/с. 259/шой замкнутостью, задумчивостью не по годамъ, и въ этомъ отношеніи не походилъ на своихъ сверстниковъ и братьевъ. Онъ былъ очень застѣнчивъ и трудно было узнать о чемъ онъ задумывался; былъ очень упоренъ въ своихъ мнѣніяхъ и разубѣдить его въ нихъ бывало не легко. Даже мальчикомъ онъ почти не горячился и не терялъ самообладанія. «Бывало во время крупной ссоры съ братьями или съ товарищами дѣтскихъ игръ», — разсказывалъ Карлъ Іосифовичъ — «Николай Александровичъ чтобы удержаться отъ рѣзкаго слова или движенія, молча уходилъ въ другую комнату, брался за книгу, и только успокоившись, возвращался къ обидчикамъ, и снова принимался за игру, какъ будто ничего не было. Онъ былъ очень любознателенъ и прилеженъ, вызывая даже добродушныя насмѣшки другихъ и чрезвычайно увлекался чтеніемъ, проводя бóльшую часть свободнаго времени за книгой. Любилъ также, чтобы ему читали и самъ отлично читалъ вслухъ».
«Однажды» — разсказывалъ Карлъ Іосифовичъ — «мы читали вмѣстѣ съ маленькимъ Николаемъ Александровичемъ одинъ изъ эпизодовъ Англійской исторіи, гдѣ описывается въѣздъ короля, любившаго простонародье и которому толпа восторженно кричала: «Да здравствуетъ король народа». Глаза у мальчика такъ заблистали, онъ весь покраснѣлъ отъ волненія и воскликнулъ: «Ахъ, вотъ я хотѣлъ бы быть такимъ», но я сейчасъ же ему замѣтилъ: «Вы не должны быть Государемъ одного лишь простого народа, для Васъ всѣ классы населенія должны быть равны, одинаково дороги и любимы».
Мордвиновъ добавляетъ отъ себя: «Это интимное желаніе быть любимымъ «многими», «всѣми», по преимуществу простыми людьми и притомъ только русскими, хотя и было запрятано у Николая Александровича глубоко, все же чувствовалось во многихъ случаяхъ и впослѣдствіи, когда онъ достигъ зрѣлаго возраста и сталъ Императоромъ. Его простую, незлобивую, безпритязательную, глубоко вѣрующую, застѣнчивую натуру тянуло болѣе къ безхитростнымъ людямъ, съ душою простого русскаго человѣка. Во внутреннемъ мірѣ крестьянства, составлявшемъ три четверти его подданныхъ, Государь видимо искалъ всѣ тѣ черты, которыя были ему дороги, и которыя онъ такъ рѣдко встрѣчалъ въ окружавшей его средѣ. Это любовное чувство къ простому народу мнѣ приходилось неоднократно наблюдать во время многочисленныхъ разговоровъ Государя съ крестьянами. Оно всегда проявлялось въ особой, легко уловимой, задушевной интонаціи его голоса, въ чуткомъ выборѣ задаваемыхъ вопросовъ, въ высказывавшихся затѣмъ по окончаніи разговора впечатлѣніяхъ — неизмѣнно довѣрчивыхъ, добродушно-ласкательныхъ и заботливыхъ».
/с. 260/ Путешествіе Наслѣдника морскимъ путемъ на Дальній Востокъ, съ пребываніемъ въ Индіи и Японіи, значительно расширили его умственный кругозоръ. Возвращаясь въ столицу, онъ пересѣкъ всю Сибирь и просторы сѣверо-восточной Россіи. Обладая основательными знаніями, государь всю жизнь пытливо пополнялъ ихъ, поражая своею освѣдомленностью тѣхъ, кто имѣлъ съ нимъ дѣло. Вспоминаю то впечатлѣніе, которое онъ произвелъ на министра путей сообщенія Клавдія Семеновича Немѣшаева. Послѣдній, управляя долгое время обширной и образцовой Юго-Западной желѣзной дорогой, былъ большимъ знатокомъ своего дѣла. Онъ разсказывалъ мнѣ какъ пораженъ былъ знаніями государя въ этой области. Приходилось слышать то же отъ другихъ лицъ.
Проходя военную службу, государь вплотную подошелъ къ толщѣ народной и всегда стремился соприкасаться съ нею. Вспоминаются полтавскія и кіевскія торжества, Романовскія въ 1913 году, говѣніе въ Москвѣ, въ особенности же, единственное въ исторіи императорской Россіи, царско-народное прославленіе мощей Прп. Серафима Саровскаго. Проживая нѣкоторое время послѣ преступной февральской революціи на Кавказѣ, слышалъ восторженные разсказы тамошнихъ горцевъ о пріѣздѣ государя въ 1912 году въ Гагры. Принцъ Александръ Петровичъ Ольденбургскій, со свойственной ему энергіей, сумѣлъ оповѣстить абхазцевъ и другихъ мѣстныхъ жителей, которые въ большомъ количествѣ прибыли въ Гагры, гдѣ устроенъ былъ народный праздникъ. Помню описаніе городскимъ головой Дуваномъ посѣщенія государемъ Евпаторіи и желаніе его, минуя охраняемый путь, войти въ самую гущу народа, восторженно привѣтствовавшаго царя. Влекло народъ къ Нему.
Лично наблюдалъ я въ 1910 году народное ликованіе въ инородческой Ригѣ. Это поражало особенно отъ того, что нѣсколько лѣтъ передъ тѣмъ Прибалтійскій край и, въ частности, Рига захвачены были сильнымъ революціоннымъ движеніемъ. До поздней ночи стекались пѣвческія общества къ берегу Двины, гдѣ стояла императорская яхта. Здѣсь за рубежомъ вспоминалъ эти дни съ однимъ изъ офицеровъ Гвардейскаго Экипажа. Онъ разсказывалъ, что приходилось уговаривать толпу разойтись, чтобы не мѣшать сну Царской Семьи. Въ 1911 году въ Кіевѣ, государь, собираясь поклониться Святымъ, почивающимъ въ Лаврѣ, приказалъ не стѣснять толпу. Когда Онъ, выйдя изъ автомобиля, направлялся къ вратамъ древнѣйшей русской обители, небольшой нарядъ полиціи съ трудомъ сдерживалъ народъ, стремившійся приблизиться къ царю. Приставъ Тюринъ, находившійся въ нарядѣ, разсказывалъ мнѣ, что одинъ діаконъ, не слушалъ его /с. 261/ уговоровъ. «Мнѣ пришлось», говорилъ Тюринъ «обмотать рукой его длинные волосы, но и это не повліяло на него, онъ рвался впередъ. Только когда государь скрылся изъ его вида, онъ пришелъ въ себя».
Бывшій кіевскій губернаторъ Александръ Ѳеодоровичъ Гирсъ, подъ начальствомъ котораго я имѣлъ счастье служить, въ своихъ воспоминаяхъ «На службѣ Императорской Россіи», описываетъ разсказанное ему его бывшимъ однополчаниномъ преображенцемъ, полтавскимъ губернаторомъ гр. Н. Л. Муравьевымъ, о происходившемъ въ 1909 году во время полтавскихъ торжествъ.
«По его свидѣтельству, самымъ замѣчательнымъ въ Полтавѣ днемъ было 26 іюня, — канунъ празднованія Полтавской побѣды. По распоряженію Столыпина, въ Полтаву было вызвано изъ селъ болѣе 2.000 крестьянъ, которые расположились въ полѣ лагеремъ. Объ этомъ лагерѣ Столыпинъ доложилъ Государю, выразившему желаніе въ 4 часа, до всенощной, его посѣтить. Крестьяне были расположены по уѣздамъ кольцомъ, въ которое вошелъ Государь, и началось представленіе. Оно имѣло сначала характеръ оффиціальный, но по мѣрѣ продвиженія Государя, оно стало обращаться въ оживленную бесѣду. Лицо Государя просвѣтлѣло, его собесѣдники заговорили свободно. Передъ Царемъ развернулась вся картина крестьянской жизни, ихъ заботъ и обычаевъ. Столыпинъ со своей стороны задавалъ крестьянамъ вопросы, вызывая ихъ высказаться по занимавшему Государя и его вопросу о разверстаніи надворной чрезполосицы и хуторскому разселенію. Отвѣты крестьянъ были мѣтки и веселы; смѣялся Государь и всѣ присутствовавшіе. Министръ Императорскаго Двора подходилъ къ Государю и напоминалъ ему о всенощной, къ началу которой въ соборѣ ожидалось его прибытіе, но Государь его не замѣчалъ и обходъ продолжался. Было семь съ половиной часовъ, когда бесѣда, начавшаяся въ 4 часа, закончилась и Государь вышелъ на середину круга. Восторженнымъ «ура» крестьяне проводили своего Державнаго Гостя».
Изъ Полтавы государь проѣхалъ въ Кіевъ. Гирсъ пишетъ: «Около 8 часовъ прибылъ изъ Полтавы Товарищъ Министра Внутреннихъ Дѣлъ, завѣдующій полиціей генералъ Курловъ, котораго я встрѣтилъ на вокзалѣ. Его первыя слова были: «Полтавскія торжества прошли блестяще, Государь въ восторгѣ. Выражая мнѣ свое удовольствіе по поводу порядка, который поддерживался полиціей, Государь высказалъ надежду, что и въ Кіевѣ народу будетъ доставленъ свободный доступъ по пути его слѣдованія въ соборъ». Мы поѣхали вмѣстѣ на осмотръ этого пути. Народъ густою толпою уже заполнилъ улицы, шпалерами выстроились войска, затѣмъ учащіеся, на разукрашенныхъ коврами балконахъ и /с. 262/ въ окнахъ размѣстились зрители. Городъ имѣлъ видъ парадный, ярко свѣтило лѣтнее солнце. Генералъ Курловъ распорядился разрѣдить цѣпь городовыхъ и убрать ихъ вглубь толпы. Въ 10 часовъ утра доступъ публики былъ прекращенъ и на перекресткахъ улицъ, въ тылу за толпой, поставлены полицейскіе заслоны. Въ 11 часовъ утра къ вокзалу безшумно и плавно подошелъ Императорскій поѣздъ. Государь принялъ рапортъ губернатора и депутацію отъ города Кіева, поднесшую ему хлѣбъ-соль. Поздоровавшись съ встрѣчавшими, Государь обошелъ почетный караулъ и сѣлъ въ коляску съ однимъ изъ Великихъ Князей. По установленному для торжественныхъ царскихъ выѣздовъ правилу, я долженъ былъ ѣхать въ двадцати шагахъ впереди Государя, стоя въ коляскѣ. Сложныя чувства счастья, смущенія и страха мной овладѣли. Я видѣлъ, обращенные къ Государю, взоры тысячей, бывшихъ въ моемъ кругозорѣ людей, слышалъ вырывавшіеся изъ ихъ грудей радостные крики и звуки гимна, мнѣ казалось, что я уношусь куда-то ввысь, то холодъ пронизывалъ меня при мысли, что никакія мѣры охраны уже не помогутъ и всѣ мы во власти народной стихіи. Я незамѣтно крестился и самъ себя успокаивалъ, повторяя навѣянныя мнѣ происходящимъ слова: «великъ Царь земли русской!..»
Въ 1911 году Государь снова посѣтилъ Кіевъ, гдѣ въ его присутствіи былъ освященъ памятникъ имп. Александру II. «31 августа Государю было представлено болѣе 2300 крестьянъ на площадкѣ передъ дворцомъ, созванныхъ изъ всѣхъ волостей Кіевской губерніи. Бесѣда продолжалась болѣе двухъ часовъ. Крестьяне живо и толково отвѣчали Государю на его разспросы о ихъ службѣ по призыву въ войскахъ. Украшенныхъ знаками военнаго ордена Государь разспрашивалъ о ихъ подвигахъ и благодарилъ ихъ за службу. Крестьяне были въ пестрыхъ мало-россійскихъ свиткахъ, что доставило Его Величеству видимое удовольствіе. Государь убѣждалъ своихъ собесѣдниковъ носить ихъ всегда, взамѣнъ, какъ онъ выразился, «неуклюжихъ городскихъ пиджаковъ». Ободренные царскою простотою, крестьяне стали разсказывать о красивыхъ нарядахъ, носимыхъ ихъ женами и дѣвушками, но не находя нужныхъ словъ, сопровождали ихъ показомъ и жестами. Всѣ смѣялись и по лицу Государя было видно, что общее увлеченіе его радовало».
Французскій посолъ Палеологъ, описывая присутствіе государя при церемоніи спуска бронированнаго крейсера «Бородино» пишетъ: «По окончаніи церемоніала мы посѣтили мастерскія. Государя всюду привѣтствуютъ. По временамъ онъ останавливается, чтобы поговорить съ рабочими и съ улыбкой пожимаетъ имъ руки. Когда онъ продолжаетъ свой обходъ, привѣтствія /с. 263/ удваиваются... А еще вчера мнѣ свидѣтельствовали о тревожномъ революціонномъ броженіи въ этихъ самыхъ мастерскихъ».
Благороднѣйшій, всесторонне образованный покойный С. С. Ольденбургъ, росшій въ видной либеральной семьѣ, близко наблюдавшій многихъ дѣятелей кадетской партіи, сначала чувствомъ, а потомъ разумомъ и всестороннимъ изученіемъ дошедшій до пониманія силы и глубины монархіи, горячо полюбившій Государя, пишетъ о немъ въ своемъ замѣчательномъ трудѣ, посвященномъ его царствованію: «Императоръ Николай II — это признаютъ и Его враги — обладалъ совершенно исключительнымъ личнымъ обаяніемъ. Онъ не любилъ торжествъ, громкихъ рѣчей; этикетъ былъ ему въ тягость. Ему было не по душѣ все показное, всякая широковѣщательная реклама (это также могло почитаться нѣкоторымъ недостаткомъ въ нашъ вѣкъ!). Въ тѣсномъ кругу, въ разговорѣ съ глазу на глазъ, Онъ зато умѣлъ обворожить своихъ собесѣдниковъ, будь то высшіе сановники или рабочіе посѣщаемой Имъ мастерской. Его большіе сѣрые лучистые глаза дополняли рѣчь, глядѣли прямо въ душу. Эти природныя данныя еще болѣе подчеркивались тщательнымъ воспитаніемъ. «Я въ своей жизни не встрѣчалъ человѣка болѣе воспитаннаго, нежели нынѣ царствующій Императоръ Николай II», писалъ графъ Витте уже въ ту пору, когда онъ по существу являлся личнымъ врагомъ Государя».
Бывшій министръ иностранныхъ дѣлъ А. П. Извольскій высказывался такъ: «Лица, наименѣе расположенные къ Николаю II, никогда не отрицали очарованія Его лица, кротость выраженія Его глазъ, которые стравнивали съ глазами газели, совершенную простоту Его обращенія; лично я испытывалъ это очарованіе въ полной мѣрѣ, и болѣе всего, когда видѣлъ Его въ присутствіи Императора Вильгельма, который, съ шумной суетливостью и театральными манерами, составлялъ полную его противоположность».
Въ эти минуты переносишься къ тѣмъ счастливымъ моментамъ жизни, когда удавалось лицезрѣть государя. Впервые произошло это шестьдесятъ лѣтъ назадъ когда Онъ съ Императрицей посѣтили Императорское Училище Правовѣдѣнія. Вѣрноподданническое съ дѣтства чувство при видѣ Его, претворилось у 14-лѣтняго отрока въ пламенную любовь, сохранившуюся навсегда. Помню какъ мы, въ холодный мартовскій день, бѣжали за царскими санями вдоль Фонтанки отъ Сергіевской улицы до часовни у лѣтняго сада, получая отъ Государыни цвѣты изъ поднесеннаго Ей букета. Позднѣе приходилось видѣть Государя только издали, чаще всего, когда онъ проѣзжалъ въ пролеткѣ по улицамъ столицы. По болѣе напряженному виду рѣдко разставленныхъ городовыхъ и гулявшихъ сыщиковъ съ зонтиками можно /с. 264/ было догадаться о предстоящемъ проѣздѣ царя. Видѣлъ его нѣсколько разъ во время рижскихъ и кіевскихъ торжествъ, майскаго парада, выходившаго грустнымъ изъ Зимняго Дворца послѣ открытія Первой Государственной Думы и изъ храма Свв. Захаріи и Елисаветы послѣ отпѣванія убитаго революціонерами графа А. П. Игнатьева, на похоронахъ въ Сергіевской пустыни принца Константина Петровича Ольденбургскаго и въ Новодѣвичьемъ монастырѣ въ Петербургѣ вѣрнаго слуги четырехъ императоровъ К. Л. Побѣдоносцева. На этихъ похоронахъ мы, правовѣды, несли въ храмахъ дежурства у гроба и государь стоялъ недалеко. Вблизи видѣлъ я его послѣ посѣщенія Правовѣдѣнія только разъ, въ теченіе нѣсколькихъ минутъ, когда могъ все же воспринять все очарованіе его глазъ и голоса. Это было въ 1911 году. Государь во время кіевскихъ торжествъ посѣтилъ дворянскій домъ. Мнѣ довелось стоять рядомъ съ бывшимъ кіевскимъ губернскимъ предводителемъ дворянства, княземъ Репнинымъ. Обходя дворянъ, государь нѣсколько дольше остановился около маститаго князя. Онъ вспоминалъ свой пріѣздъ въ Кіевъ въ 1896 году послѣ коронаціи. Продолжение следует...
Следующая публикация
Комментарии 2