Предыдущая публикация
1964 год, МЕЛЕКЕСС
ЗИМНЕЕ УТРО ВТОРОКЛАССНИКА САНИ ГОЗМАНАДаже с кровати, если приподняться и вытянуть шею, в окне виднелись высоченные сугробы. По двору прокопали и протоптали дорожки к сараям и поленницам, сложенным возле заборов. Ну, и конечно, расчистили главную дорожку к высоким дощатым воротам, вернее к калитке, из которой каждое утро, еще затемно, выходили жильцы этого маленького дома. Взрослые-на работу, а дети-в школу. И только я, в это нежное время, никуда не спешил. Учился я во вторую смену, и поэтому мог еще всласть поваляться в постели. Кровать моя стояла возле печки, еще хранившей остатки тепла, и ватное одеяло тусклого вишневого цвета было теплым, и, самое главное, все ушли. Было тихо и уютно, и никто мне не мешал, быстренько прошлепав босыми ножками по холодному полу, взять со стола, стоящего в центре комнаты свежий "новогодний" номер "Мурзилки", потом вновь нырнуть в укромное тепло постели, и погрузиться в новый "Денискин " рассказ про новогодний утренник в Доме Культуры, про игры и аттракционы, про шипучее ситро и бисквитные "корзиночки». Ну вот, и есть захотелось...
На кухне, на маленьком столике, в желтой эмалированной мисочке на дне которой был нарисован цыпленок в галошах, белели два очищенных яйца, сваренных вкрутую и кусочек холодной жареной трески в золотистой поджаристой корочке. Рядом, в фаянсовой бело-голубой масленке желтело масло, ровно нарезанные брусочки серого ноздреватого хлеба лежали на специальном "хлебном" блюдце. Блестящий заварочный чайник из нержавейки был полон. Быстро закипел чайник на газовой плите. Стакан в особенном, очкнь красивом, красном эмалевом подстаканнике, терпеливо дождался душистой, прямо, задохнуться можно, заварки... ах, кто еще помнит чай "со слоном"... а потом враз запотел от крутого кипятка. И сахарница, такая же, как и масленка, бело-голубая, была доверху наполнена вкуснейшими подушечками шершавого бежевого цвета. Ну вот, завтрак сьеден, чай допит, рассказ дочитан. Уроки сделаны еще вчера вечером, да какие уж там уроки... Я смотрю в разрисованное серебряными кустами окно, медленно одеваюсь. Шаровары, фланелевая рубашка, синий мягонький свитерок бабушкиной вязки, носочки, потом теплые, толстые, тоже бабушкины носки, серенькое плащевое пальто на овчиной подстежке, черные валенки, черная круглая цигейковая шапка...шарф, варежки...да-да, всё бабушка вязала... в карман пальто любимый, блестящий черным лаком, пистолет...готов! Ключ взял, дверь захлопнул. Ах, какое утро!
Саня Гозман
2. Тетя Паша, наша дворничиха, мела жестким веником некрашеный пол подьезда, выметая на улицу расплющенные валенками и ботинками снежные комья. Плоские ледяные лепешки, намерзшие у дверей, не поддавались венику, и тетя Паша брала специальный скребок на короткой деревянной ручке и со стуком отдирала их от пола, потом подхватывала на совок и выбрасывала из двустворчатых подъездных дверей. Сама тетя Паша была одета в черную плисовую телогрейку и серый пушистый платок, который был продет куда-то под руки, на ногах были большие серые валенки с калошами, а руках - старые овчинные нагольные рукавицы, сплошь в дырах. Я аккуратно обошел согнутую маленькую фигурку тети Паши, и вышел во двор.
1961 г. Двор дома на ул.Хмельницкого. На фото Саня и его сестра Лена
Солнце, которому в декабре полагалось быть неярким и холодным, светило вовсю, по сугробам синели длинные тени от голых деревьев, растущих вдоль высокого забора, да и от самого забора, и от высоких серых поленниц. Удивительно спокойно было на душе, день был понятен и безмятежен, так же как и десятки других дней, уже прожитых в этот год. В холодном кармане пальто я с удовольствием перебирал пальцами две монетки, одна побольше-двадцать копеек, другая поменьше-гривенник. Тридцать копеек-целое богатство! Монетки звенели, стучали о железный пистолет, лежащий в этом же кармане и под этот приятный звон, я направился по протоптанной в глубоком снегу дорожке, мимо своего дома, направо, потом повернул налево и двинулся через скверик.
Там и вовсе не было тропинок, так, кое-где чернела одинокая цепочка следов в глубоком снегу между густыми кустами, где сновали синички, подбирая со снега какие-то семена. А вот, кажется, мелькнули красными грудками снегири - птицы редкие для наших мест...порхнули и исчезли. Облупившаяся чаша старого фонтана была доверху наполнена нападавшим за ночь белым-белым снегом и напомнила вазочку с мороженым. Такую вазочку на ножке видел я в киевском кафе "Мороженое", куда мама водила меня и Ленку этим летом. "Да, вот бы столько мороженого!" - подумал я, упрямо пробираясь по сугробам. Где-то проваливался по колено. Спасали шаровары, которые были надеты на валенки и не давали холодному пушистому снегу пробраться вовнутрь валенок. Чего ради, я пошел через сквер, через сугробы, нормальному человеку понять трудно. Нормальный приличный мальчик пошел бы себе не спеша по дороге, мимо этого сквера, по накатанной дороге, сторонясь от неторопливо трусящих навстречу лошадок с обмерзшим шоколадный пузом, за которыми тащились сани. На санях обязательно сидел мужичок с красным замороженным лицом, в тулупе и шапке ушанке с кожаным верхом. Уши у шапки были опущены и от встречного ветра отлетали назад. В другое время, я бы и сам с удовольствием побежал бы за этими санями, и прицепился, и залез бы в сани на холодные стружки или на солому, и прокатился бы квартал... Но, во-первых, одному, без компании, это делать не так весело. То ли дело, вместе с Ленкой и ее, совершенно дикими подружками-одноклассницами. О, это было здорово! А во-вторых, и, главное, я же не просто гулял, я шел в кино.
И куда интереснее было прийти в кинотеатр, который и находился-то метрах с трехстах от "институтского" дома, где жила наша семья, через сугробы и кусты, воображая при этом что-нибудь интересное, вроде путешествия Арсеньева и Дерсу Узала через амурскую тайгу. Ну, это так, немножко. Кинотеатр назывался "МИР". Мне тогда, в раннем детстве, казалось, что все кинотеатры называются "МИР". Это и понятно. В старом Мелекессе других кинотеатров не было. А в Чаплыгине, куда я вместе с мамой и сестрой ездил каждое лето к бабушке, кинотеатр был точно такой же и тоже назывался "МИР".
Фильм, который собирался посмотреть в этот день, назывался затейливо -"Армия Трясогузки ". На афише были были нарисованы оборванные мальчишки, у одного из них был большой револьвер...В общем, то, что надо. Хороший день продолжался. У дверей кинотеатра сегодня не оказалось юных хулиганов, которые частенько околачивались здесь. Вообще для городской шпаны всех мастей это было излюбленное место сбора. Здесь они "трясли" малышню, отбирая мелочь, здесь они устраивали большие драки - "горочные " на рыночных", здесь они просто часами торчали, грызли семечки, курили, глупо ржали и громко матерились. И. конечно, для этих пацанов, я был бы желанной добычей. Но сегодня никого не было, то ли холодно слишком, то ли рано еще, только первый сеанс...И вот, совершенно беспрепятственно, я подошел к окошечку кассы, протянул холодный гривенник ,получил голубенький билет и поднялся в зрительный зал. И фильм не подвел, отличные там были мальчишки-беспризорники: русский, как раз он и был Трясогузка (оказалось, что вообще-то трясогузка-это птица),и цыганенок, и еще какой-то мальчик Мики, который в конце находит отца. И здорово эти мальчишки помогали подпольщикам, и боролись со свирепыми колчаковцами и водружали флаг на высоченной заводской трубе. "А у нас неподалеку тоже есть такая высокая кирпичная труба, вот бы туда залезть..." - подумал я и представил как с флагом за спиной лезу я по железным скобам на самую верхушку "мелькомбинатовской" трубы.
Там и вовсе не было тропинок, так, кое-где чернела одинокая цепочка следов в глубоком снегу между густыми кустами, где сновали синички, подбирая со снега какие-то семена. А вот, кажется, мелькнули красными грудками снегири - птицы редкие для наших мест...порхнули и исчезли. Облупившаяся чаша старого фонтана была доверху наполнена нападавшим за ночь белым-белым снегом и напомнила вазочку с мороженым. Такую вазочку на ножке видел я в киевском кафе "Мороженое", куда мама водила меня и Ленку этим летом. "Да, вот бы столько мороженого!" - подумал я, упрямо пробираясь по сугробам. Где-то проваливался по колено. Спасали шаровары, которые были надеты на валенки и не давали холодному пушистому снегу пробраться вовнутрь валенок. Чего ради, я пошел через сквер, через сугробы, нормальному человеку понять трудно. Нормальный приличный мальчик пошел бы себе не спеша по дороге, мимо этого сквера, по накатанной дороге, сторонясь от неторопливо трусящих навстречу лошадок с обмерзшим шоколадный пузом, за которыми тащились сани. На санях обязательно сидел мужичок с красным замороженным лицом, в тулупе и шапке ушанке с кожаным верхом. Уши у шапки были опущены и от встречного ветра отлетали назад. В другое время, я бы и сам с удовольствием побежал бы за этими санями, и прицепился, и залез бы в сани на холодные стружки или на солому, и прокатился бы квартал... Но, во-первых, одному, без компании, это делать не так весело. То ли дело, вместе с Ленкой и ее, совершенно дикими подружками-одноклассницами. О, это было здорово! А во-вторых, и, главное, я же не просто гулял, я шел в кино.
И куда интереснее было прийти в кинотеатр, который и находился-то метрах с трехстах от "институтского" дома, где жила наша семья, через сугробы и кусты, воображая при этом что-нибудь интересное, вроде путешествия Арсеньева и Дерсу Узала через амурскую тайгу. Ну, это так, немножко. Кинотеатр назывался "МИР". Мне тогда, в раннем детстве, казалось, что все кинотеатры называются "МИР". Это и понятно. В старом Мелекессе других кинотеатров не было. А в Чаплыгине, куда я вместе с мамой и сестрой ездил каждое лето к бабушке, кинотеатр был точно такой же и тоже назывался "МИР".
Фильм, который собирался посмотреть в этот день, назывался затейливо -"Армия Трясогузки ". На афише были были нарисованы оборванные мальчишки, у одного из них был большой револьвер...В общем, то, что надо. Хороший день продолжался. У дверей кинотеатра сегодня не оказалось юных хулиганов, которые частенько околачивались здесь. Вообще для городской шпаны всех мастей это было излюбленное место сбора. Здесь они "трясли" малышню, отбирая мелочь, здесь они устраивали большие драки - "горочные " на рыночных", здесь они просто часами торчали, грызли семечки, курили, глупо ржали и громко матерились. И. конечно, для этих пацанов, я был бы желанной добычей. Но сегодня никого не было, то ли холодно слишком, то ли рано еще, только первый сеанс...И вот, совершенно беспрепятственно, я подошел к окошечку кассы, протянул холодный гривенник ,получил голубенький билет и поднялся в зрительный зал. И фильм не подвел, отличные там были мальчишки-беспризорники: русский, как раз он и был Трясогузка (оказалось, что вообще-то трясогузка-это птица),и цыганенок, и еще какой-то мальчик Мики, который в конце находит отца. И здорово эти мальчишки помогали подпольщикам, и боролись со свирепыми колчаковцами и водружали флаг на высоченной заводской трубе. "А у нас неподалеку тоже есть такая высокая кирпичная труба, вот бы туда залезть..." - подумал я и представил как с флагом за спиной лезу я по железным скобам на самую верхушку "мелькомбинатовской" трубы.
дом, в котором жили Гозманы (фото 2022 г.)
Бывший кинотеатр МИР (фото 2024 г,)
АЛЕКСАНДР ГОЗМАН "ВОСПОМИНАНИЯ" 2025 год
Продолжение следует...
#мелекесссоветский #гозман #кинотеатрмир
Продолжение следует...
#мелекесссоветский #гозман #кинотеатрмир
Следующая публикация
Комментарии 1