Заведующий Красногорским школьным интернатом Иосиф Иосифович Куц
Глава третьяПоход на Курилы
Подготовка к Курильскому походу шла полным ходом. Самым трудным оказалось сформировать отряд и выбить деньги. Я набрал двадцать человек из числа тех, кто ходил со мной на Колдунью. Но тут возник Борис Федорович и принудил меня взять с собой еще тринадцать «лабухов» - музыкантов из Дома пионеров. По простоте душевной он думал, что мы сможем давать концерты для неизбалованных культурой аборигенов Курил и таким образом зарабатывать деньги. Я со скрипом согласился, но добился, чтобы выделить «лабухов» в отдельный отряд. Пусть они дают свои концерты в поселках, а мы будем восходить на вулканы и купаться в горячих источниках далеких островов. В связи с этим появился третий руководитель - разбитная девушка Люба из поселка Неводского близ Томари, откуда мы опять взяли несколько пацанов. Борис Федорович не мог перечить районным властям.
С деньгами было еще сложнее. Просмотрев мою смету главбух горисполкома мадам Карелина, швырнула ее на стол и сказала: «Я таких денег наличными еще никому в своей жизни не выдавала». Я спокойно возразил ей: «А я еще ни разу в жизни не водил в поход на Курилы отряд из тридцати шести человек». Она ничего мне не ответила, но и смету не подписала. Вечером ко мне домой пришел какой-то мрачный тип и сказал, чтобы я завтра шел в горисполком за деньгами. Впоследствии мне приходилось получать у той же Карелиной суммы в три раза большие, и она ни разу не возразила мне по поводу моих смет. Видимо, ей хорошо накрутили хвоста за ее отказ выдать мне деньги, но нужно еще сказать, что после походов я всегда аккуратно сдавал ей безукоризненные отчеты.
Выехали из Красногорска 4-го августа, а пятого обустроились в кубриках Корсаковской мореходки. Ждали парохода, который будет неизвестно когда.
11-го августа пришёл пароход «Балхаш». Взял самые дешевые билеты: общая каюта на тридцать рыл на твиндеке, то есть, в преисподней, рядом с машинным отделением.
Из дневника похода:
«Море…
Оно в тумане, густом и опасном. Пароход «Балхаш» часто покрикивает хриплым баском. Непрестанно крутятся радары.
Прошли мыс Анива. Памятник пограничникам - огромная фигура солдата, шагнувшая в море. Пароход шумит вечерами, пронизанный насквозь настроением дорожного флирта: на нем плывут на путину с полсотни девушек из центральной России.
В огромном твиндеке верхняя полка - моя. Можно лежать и думать, как говорит Люба, о жизни.
12-го августа. Ночью пришли в Курильск. Грохотала лебедка, мешала спать. Не встал. Лень и темно, ничего там не увидишь. А утром по левому борту встали синие сопки острова Итуруп.
Вот они, Курилы…
Вулканы: конуса высоких сопок с рваными вершинами. Бухты, вдающиеся глубоко в берег. Домишки на склонах гор. И беспредельный простор океана.
Стало волнительно и славно.
13-го августа. Входим в пролив Екатерины, и сразу же начинается сильная качка. Справа из облаков поднимается конус вулкана Тятя, единственная пока и главная примета острова Кунашир. Но мы уходим от него южнее, курсом на остров Шикотан. Светит солнце, вокруг голубеет море. Но это не мешает ему устраивать нам грандиозную болтанку.
В три часа ночи проснулся от грохота якорной цепи. Стали на рейде Мало-Курильска, столицы Шикотана. Городок прячется между лесистых сопок. Очень красиво. В бухту и из нее снуют рыболовные сейнеры: идет сайровая путина. Девушки отплывают на плашкоуте рубить сайре головы. На рейде рядом с нами топорщится ржавой нелепицей плавзавод «Коряк». Жирные чайки лениво машут крылами. Здесь очень много рыбы. Матрос на палубе таскает ее на пустой крючок. Плашкоут снимает с «Балхаша» еще одну партию пассажиров. Все едут «на сайру». А мы снимаемся с якоря и идем в Южно-Курильск».
Удивительное дело: лишь только я увидел с борта парохода очертания Курил с его вулканами, синими сопками, городишками, спускающимися с гор к морю, у меня возникла мысль, даже не мысль, а твердое намерение переехать сюда на постоянное жительство.
Этот суровый край очаровывает сразу и навеки. Даже мои пацаны, еще недавно устраивавшие от скуки бои подушками в тесном твиндеке, притихли, с волнением и интересом разглядывая неведомые острова.
Из дневника похода:
«13 – 14-го августа. Огни, вытянувшиеся длинной цепью на берегу - это Южно-Курильск. Брошены якоря. Нетерпеливо просипел гудок, вызывая портовый флот. И минуты через две видны движущиеся к нам огоньки: это идут суда снимать нас с «Балхаша».
Три танковоза и плашкоут пляшут вокруг нашего парохода захватывающий, но и пугающий танец, то проваливаясь куда-то в бездну, то подпрыгивая выше нашей палубы. Трап ходит ходуном. Суматоха. Кое-как спускаемся на взбрыкивающий плашкоут, где нас ждут бдительные пограничники. Они проверяют наши маршрутные документы, у руководителей - паспорта, и мы медленно идем в порт».
Очень не хочется ставить палатки на берегу, и я веду отряд к школе. Нахожу ее почти по наитию: уже поздно, прохожих нет, спросить некого. Понимаю, что сейчас в школе никого нет, кроме сторожа, а сторожа редко сами решают вопрос размещения туристов на вверенном им объекте. Но мыслю я правильно: если откажет, поставим палатки прямо во дворе школы, тем более, что улицы хоть слабо, но освещены. Но, к моему удивлению, сторож, бородатый мужик с самокруткой во рту, без возражений пускает нас на ночлег в спортзал, да еще предлагает нам чайком отогреться, который он может вскипятить в титане. Но мы уже согреты его гостеприимством и ложимся спать: пацаны в ряд у одной стены, руководители - у другой: Юзеф, посередине – Люба, я.
Утром знакомимся с городом, вернее, с поселком. Он похож на все приморские города Сахалина, но есть в нем своя изюминка, свой неповторимый шарм: Южно-Курильск внешне не суетлив, вальяжен, довольно чист и дышит океанским воздухом. Дома в центре аккуратные, покрашены в разный цвет, что создает праздничное настроение. Про этот поселок сложена песня:
«Городок, городок,
На краю морских дорог….»
Где-то здесь кипит работа: снуют в порту неутомимые сейнеры и буксиры, на рыбозаводе многие сотни людей режут, солят, укладывают в баночки нескончаемый поток рыбы, а жизнь улиц тиха и нетороплива. Удивило изобилие и разнообразие спиртного в магазинах, но его не продают: на время путины на Курилах объявлен сухой закон.
Сходили на Горячий пляж. В пяти метрах от моря из-под скалы бьют горячие ключи. Здесь же выложены из камня импровизированные ванны. Надо на миг окунуться в ванну, пока терпит тело, а затем броситься в бушующее море. Это и есть местный кайф, который, как уверяют курильчане, сохраняет им здоровье на многие годы. Но мы предпочли блаженствовать, сунув в воду лишь ноги.
В километре от пляжа, в лесу, находится штаб Курильского пограничного отряда. Мы пошли туда с Юзефом, чтобы получить разрешение на беспрепятственное продвижение по Кунаширу. Оно было дано, но у командиров погранзастав на этот счет было свое мнение, из-за чего мы впоследствии не посмотрели многие курильские достопримечательности.
В штабе внимательно изучили наши документы, минут пять читали список туристов, но все же спросили: «А у вас в отряде нет мальчика по фамилии Березкин?». Мы сказали, что нет, и нас отпустили к командиру отряда, который проинструктировал нас по поводу нашего поведения на территории Курил:
«Если увидите на берегу бутылку с жидкостью или труп, не прикасайтесь к ним, сообщите на близлежащую заставу».
Мы поняли, что такое на островах не редкость, и в дальнейшем старались придерживаться этой инструкции
Я заметил, что у пограничников особое отношение к этой богом забытой земле. Они считают ее своим домом. Они знают ее, любят и берегут. Я имею в виду, конечно, офицеров, которые служат здесь подолгу. Но их уважение к островам передается и солдатам, чей срок службы здесь всего два года. Они показывали нам достопримечательности Кунашира с такой гордостью, будто это был их родной город или родная деревня.
Среди гражданского населения тоже есть патриоты островов. Они уже никогда не уедут на материк и никогда не хают здешнюю жизнь и порядки, но у них есть еще один бог, кроме этой земли: это - водка. Они пьют, потому что лишены чего-то, о чем трудно сказать словами. Если я скажу, что это духовность, то вы спросите меня: а что это такое? Разве природа - это не высшая духовность? А человеческая доброта? А удовлетворение своей нелегкой работой? Не знаю. Значит, есть что-то, чего не хватает этим людям, которыми я не перестаю восхищаться и которых глубоко жалею.
Не уважаю лишь ту категорию здешних, да и сахалинских, жителей, которые с вожделением произносят слово «материк» и живут здесь только для того, чтобы накопить денег и купить на этом материке дом и корову.
17-го августа. Курильский лес нельзя назвать тайгой. То ли потому, что он с высоты просматривается от берега до берега, то ли оттого, что в нем много лиственных деревьев, особенно, берез. И везде - густой и нахальный бамбучок, иногда по пояс, а порой – в человеческий рост.
Мы идем на вулкан Менделеева. Тропу к нему потеряли через полчаса, хотя здесь ходят тысячи туристов. Три часа шли по лесу неизвестно куда. Главное - вверх. Слава Богу, что это не сахалинская тайга. В последний момент, когда я был готов остановить отряд и идти на разведку, ребята увидели меж деревьев гейзер. Пробились к нему напрямик, по зарослям бамбука. Воздух насыщен сероводородом. По белому плато из вулканического пепла течет горячая вода. Из двух кратеров с шумом вырывается пар. Гейзеры расположены сбоку вулкана, на полпути к его вершине.
Оставив слабых на этом месте, начинаем восхождение. Высота вулкана 890 метров. Казалось бы, ерунда. Но метров через двести начинается такая крутизна, что приходится отдыхать через каждые пятьдесят шагов. Очень помогают карабкаться корни и ветки кедрача – стланика. Последние десять метров тропка, которая раньше шла прямо, начинает петлять серпантином. А потом - отвесная скала, на которую взбираемся уже с помощью веревки.
Туман рассеивается и открывается такая картина, что хочется орать от восторга. Остров лежит под нами, распластав свое огромное зеленое тело на голубой воде, поблескивая под солнцем ясными озерами, дыбясь синими сопками. Слева, без конца и края, с неподвижными бурунами прибоя застыл великий Тихий океан. Океанская сторона, как говорят здесь. А справа - Охотское море, усеянное точечками рыболовных судов и упирающееся в синюю громаду японского острова Хоккайдо. Впечатление, что стоишь на отвесной стене и летишь вперед, над морем и островом. Ощущение полета создают плывущие по небу облака.
Стоим на вершине целый час. Отдыхаем и набираемся впечатлений. Туман то скрывает землю, и тогда чувствуешь себя на небесах, то рассеивается, возвращая нас к красоте и покою.
Спуск – галопом. Снова помогает стланик. Находим тропу к лагерю. Она то входит в прореженный лес, то прячется в густом бамбуке. Идти дальше поздно, и мы заново разбиваем палатки».
Я не описал в своем дневнике случай, который произошел с нами утром, а он достоин того, чтобы о нем вспомнить.
На ночлег мы стали у охотничьей избушки, стоявшей близ основной дороги прямо в начале тропы на вулкан Менделеева. Было тепло, и некоторые закаленные пацаны легли спать прямо под открытым небом. Мы, трое руководителей, разместились в избушке. Утром дежурные быстро сварганили завтрак: кофе и бутерброды. Вчера дождь перестал и мы хотели залезть на вулкан при ясной погоде. Но вдруг кто-то из пацанов заметил, что среди нас нет Феди Терехина. Вчера вечером он сидел у костра, но где он лег спать, никто не знал. Это был первый привал, когда мы ставили палатки, и кто в какой палатке будет спать, ребята еще не определились. Мы ходили кругами вокруг лагеря, хором звали Федора, но он не откликался. Тогда я приказал Юзефу идти в погранотряд и доложить о случившемся. Нам повезло: не успел Юзеф выйти на дорогу, как его подобрала попутная машина. Спустя полчаса над нами закрутились вертолеты, по дороге засновали грузовики, забитые пограничниками. С одной из машин спрыгнул Юзеф, обнадежил меня: «В отряде говорят, что никуда он не уйдет, здесь погранзона, граница закрыта для всех». И в это время мы увидели Федора, который вышел из-за избушки, протирая глаза. «А что это здесь происходит? - спросил он удивленно. - Вертолеты летают, машины гудят». Мы объяснили ему, что все происходит в его честь, а ребята отвесили ему пару оплеух. Оказалось, что Федя лег спать, примостившись к теплой стене избушки. Он залез с головой в свой спальный мешок и застегнул его на все пуговицы («молний» на них тогда еще не было). Естественно, он ничего не видел, не слышал и очень хотел спать. Пришлось Юзефу снова отправляться в штаб и давать отбой тревоге. Но мы с ним были удивлены такой оперативностью наших пограничников, в течение получаса задействовавших все свои силы на поиск туриста. А причина была еще более любопытной. Пограничники получили оперативку, что на пароходе «Балхаш» в составе группы туристов на Курилы направляется курьер, школьник по фамилии Березкин, который везет документы иностранному агенту, скрывающемуся в лесу. Когда Юзеф доложил в штабе о пропаже Федора, там уловили какое-то сходство в фамилиях «Терехин» и «Березкин», и решили, что пропавший пацан - это и есть тот самый курьер. Поэтому и была проявлена такая оперативность. Этот секрет открыл нам командир последней на нашем пути заставы, недалеко от поселка Головино.
Интересной была встреча с Тихим океаном. Мы ждали ее, все-таки это Тихий океан, великий и коварный, известный своими неистовыми штормами и густыми туманами. Мы уже видели Его с вершины вулкана Менделеева, но хотелось подойти к Нему поближе, вплотную, и приветствовать Его торжественными словами. Дорога от нашего первого лагеря вывела нас на взгорок, с которого вновь открылся вид на Океан, и мы быстро зашагали к Нему навстречу. Сначала нас отгораживали от Его Величества песчаные дюны, но вот мы вошли в поселок, который стоял прямо на берегу. И тут нас постигло жестокое разочарование: мы увидели, как в пенных волнах океанского прибоя, в… обыкновенном жестяном тазу спокойно плавает пацан лет шести от роду. А Великий и Коварный покорно терпел такое бесчинство!
:
Шли ночью. Лес расступался, дорога выводила нас на поляны, под темно-синее небо с большими звездами. А потом снова смыкались над головой деревья, и каждый куст настораживал, каждый шорох пугал. Шли тихо. И только когда за поворотом мелькнули огни заставы, я попросил ребят запеть песню: мало ли за кого могут принять нас бдительные пограничники. Может быть, это отряд японских нарушителей границы тихонько подбирается к заставе. Пацаны неуверенно и сонно затянули:
«Эх, подружка,
Моя большая кружка….»
На мелкой речке, через сто метров впадающей в море, солдат с фонарем в руке бьет острогой рыбу. Увидев нас, он ничуть не удивляется и щедро наделяет нас огромными рыбинами. Показывает путь к заставе.
Мы подошли к ярко освещенному зданию заставы. Обычно на других заставах нас встречал у входа часовой, но здесь в будке никого не было. Я выкрикнул глупую фразу:
- Товарищ командир заставы!
Ни ответа, ни привета.
Попросил ребят пошуметь. Те с минуту поорали, но результат был тот же.
Тогда я разозлился и палкой, которая была у меня в руке, с силой провел по штакетнику, из которого был сооружен забор. Раздался звук, похожий на пулеметную очередь. И только после этого на крыльце кто-то показался.
- Кто такие? – спросил этот «кто-то».
- Туристы с Сахалина, - ответил я.
Солдат скрылся в доме и появился снова через пять минут.
- Старший, проходи! - недружелюбно пригласил он.
Я достал из рюкзака документы и зашел в дом. Войдя вслед за солдатом в большую комнату, я был поражен увиденной картиной. За большим столом сидело четыре человека без знаков различия, то есть просто в майках и галифе. Положив ноги в носках на табуретки, они пили чай и резались в карты.
Один из картежников, видимо, командир заставы, протянул ко мне руку, не занятую картами, и я отдал ему документы. Мельком взглянув на список и маршрутный лист, он тут же вернул их мне и сказал:
- Сейчас вас проводят к месту ночлега, а завтра утром прошу пожаловать ко мне.
Уже знакомый нам солдат вывел нас на улицу, состоявшую из аккуратных новеньких рубленых домиков, и предложил:
- Выбирайте любые хаты, сколько хотите. Ночуйте на здоровье.
И ушел. Только утром я узнал причину таких щедрот. Оказалось, что здесь рядом с заставой Алехино, было решено создать крупный современный рыбколхоз. Построили правление, клуб и с десяток образцовых домиков, когда выяснилось, что море здесь мелкое, подходов к берегу нет, да и запасы рыбы в этом месте небогатые. Вот и остался этот поселок стоять памятником разгильдяйству. Зато мы были этому очень рады. Тридцать шесть человек запросто разместились в трех домиках, и мы до двенадцати часов ночи ходили друг к другу в гости, потому что где-то в половине двенадцатого солдат принес нам полный тазик красной икры, которую мы и делили.
Дальше расскажу так же стремительно, как это и происходило.
Командир погранзаставы не разрешил нам идти на Кипящее озеро, сказав: «Вы на берегу мне следов наделаете, а нам потом разбираться, чьи это следы: ваши или нарушителей». Но затем сам же подсказал нам выход: идти след в след, то есть, от всего отряда должен остаться след как бы одного человека.
Это было кино! Нельзя было промазать мимо следа впереди идущего человека, оступиться или, не дай Боже, упасть. Маршрут в десять километров мы шли почти весь день. Отдыхали стоя или присев на корточки. В туалет бегали за дюны тоже по одному следу. Но зато оглянувшись назад, мы были горды и счастливы: позади нас оставался след одного человека. Поразмыслив позднее над этим, я пришел к выводу: по-моему, командир над нами попросту издевнулся. А мы, дураки, поверили.
На озере Кипящем варили в авоське яйца и картошку, опустив их в воду. Но есть их потом было почти невозможно: они жутко воняли сероводородом.
Не дойдя до поселка Головино, из которого, говорят, очень хорошо, вплоть до автобусов, просматривается японский берег, повернули назад: скоро должен был придти в Южно-Курильск наш пароход. Но он, как всегда опаздывал, а у нас заканчивались деньги. Я хранил в загашнике только неприкосновенную сумму: на пароход и на проезд от Корсакова до Красногорска. Юзеф сходил на рыбозавод и договорился там о работе для наших ребят. Это было спасением: заработанных денег вполне хватало нам на питание. А они всего-навсего протирали от масла консервные баночки с сайрой.
Наконец пришел наш «Балхаш», и мы с грустью покинули прекрасный и гостеприимный остров Кунашир. До свиданья, Курилы! Мы не говорим вам: «Прощайте»
Вот и все, что я хотел и смог рассказать вам о красногорском заведующем школьным интернатом Юзефе Куце, ибо через несколько месяцев его назначили вторым секретарем Томаринского райкома комсомола. Потом он стал вторым секретарем райкома КПСС, затем первым, но уже Корсаковского райкома, после чего работал в обкоме, уже не знаю кем.
Три года тому назад я нашел в ОК его сына Владимира, который сообщил мне, что Юзеф ушел из жизни в 2003- м году и похоронен в Южно-Сахалинске.
Комментарии 8