— Лет пятнадцать назад в вашей квартире мальчишка помер, — признался консьерж, — от голода и болезни. Простыл сильно, мать-алкоголичка за ним не смотрела, вот он и… Два дня пролежал, прежде чем мамашка поняла, что он… Ну, того… Мамашку упекли в психушку, там она и померла. Жуткая квартира, на самом деле. Зачем вы ее купили? Не знали, что ли, ничего?

***

За окном кружились снежинки, лениво опускаясь на запорошенные улицы, а в квартире Элеоноры и Марка было тепло, уютно и пахло свежезаваренным чаем. Элеонора, с раскрасневшимися щеками, смотрела на мужа, который, стоя на шаткой стремянке, пытался выровнять рамку с акварелью.


— Марк, ты уверен, что она висит ровно? — спросила она, прищурившись, — мне кажется, что левый угол чуть ниже.


Марк, не поворачиваясь, пробурчал:


— Элеонора, дорогая, я — художник, у меня глаз— алмаз. Все идеально. По крайней мере, было, пока ты не начала придираться.


Он спрыгнул со стремянки и, приобняв жену за плечи, посмотрел на картину и проворчал.


— Ладно, может, и правда чуть-чуть кривовато. Сейчас исправим.


Элеонора рассмеялась.


— Я знала! Просто хотела проверить твою наблюдательность.


Она отстранилась и направилась к окну, прихватив кружку с дымящимся чаем. Снаружи было тихо. Только завывание ветра да изредка проезжающая машина нарушали покой заснеженного пейзажа. Она прильнула лбом к холодному стеклу и вздохнула. Вся эта суета с переездом, распаковкой вещей и обустройством гнёздышка была утомительной, но до жути приятной — их гнездышко, общее.


Вдруг ее взгляд зацепился за фигурку у подъезда. Мальчик, лет семи или восьми, в тонкой курточке и без шапки, стоял неподвижно, запрокинув голову. Его глаза были устремлены прямо на их окна. Что-то в этом взгляде было неправильным… Тревожным, что ли. Элеонора почувствовала, как по спине пробежал холодок.


— Марк, посмотри, — тихо позвала она.


Марк, все еще возившийся с картиной, подошел к окну.


— Что там?


— Мальчик… Внизу. Ты видишь?


Марк нахмурился, вглядываясь в полумрак.


— Да, вижу. Что с ним не так?


— Не знаю. Он просто стоит там и смотрит. И так долго. Почему он один? Неужели такого маленького ребенка родители отпустили на улицу?


Элеонора чувствовала, как растет ее беспокойство.


— Может, ждет кого-то? — предположил Марк, но его тон был неуверенным.


— Не знаю… Мне кажется, ему холодно. Бледный какой-то…


Она отпила глоток чая, но вкус его казался пресным. После недолгого молчания она добавила:


— Мы должны что-то сделать.


Марк вздохнул.


— Элеонора, не начинай. Может, у него есть родители, которые сейчас выйдут. Не стоит лезть не в свое дело.


— Но… он совсем маленький. И один. А на улице мороз. Не могу просто стоять и смотреть.


Элеонора чувствовала, как ее сердце разрывается от жалости к этому незнакомому ребенку.


— Хорошо, хорошо, — сказал Марк, видя ее решимость, — я спущусь и поговорю с ним. Но ты пока позвони в полицию. Просто на всякий случай.


Элеонора кивнула и, пока Марк надевал куртку, набрала номер экстренной службы.


— Алло, это полиция? Я звоню сообщить… У нас тут мальчик стоит один у подъезда. На улице холодно, а он в легкой одежде. Мы беспокоимся.


Диспетчер, уставшим голосом, поинтересовалась адресом и описанием мальчика. Элеонора отвечала, нервно поглядывая в окно, где Марк уже вышел из подъезда и направился к ребенку.


— Спасибо за информацию, мы вышлем наряд. Пожалуйста, оставайтесь на связи.


Элеонора сбросила звонок и прильнула к окну, стараясь разглядеть хоть что-то в полумраке. Мальчишки не было! Под окнами стоял только Марк, беспомощно оглядываясь по сторонам. Муж поднялся домой и сообщил, что ребенок исчез. Приехавшим полицейским они рассказали правду. Правоохранители попросили больше по пустякам наряд не вызывать.

***

Мысли о мальчике кружились в голове Элеоноры, как те самые снежинки за окном. Она ворочалась в постели, стараясь найти удобное положение, но тщетно. Картина его одинокой фигурки, стоящей под окнами в тонкой курточке, словно застряла у нее перед глазами. Она представляла, как ему холодно, как он проголодался, как ищет кого-то в этом огромном, равнодушном городе.


Марк, чувствуя ее беспокойство, приобнял ее за плечи.


— Что случилось, любимая? Тебе не спится?


Элеонора вздохнула.


— Не могу заснуть. Все думаю о том мальчике. Вдруг с ним что-то случилось? Вдруг он замерз там?


Марк поцеловал ее в висок.


— Не переживай так. Может, он уже дома, в тепле. Просто загулялся мальчишка, с кем не бывает.


— Я знаю, но все равно не могу перестать думать о нем, — прошептала она, прижимаясь к нему, — он такой маленький и беззащитный.


Марк крепче обнял ее.


— Я понимаю. Ты просто слишком впечатлительная. Постарайся расслабиться и уснуть.


Но Элеонора не могла. Чувство вины, тревоги и какой-то необъяснимой жалости не давало ей покоя. Поддавшись импульсу, она тихонько выбралась из постели. Марк что-то пробормотал во сне, но не проснулся. Элеонора накинула халат, надела тапочки и бесшумно вышла из квартиры.


На лестничной клетке было темно и холодно. Она осторожно спустилась вниз и вышла на улицу. Ночь была тихой и безмятежной. Снег продолжал идти, укрывая город белым покрывалом. Лишь одинокий фонарь освещал пустую детскую площадку, создавая причудливые тени на заснеженных горках и качелях.


Элеонора огляделась. Никого не было. Мальчик исчез. Ее сердце сжалось от разочарования и какой-то смутной тревоги. Куда он мог деться? Она прошла по площадке, всматриваясь в темноту. Может, он просто спрятался за деревом или присел на скамейку?


— Малыш? — тихо позвала она, надеясь, что он услышит ее, — малыш, ты здесь?


Ей никто не ответил. Постояв еще немного, Элеонора поняла, что его здесь нет. Она вернулась в подъезд.

***

Элеонора и Марк всегда откладывали рождение детей, сосредоточившись на карьере и на своих личных проектах. Марк мечтал о большой выставке своих картин, а Элеонора хотела построить успешную карьеру в журналистике. Они считали, что еще слишком молоды и не готовы к ответственности, которую несет воспитание ребенка.


Недавно Элеонора забеременела. Неожиданно, незапланированно. Марк, хоть и не показывал этого, был рад. Он говорил, что всегда мечтал о большой семье. Но Элеонора не была готова. Ее мучили сомнения. Ну какие дети сейчас? она только-только встала на ноги, она стала самостоятельной. А теперь она боялась потерять свою свободу, боялась, что ребенок помешает ее карьере.


Поддавшись давлению собственных страхов и сомнений, Элеонора приняла решение сделать беременность эту прервать. Это было самое трудное решение в ее жизни. После операции Элеонора чувствовала себя опустошенной и… виноватой. Ее мучили кошмары, в которых она видела маленькие ручки, тянущиеся к ней из темноты. Она не могла спать по ночам, вскакивала с криком.


Марк, как мог, поддерживал ее. Он говорил, что все будет хорошо, что они справятся со всем вместе. Он старался окружить ее заботой и вниманием, но ничто не могло заглушить ее боль.


Теперь, после встречи с этим таинственным мальчиком, кошмары вернулись с новой силой. Ей казалось, что он – это воплощение ее вины и раскаяния.


— Ты в порядке? — спросил Марк, когда она вернулась в квартиру, — ты где была?


Он сидел на кровати, обеспокоенно глядя на нее. Элеонора покачала головой.


— Я не могу спать. Я все время думаю о нем.


Марк подошел к ней и обнял ее.


— Эль, ты ведь не виновата, что он оказался один на улице.


— Марк, а вдруг… Вдруг появление мальчишки как-то связано с моей недавней операцией? Тебе не показалось, что ребенок этот… не выглядит живым? Очень бледный, почти синий… — начала было Элеонора, но тут же осеклась.


Марк крепче обнял ее.


— Эль, ты саму себя накручиваешь. Это — живой, обычный ребенок, который либо заблудился, либо загулялся. Какие страшные мысли тебе в голову лезут… Пойдем спать, дорогая…


Элеонора почему-то была уверена, что этот мальчик под ее окнами появился не случайно. Это какое-то предупреждение, какой-то знак. Но что он означает? Она не знала. И это пугало ее больше всего.

***

Бессонные ночи для Элеоноры превратились в настоящий кошмар. Она металась в постели, стонала и бормотала что-то невнятное. Ей снились обрывки каких-то страшных сцен: больничная палата с бордовыми потеками на кафеле, инструменты, испачканные чем-то красным. Во сне ее преследовал тот самый мальчик, только теперь его лицо было искажено гримасой страдания, а глаза наполнены слезами.


Марк, проснувшись от ее криков, был не на шутку испуган состоянием жены. Он обнял ее, пытаясь успокоить, но она не приходила в себя. Ее била дрожь, и она не могла остановить слезы.


— Эля, что с тобой? Что тебе снилось? — взволнованно спрашивал Марк, гладя ее по волосам.


Элеонора с трудом пришла в себя.


— Мне… Мне снился… Ма-мальчик. Он кричал, плакал… Руки у него, Марк…


Марк крепче обнял ее.


— Тише, тише. Это всего лишь сон. Тебе просто нужно отдохнуть.


С огромным трудом Марку удалось супругу успокоить. Пришлось дать ей лекарство, который порекомендовал ему знакомый психиатр — Марк тайком от супруги консультировался с ним в частном порядке.

Утром, видя ее измученный и подавленный вид, Марк понял, что нужно что-то делать. Он не мог больше смотреть, как она страдает. Разговор с супругой больше откладывать было нельзя:


— Эля, тебе нужна помощь, — сказал он ей, глядя как жена трясущимися руками пытается заварить кофе, — специалиста, Эль. Давай обратимся в клинику?


Бледная Элеонора повернулась к мужу:


— По-твоему, я — сумасшедшая? — спросила она.


— Нет, дорогая, я не это имел ввиду, — поспешил оправдаться Марк, — я так не считаю. Просто… Просто ты… Эль, ты же спать перестала! Неужели ты не понимаешь, что организм долго в таком темпе не протянет. Пусть врач тебя осмотрит, выпишет лекарство. Хотя бы сон восстановится!


— Нет! — решительно заявила Элеонора, — я не больная! Никуда не поеду!


Марк, не позавтракав, уехал в мастерскую. День не задался с утра. Ночью история повторилась — Элеонора кричала, плакала, просила кого-то уйти и больше ее не мучить. Марку впервые за долгое время стало страшно: его жена что, с ума сходит? Или у этих кошмаров есть какая-то страшная подоплека? Мужчина вспомнил, что началось-то все именно после переезда в эту квартиру. Купил Марк ее за бесценок, долго делал ремонт — жилье было в ужасном состоянии.


Выспаться опять не удалось. Элеонора под утро затихла, а Марк пошел на кухню — хотел выпить кофе. В темном коридоре мужчина на что-то скользкое наступил. Испугался, зажег свет и под правой ногой увидел фотографию. С нее на Марка смотрел мальчишка, который пару недель назад стоял под их окнами. В той же курточке он стоял у качелей. Марк похолодел: откуда эта фотография взялась? Он лично выбросил весь хлам, оставшийся от прошлых хозяев!


Марк больше часа сидел на кухне и анализировал происходящее. Получается, жена права? Все эти кошмары напрямую связаны с переездом в эту квартиру?


— Интересно, а кто тут до нас жил? — думал мужчина, — бывший владелец сказал, что квартиру в наследство от сестры получил. Про детей он не упоминал. Соседей бы надо расспросить, может, они знают что. А лучше — консьержа! Он ведь всю жизнь тут живет.


Марк, несмотря на раннее утро, вышел из квартиры и направился к консьержу. Гаврилыч сидел в своей каморке, как обычно, и читал газету. Марк не особо любил Гаврилыча — он казался ему угрюмым и неразговорчивым. Но сейчас у него не было выбора.


— Гаврилыч, здравствуйте, — поздоровался Марк.


Гаврилыч оторвался от газеты и недовольно посмотрел на него.


— Чего надо?


— Мне нужна ваша помощь, — замялся Марк, — у меня жена… Ей не спится. Она видит какие-то странные вещи. Вы давно работаете в этом доме. Может, вы знаете что-нибудь об этой квартире?


Гаврилыч нахмурился.


— Что именно ты хочешь знать?


Марк вздохнул.


— Да все. Кто там до нас жил, куда они делись, как вообще жили.


Гаврилыч помолчал, словно раздумывая, стоит ли ему что-то рассказывать. Наконец, он вздохнул и сказал:


— Была тут одна история. Давно это было. Лет пятнадцать назад.


Марк насторожился. И что это за история?


Гаврилыч придвинулся ближе и понизил голос.


— Жила в этой квартире одна женщина. С сыном. Мать у Гришани была… непутевая. Пьяница. Все пила и пила. А мальчик… Был совсем один.


Марк слушал, затаив дыхание.


— Мать все деньги пропивала. Гришаня голодал, ходил по помойкам, искал еду. Мы, конечно, помогали, чем могли. Я лично его подкармливал, соседи из двадцать пятой его одевали — у Петрищевых сын был ровесником Гришани, пацану много чего перепадало. А потом Гришанька заболел, и лечить его было некому. И денег не было.


Гаврилыч замолчал — было видно, что ему было тяжело вспоминать эту историю.


— И что случилось с ним? — тихо спросил Марк.


Гаврилыч вздохнул.


— Помер он. Мать зенки заливала, не сразу и поняла, что мальчишка скончался. Два дня он в квартире лежал бездыханный, никто к нему не подходил. Бедный ребятенок… Жил, всеми брошенный и забытый, и помер так страшно.. Мать его потом забрали в психушку, она там богу душу отдала. А квартиру брат Галки долго не мог продать. Все боялись с таким жильем связываться.


Марк стоял, как громом пораженный. Он не мог поверить в то, что услышал.


— Вы уверены? — спросил Марк дрожащим голосом, — вы уверены, что его звали Гришей?


— Конечно, уверен, — обиделся Гаврилыч, — я его хорошо помню. Жалел яего очень. Хороший был мальчик, тихий, скромный. Ох, судьба…


Марк поблагодарил Гаврилыча и вышел из его каморки. Он вернулся в квартиру и увидел, что Элеонора сидит на диване, растрепанная, в ночной рубашке, и смотрит в одну точку.


— Эль, я должен тебе кое-что рассказать, — сказал Марк, садясь рядом с ней.


Элеонора посмотрела на него усталым взглядом.


— Что случилось?


Марк глубоко вздохнул и начал свой рассказ. Он рассказал ей все, что узнал от Гаврилыча о Грише и его непутевой матери. Когда он закончил, в квартире воцарилась тишина. Элеонора молчала, не двигаясь. Марк боялся посмотреть на нее. Он не знал, как она отреагирует на эту ужасную историю.


Наконец, Элеонора подняла глаза и посмотрела на Марка. В ее глазах стояли слезы.


— Бедный мальчик, — прошептала она, — он был совсем один. Уходил еще так страшно…


Марк, немного помолчав, выдал:


— Эль, ты только не смейся… Я знаю одну гадалку. Она очень сильная и помогает людям. Может быть, она сможет нам подсказать, что нужно душе этого ребенка, чтобы успокоиться?


Элеонора посмотрела на него серьезно.


— Думаешь, она сможет нам помочь?


Я не знаю. Но мы должны попробовать. Может быть, она увидит что-то, что мы не видим? Может быть, она подскажет нам, как успокоить его душу.


Элеонора молча кивнула, и Марк тут же схватился за телефон.

***

Вечером того же дня Марк и Элеонора сидели в темной комнате, в которой пахло благовониями и почему-то полынью. Гадалка Мария, попросила их рассказать о своей проблеме. Марк выложил ей все: о визите призрака, о ночных видениях Элеоноры и о фотографии, которую он нашел в коридоре. Мария внимательно слушала, не перебивая, лишь изредка кивая головой.


Когда Марк закончил, Мария закрыла глаза и начала что-то бормотать на непонятном языке. Элеонора испугалась и прижалась к мужу, Марк заметно побледнел. Мария резко открыла глаза и посмотрела на Элеонору:


— Душа этого ребенка должна была родиться у вас, — а ты не дала ему это сделать. Убрала ребенка, не позволила ему появиться на свет. Вот он и мстит тебе теперь… и не успокоится, пока на тот свет не утащит.


Элеонора вздрогнула и схватилась за руку Марка. Молодая женщина перепугалась:


— Чего? Чего он хочет? — спросила Элеонора дрожащим голосом.


Мария закрыла глаза и снова впала в транс. Через несколько минут она снова открыла глаза и сказала:


— Он хочет покоя. Он хочет, чтобы его помнили и любили. Он хочет, чтобы вы признали свою вину и попросили прощения. Ему очень нужна мама…


Гадалка рассказала им о ритуале, который поможет успокоить дух Григория. Нужно было купить детскую игрушку, зажечь свечу и помолиться за его душу. Она также сказала, что Элеонора должна покаяться в своем грехе и попросить прощения у души своего нерожденного ребенка.


— Только тогда душа сможет обрести покой, и вас перестанут мучить кошмары, — закончила Мария.


Марк и Элеонора поблагодарили гадалку и вышли из ее дома. Элеонора была в полном смятении. Она не знала, что и думать. С одной стороны, она верила в слова гадалки. С другой стороны, ей было страшно представить, что все это правда.


— Что мы будем делать? — спросила Элеонора, глядя на Марка с тревогой.


Марк обнял ее за плечи и сказал:


— У нас нет выхода, поэтому мы сделаем все, что она сказала. Купим игрушку, зажжем свечу и помолимся за бедного ребенка. И ты покаешься в своем грехе. Я буду рядом с тобой. Мы все сделаем вместе.


Элеонора прижалась к нему, чувствуя себя немного спокойнее. Она очень надеялась, что ритуал и правда поможет.

***

После визита к гадалке Элеонора и Марк действовали незамедлительно. Они купили небольшую деревянную машинку — почему-то именно эта игрушка показалась им наиболее подходящей. Вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, они зажгли белую свечу в своей гостиной. Пламя ровно горело, отбрасывая дрожащие тени на стены.


Марк, будучи не слишком религиозным человеком, просто стоял рядом. Элеонора же, опустившись на колени перед машинкой, начала тихо молиться. Молилась за упокой души Гриши, просила прощения за то, что он погиб в их квартире, в одиночестве.


— Прости нас, взрослых, малыш, — шептала она, — прости за то, что тебя никто не спас. Пусть твоя душа обретет покой.


Закончив молитву за Гришу, Элеонора, собравшись с духом, обратилась к своей собственной боли. Она говорила о страхе, неуверенности, рассказала о том, как сильно она сожалеет о содеянном, как ее мучает чувство вины. Слезы ручьями текли по ее щекам, она плакала навзрыд.


Казалось, после этого ритуала в квартире стало немного легче дышать. Но облегчение оказалось лишь временным. Элеонора перестала видеть призрака Артема, ее больше не мучили кошмары. Однако, тяжесть на душе не проходила.

***

Время шло. Годы сменяли друг друга. Элеонора и Марк старались жить дальше, но тень прошлого постоянно нависала над ними. Теперь они мечтали о ребенке, о том, чтобы их маленькая квартирка наполнилась детским смехом. Они пытались зачать ребенка, но у них ничего не получалось.


Обследования показывали, что оба здоровы. Врачи разводили руками, не находя никаких физиологических причин для бесплодия. Элеонора начала думать, что это наказание. Наказание за тот грех, который она совершила много лет назад. Наказание за то, что она лишила жизни невинную душу.


Марк пытался ее успокоить, убеждал, что это просто случайность, что они обязательно станут родителями. Но Элеонора не верила. Она чувствовала, что призрак Гриши так и не простил их. Он лишил ее возможности стать матерью. И с усыновлением не получалось — дважды они пытались, и в последний момент все срывалось. Элеонора корила себя за тот опрометчивый поступок, но ничего уже изменить было нельзя.
#ЖитейскиеИстории
источник